Хроника Антоновского восстания - Владимир Самошкин

Владимир Васильевич Самошкин

Хроника Антоновского восстания

Антоновщина – последняя крестьянская война в России.

"В гражданской войне не бывает победителей"

Глава 1. КАНУН И НАЧАЛО

Общеизвестно, что Антоновский мятеж подготавливался эсерами. Как правыми, так и левыми. Хотя их роль в этом нещадно преувеличена нашими историками, но именно эсеры провели в Тамбовской губернии основную работу по пропаганде антикоммунистических настроений среди широких крестьянских масс и по созданию в деревне подпольных комитетов "Союза трудового крестьянства" (СТК), которым отводилась роль центров по непосредственной подготовке крестьянских выступлений на местах. К середине лета 1920 года значительная часть Тамбовской губернии была уже покрыта густой сетью нелегальных комитетов СТК – сельских, волостных, районных и уездных. Существовал и глубоко законспирированный губернский комитет (губком) СТК.

Несомненно, что комитеты СТК внесли свой вклад в нагнетание уже и без того предгрозовой атмосферы, царившей во многих местах Тамбовщины еще с февраля 1920 года. Ведь именно к этому времени в ходе сбора продразверстки достигло своего апогея число всевозможных перегибов, откровенных насилий и настоящих преступлений по отношению к крестьянству со стороны продотрядов, напрямую подчинявшихся тамбовскому губпродкомиссару Якову Григорьевичу Гольдину.

Так уж случилось, что в нашей исторической литературе До сих пор как-то не нашлось места для освещения творившихся продотрядами беззаконий. В лучшем случае, историки отделывались общими фразами типа того, что в "отдельных местах" происходили "отдельные случаи" перегибов, ошибок и других "искривлений линии", допускавшихся иногда "отдельными продотрядами".

А между тем, даже поверхностное изучение документов о проведении кампании продразверстки двадцатого года в Тамбовской губернии показывает, что здесь можно говорить о настолько искривленной линии губернских продорганов во главе с Гольдиным, что эта кривая линия напрямую вела тамбовского мужика (и отнюдь не кулака!) к мысли о поистине жизненной необходимости взяться за оружие и попробовать силой "сбросить" коммунистов. И разубедить крестьянина в этом было весьма сложно. Ведь защитить преданного или лояльного советской власти середняка или бедняка даже от явного и издевательски неприкрытого произвола гольдинских продотрядов не могли – если и пытались – не только деревенские коммунисты, но и уездные власти.

В подтверждение сказанного приведем (с небольшими и несущественными сокращениями) доклад президиума Борисоглебского уездного исполкома от 20 февраля 1920 года, направленный в тамбовские губком партии и губисполком, а также во ВЦИК и ЦК РКП(б).

"… Цель настоящего доклада та, чтобы обрисовать проведение в уезде продовольственной политики, а также обрисовать действия отряда гражданина Марголина, выполняющего продовольственную разверстку.

Продовольственная разверстка по Борисоглебскому уезду как наложена, так и проводилась неправильно, с нарушениями самых элементарных правил продовольственной политики.

На волости наиболее плодородные разверстка наложена гораздо менее, чем они могут дать и, наоборот, на волости наименее плодородные накладывается гораздо больше. Однако, совершенно не учитывая этого положения, приехавший в уезд гражданин Марголин со своим отрядом принялся яро выполнять эту разверстку. И что же: по уезду пронесся ужасный крик – крик наболевшей крестьянской души, протест против насилия и репрессий, которые гражданин Марголин стал применять к крестьянам-беднякам, к женам и семьям красноармейцев, но не к кулакам.

Репрессии эти прямо бесчеловечны и напоминают собою времена средневековья.

В ход была пущена порка. Крестьян пороли и посейчас порют по всем правилам искусства Николая Кровавого, если не больше. Порют продармейцы, агенты и сам гражданин Марголин, за что и был арестован ревтрибуналом, но по приказу из Тамбова ныне выпущен из тюрьмы с допущением к исполнению своих обязанностей.

Не довольствуясь поркой, по приказу гражданина Марголина был проведен мнимый расстрел членов Новотроицкого сельского Совета Русановской волости. Было это таким образом. Арестованные члены сельского Совета были посажены в сарай, из которого их поодиночке выводили, раздевали, ставили к стенке и командовали: "Взвод! Пли!". Продармейцы стреляли в воздух, а обезумевший от страха член Совета падал в обморок. Затем его поднимали и громко кричали: "Одну сволочь расстреляли, давайте другую". Выводили другого, и с ним проделывали то же самое. Но этого мало. Раздетых членов Совета и крестьян запирали раздетыми в холодный сарай, где они находились по несколько часов на двадцатишестиградусном морозе, дрожа и, вероятно, в душе проклиная Советскую власть.

