В поисках защитника - Харриет Уилсон

Харриет Уилсон

В поисках защитника

Глава 1

Лиз плечом толкнула дверь в квартиру и бросила на пол дорожную сумку.

Крикнув: «Я вернулась!» – она постояла с минуту, ожидая ответа, но ее слова растворились в тишине. Лиз пожала плечами. Было нереально предполагать, что Марк окажется дома. Ведь она не предупредила его, что вернется домой на несколько дней раньше.

А до чего было бы приятно увидеть, как просияет его лицо, как он с удивлением и восторгом распахнет объятия, приветствуя ее возвращение домой…

А может, она просто по нему соскучилась? Марк никогда не демонстрировал свои чувства. Скорее всего он просто чмокнул бы ее в щеку и предложил открыть бутылку вина.

Она вошла в гостиную и в недоумении остановилась на пороге. Марк, возможно, предвидел ее возвращение, потому что бутылка уже была открыта. И не одна. На столе стояли несколько пустых бутылок и грязные бокалы. Комната вообще выглядела так, словно здесь делали обыск.

У Марка, должно быть, была какая-то сверхурочная работа, потому что это на него не похоже – оставить комнату в таком ужасающем беспорядке. В вазе даже стоял букет увядших цветов, что было для него и вовсе нехарактерно.

Из них двоих неряхой считается она, проворчала Лиз себе под нос, нагнувшись, чтобы поднять с пола старые газеты и расправить смятые диванные подушки.

Она отослала свой последний репортаж уже из аэропорта перед самым отлетом. Ее начальник Клайв Трент предоставил ей двухнедельный отпуск со словами: «Расслабься. Съезди куда-нибудь и успокойся. Ты это заслужила».

Но похоже, расслабиться она сможет только после того, как разгребет эту грязь.

Когда Марк вернется вечером, она встретит его в прибранной квартире и приготовит какой-нибудь необыкновенный ужин, хотя она знала, что после Африки еще несколько месяцев не сможет нормально есть, не чувствуя себя виноватой.

Заглянув в холодильник, Лиз приняла другое решение – пойти куда-нибудь поужинать. Оставалось надеяться, что у Марка будет на это время.

Она не знала, куда именно ей хотелось бы пойти, но после нескольких недель пребывания в продуваемой всеми ветрами африканской стране особенно привлекательным казалось ей какое-нибудь место на морском побережье.

До весны, конечно, еще далеко, но холодный соленый морской воздух поможет ей восстановить горло и легкие, высушенные непрерывной пылью и жарой. А шум прибоя на пляже, возможно, заглушит непрестанный гвалт в лагере беженцев, до сих пор стоявший у нее в ушах.

Как бы ей хотелось, чтобы Марк был сейчас дома, думала она, наполняя электрический чайник. Они поклялись никогда не обсуждать свою работу дома, но сейчас ей было просто необходимо поговорить с ним.

Ей надо было поделиться с ним, каково это – все время ощущать вонь, отмахиваться от назойливого жужжания мух и слышать постоянный плач детей, видеть отчаяние в глазах умирающих от голода африканцев и работавших в лагере добровольцев. Поговорить о своем чувстве беспомощности и отвращения.

Марк поймет, она была в этом уверена. А может быть, просто пожмет плечами и скажет: «Если ты не выносишь жару, постарайся поменьше быть на кухне».

Лиз прикусила губу. Не такой ответ она хотела бы от него услышать – во всяком случае, не на этот раз. Ей хотелось, чтобы он ее утешил. Чтобы обнял ее и сказал, что, несмотря ни на что, всегда остается надежда. Даже если эти слова были ложью.

Она всегда реалистично относилась к своей профессии и с первого же дня знала, что ей не обязательно будут доставаться только приятные задания. И что при некоторых обстоятельствах просто невозможно оставаться безразличной и равнодушно смотреть на несчастных людей.

Лагерь беженцев, изнывавший под палящими лучами безжалостного африканского солнца, был именно таким заданием. И не было никакой возможности оставаться безучастной к тому, что ей приходилось наблюдать, – ведь ее послали сделать репортаж именно о том, что происходило в этом лагере.

Однако, возможно, именно это чувство сопричастности и придавало ее репортажам ту остроту, которую так ценил Клайв?

Она приготовила себе кружку растворимого кофе и выпила его черным – без сахара и молока. Но для того чтобы расслабиться, как приказал Клайв, этого было мало.

Эта квартира была ее убежищем, ее святая святых. Но сейчас тишина и окружавшие ее знакомые вещи не оказывали на нее своего обычного магического действия. Нервы были напряжены. Ее охватывало беспокойство, причину которого она не понимала.

Лиз посмотрела на часы. До возвращения Марка было еще очень далеко. Можно прилечь и попытаться поспать час или два, а потом заняться уборкой.

Сегодня вечером они пойдут куда-нибудь поужинать. Если судить по состоянию холодильника, Марк все это время пренебрегал покупкой продуктов и вообще работой по дому.

Возможно, он намеревался все сделать за двадцать четыре часа до ее предполагаемого возвращения и теперь будет выглядеть виноватым, когда увидит ее. С этими мыслями она направилась в спальню.

Постель была не убрана, пуховое одеяло валялось на полу.

Надо сменить постельное белье, мелькнула мысль. Она остановилась на пороге и слегка нахмурилась. Что-то показалось ей странным. Не совсем таким, каким должно было быть.

Во-первых, на тумбочке с ее стороны кровати стояла пепельница, полная окурков. Марк никогда не курил в спальне, к тому же он уверял, что может спать только на противоположной стороне кровати, лицом к окну.

А любимый медный будильник переместился с ее тумбочки на тумбочку Марка, хотя он всегда жаловался на то, что тиканье часов его раздражает.

Спальня была освещена лучами солнца, но, глядя на скомканные простыни; Лиз вдруг почувствовала, что ее пронизывает холод.

Когда она подошла к кровати, ее нога задела какой-то твердый предмет. Это был маленький транзисторный приемник, который они обычно держали на кухне, чтобы иметь возможность слушать утренние новости во время завтрака.

Лиз медленно нагнулась и подняла его. Когда она включила приемник, у нее чуть не лопнули барабанные перепонки от оглушительных звуков поп-музыки.

Она бросила приемник на кровать, словно его объяло внезапное пламя.

Какой-то голос внутри ее без конца повторял: «Нет, пожалуйста, нет…» Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что произносит эти слова вслух.

И вдруг в соседней комнате зазвонил телефон. Вздрогнув, она машинально направилась к нему, чтобы снять трубку, но в это время включился автоответчик.

Она подождала, пока сообщение было записано, и выключила ответчик.

– Расслабься! – потом твердо приказала она себе. Ей показалось, что ее голос эхом отдается в тишине комнаты. – Может быть, это совершенно обычное сообщение. И к тому же – для меня. В конце концов, это не только его дом, но и мой.