Дядя Жора - Андрей Величко

Величко Андрей Феликсович

Кавказский принц 4

Дядя Жора

Пролог

Итак, позвольте представиться — Георгий Андреевич Найденов. Родился я в вашем мире и там дожил до пятидесяти пяти лет, став ведущим инженером в одном НИИ, заслуженным изобретателем СССР, средним мотогонщиком, правда, один раз ухитрившимся взять первое место в кубке МФР, а под самый конец — довольно известным в Москве скутерным тюнингером дядей Жорой. Но все это было давно, полгода назад по вашему счету и восемь лет назад по моему… Теперь я в основном подвизаюсь в другом мире, где к моменту моего появления шел 1899 год. Начал я тамошнюю карьеру с того, что помешал помереть наследнику престола великому князю Георгию Александровичу, попутно сократив его имя до Гоши, потом некоторое время был инженером — даже не ведущим, а просто. Затем вдруг как-то незаметно для себя стал директором сразу нескольких заводов, но просидел там недолго, ибо пришлось податься в генералы. Будучи генералом, я самую малость повоевал на японской войне, в результате чего мир был заключен в начале июля 1904 года и на гораздо более выгодных условиях, чем у вас в августе 1905-го. Но тут так уж случилось, что царствующий себе помаленьку Николай Второй взял и помер, и на трон пришлось садиться Гоше.

Помер Николай в результате не моих действий, а английских, но явно в связи с моим появлением там — ибо где меня не было, то есть у вас, он был убит гораздо позже и совсем другими людьми, хоть и по инициативе тех же самых… Я даже пытался пару раз поспрашивать свою совесть — мол, как же быть, я вроде косвенная причина? Но в первый раз совесть была в отгулах по случаю окончания японской войны и не ответила, а во второй — с похмелья после празднования победы в Черногории, так что она просто грубо послала меня по непечатному адресу. Больше я ее такой ерундой не беспокоил, ибо хватало куда более серьезных поводов.

Да, так значит, на трон сел Гоша. Рядом примостилась его жена Её Величество Императрица Российская, еще какая-то, а в самом конце титула королева Курильская — Мария Первая, то есть моя племянница Машенька. А я потихоньку устроился работать канцлером — если кто не в курсе, это первый зам императора и второе лицо в империи. Ну вот и тружусь им уже почти четыре года… Так что добро пожаловать в Российскую Империю, год 1908, месяц апрель, двадцать седьмое число.

Глава 1

Сегодня было тезоименитство его величества, а также день рождения его сына и моего внучатого племянника Вовочки, но для меня этот день представлял интерес в основном гонкой «Большой Георгиевский Приз», которая должна была стартовать через четыре часа. Приз действительно был большим — миллион первому, сто тысяч второму и десять — третьему. Но я там собирался участвовать не целью подзаработать мелочь на карманные расходы, а из соображений престижа — то есть стать первым чемпионом. Все остальные будут уже потом и под номерами от двух и далее…

По дороге на трассу я заехал в кошкоприемный пункт — лично проверить, в каком виде туда приносят мелких хищников и как их потом содержат. Вообще-то мой комиссар уже проверял, но хотелось убедиться самому — действительно ли в человеческих условиях содержатся зверьки. Ибо если нет — затолкаю виновных в те самые клетки!

Но беспокоился я зря, хвостатые жили комфортно, а принимаемые явно были пойманы без членовредительства. Вот как раз два пацана принесли еще одну… Я лично оценил — хорошая кошечка, пойдет по первой категории, то есть за рубль, и вот вам, ребята, еще рубль от канцлера за усердие. Спасибо, что откликнулись!

Дело в том, что вот уже две недели как любой мог сдать в приемный пункт кошку и получить от пятнадцати копеек до рубля, в зависимости от ее качества. А вот зачем они мне понадобились — это я расскажу чуть позже, после гонок.

Данные гонки были моей попыткой учинить в этом мире что-то наподобие Формулы 1. Трасса пока имелась только одна, в Стрельне, но к следующим гонкам (а они будут проводиться по четным годам) свои трассы обещали сдать японцы и немцы. Ну и прочим это было не запрещено, но первый кубок будет разыгрываться в один этап.

Регламент был прост — транспорт допускался с любым количеством колес от одного до четырех, но с разными ограничениями. Для одноколесного болида было принято четыреста кубов объема и сто кило сухого веса, для двух — восемьсот кубов и двести кило, для трех — литр и полтонны, для четырех — полтора литра и восемьсот килограмм. Правда, в этой гонке собирались участвовать только агрегаты с четным числом колес — в частности, я должен был выступать на мотоцикле. Кроме меня, там было довольно много приверженцев двух колес.