У тех же крестьян конфисковывалось все имущество и скот. Последний загонялся к кому-нибудь во двор и целыми днями находился без корма. Голодный рев животных сам говорил за себя, бывали случаи, что здесь же, на дворе, коровы телились, лошади жеребились и приплоды замерзали.

От побоев умирали люди. Наиболее характерен такой случай. К жене красноармейца приходят продармейцы и требуют, чтобы она немедленно выполнила государственную продразверстку. Жена красноармейца заявляет, что она не может этого сделать по той самой простой причине, что у нее ничего нет. Ее доводы оказались для продармейцев недостаточны, и они, обложив ее крепким словцом, пустили в ход нагайки и кулаки. В результате у беременной жены красноармейца преждевременные роды, и она умирает, истекая кровью…

Бывали и такие случаи. Агенту или продармейцу понравится у крестьянина лошадь. Он приходит к нему и говорит, чтобы тот отдал ему лошадь для разъездов по волости. Крестьянин, уже выполнивший разверстку полностью, отказывает, ссылаясь на то, что лошадь ему самому нужна. Агент же, недолго думая, накладывает на него еще несколько пудов хлеба, которых крестьянин не может отдать. Агент торжествует. Лошадь отбирается им за невыполнение разверстки. Он прав.

Таким образом, у большинства крестьян – беднейших крестьян – хлеб выметен подчистую. Более того: крестьянам нередко приходилось выезжать за хлебом в соседнюю Воронежскую губернию, где прикупали хлеб по спекулятивной цене и выполняли разверстку.

Продовольственную разверстку гражданин Марголин начинает таким образом. По приезде в село или волость он собирает крестьян и торжественно заявляет: "Я вам, мерзавцы, принес смерть. Смотрите, у каждого моего продармейца сто двадцать свинцовых смертей для вас, негодяев" и т. д. Затем начинается требование выполнить продовольственную разверстку, а потом порка, сажание в холодный сарай и т. п.

Результаты действий Марголина не преминут сказаться. Площадь земли по Борисоглебскому уезду останется совершенно

незасеянной, так как разверстку выполняли, не считаясь с нормой; возможны также голодные бунты и восстания…

В заключение о проделках Марголина необходимо добавить. Марголиным захватываются почты и телефонные станции с целью, чтобы кто-нибудь не донес о его безобразиях исполкому или Чека. Коли же кому-нибудь удавалось послать телефонограмму, то принявший и писавший ее арестовывались, как и сама телефонограмма.

Заканчивая этим свой доклад, Борисоглебский уисполком, стоя на точке зрения разумной продовольственной диктатуры, …требует в срочном порядке отстранить и предать суду гражданина Марголина, которому губпродкомиссар Гольдин выразил телеграфно соболезнование по поводу его ареста, а вместе с ним и всех его сподвижников, ибо терпеть дальнейшее издевательство над крестьянами исполком, члены которого – коммунисты, закаленные в боях с белогвардейскими бандами, считает недопустимым ни с какой точки зрения".

Поток жалоб на незаконные действия тамбовских продорганов был настолько велик, что, несмотря на все преграды, докатился до Москвы и даже до В. И. Ленина. В середине февраля 1920 года Ленину стало известно о фактах гибели хлеба на охраняемых продармейцами ссыпных пунктах Тамбовской губернии, а также и о некоторых "шалостях" самого тамбовского губпродкомиссара Я. Г. Гольдина, который дошел уже до того, что присвоил себе право расстреливать. Например, неугодных ему заведующих ссыпными пунктами.

Однако за Якова Гольдина совершенно неожиданно вступился Максим Горький,* "уверяя, – как писал Ленин 17 февраля по этому поводу заместителю наркома продовольствия Николаю Павловичу Брюханову, – что Гольдин – мальчик неопытный-де. Это-де кулаки злостно кладут хлеб в снег: ни нам, ни вам. Чтобы сгорел". Ленин спрашивал Брюханова: "Ваше заключение: что следует сделать и что Вы сделали?"

* Очевидно, об этом Горького попросил кто-то из московских друзей или даже "наставников" 26-летнего Гольдина. Как известно, Горький неоднократно обращался к Ленину с подобными ходатайствами, не особо вникая в их суть, что зачастую очень сердило Ильича.(2) Нельзя здесь не сказать и о том, что одним из влиятельных покровителей Гольдина в Тамбове являлся знаменитый Владимир Александрович Антонов-Овсеенко, работавший с октября 1919-го до мая 1920 года председателем Тамбовского губисполкома.