Два японца выступали на московских мотоциклах АРН-3, которые по сути представляли из себя ИЖ-56, только с рычажной вилкой вместо телескопа. Вся их подготовка к гонкам свелась к форсировке моторов сил до двадцати пяти, и серьезными соперниками они были только для американцев.

Тут не обошлось без меня — это с моей подачи Харли и Дэвидсон разработали V-образную двойку воздушного охлаждения и с нее же раскручивали свои мотоциклы как «американскую мечту» — мне хотелось, чтобы и тут она была примерно такой же как у нас, то есть тяжелой, неповоротливой трясучкой с вечно перегревающимся задним цилиндром. И вот две этих длиннющих кошмарины приехали в Россию…

Немцы представили неплохой «Цюндапп» с четырехцилиндровым движком водяного охлаждения, но из-за лимита веса у них получилась слишком хлипкая для такой мощности рама.

Автомобилей было мало — французский «Морс», детище Ситроена, американский Бьюик, английский «Нортон», который по сути был сдвоенным мотоциклом, и две московских «Чайки». Вообще-то желающих заработать миллион или хотя бы десять тысяч было куда больше, но для допуска к гонкам требовалось проехать шестикилометровую трассу не более чем за пять минут, причем не на халяву, а за пятьсот рублей, так что до старта были допущены только сравнительно приличные машины с терпимыми пилотами.

Мой мотоцикл представлял из себя эксклюзивное изделие, которое, впрочем, после гонок планировалось запустить в малую серию и продавать за бешеные деньги. Диагональная рама, компактный и мощный двухцилиндровый движок, пятиступенчатая коробка… По нашим меркам это был вполне себе средних параметров аппарат — еще бы, кого сейчас удивишь шестьюдесятью силами на сто семьдесят кило веса! Но по тем временам это было вне конкуренции.

Я собирался играть честно, и поэтому мотоцикл был полностью местным, без примесей контрабанды из двадцать первого века. А вот моя экипировка была вся оттуда, ибо в отличие от всех остальных гонщиков человек я пожилой, временами даже больной, а главное — совершенно не расположенный ломать свои кости.

На трассу я приехал за два часа до старта. Послушал рапорт сначала начальника официальной охраны, потом общий от Алафузова и отдельно от командира противоснайперской группы — все-таки гонки должно было открывать величество, да и сам я представлял для многих ничуть не меньший интерес. Потом послушал про своих соперников, хотя главное я уже видел на тренировках — какое-то подобие опасности представлял из себя только один. Зато его звали Пуришкевич…

Командой от АРНа занимался Рябушинский, я выступал сам от себя. Павел Павлович правильно оценил трассу и грамотно подготовил одну «Чайку» — и без того достаточно низкая и широкая машина еще больше прижалась к земле, а вместо ее родного движка там торчал авиационный Т-2, форсированный до ста двадцати сил. Ресурса этой машины хватало кругов на двадцать, а если учесть, что гонка состояла из десяти, то понятно, почему вторая «Чайка» представляла собой почти серийную машину, имевшую шансы на призовое место только в случае поломки моего мотоцикла, немецкого «Цюндаппа» и машины Пуришкевича одновременно.

Выбор Рябушинским пилота был оправдан, ибо Пуришкевич оказался отличным водителем, как два года назад — отличным снайпером в Черногории. Кстати, вернулся он оттуда еще большим оппозиционером, чем был до войны, но только радикально сменившим направление ругани. Ранее он поливал нас с Гошей за неприятие либеральных ценностей, а теперь возмущался тем, что отстрел мешающих движению России вперед идет вяло, без огонька и должного размаха.

Кажется, пора одеваться… Я натянул свою экипировку «Ай-икс-эс», правда, шлем надел открытый — есть у меня такой загиб, не люблю интегралов. Да и потом, что же это будет за Найденов, если зрители не увидят бороды и зеркальных очков! Пора было выезжать, до Гошиной вступительной речи оставалось минуты две.

С квалификацией мне повезло — мой жребий оказался предпоследним, так что я уже знал времена всех интересующих меня гонщиков и ехал так, чтобы гарантированно стартовать со второго места. Итак, вялый разгон, мимо трибун проезжаю на восьмидесяти, к концу двухкилометрового прямика имею чуть больше ста тридцати. Далее — плавная левая дуга, ее можно пройти вообще не сбрасывая скорости, но это я еще успею, а пока — по тормозам, и сброс до сотни. После дуги — маленький прямик, потом змейка, по которой проползаю вообще на тридцати. За ней началась очень вредная омега-образная петля, потом короткая правая дуга, длинная левая и стартовый прямик. Я глянул на свой секундомер — четыре пятнадцать, так и есть, второе место. С первого должен был ехать Пуришкевич с его временем три пятьдесят.