Друг детства (СИ) - Вокс Натали

НАТАЛИ ВОКС

Друг детства

РОМАН

Пролог

Когда Кевин Холл бросил ее, Розлин в слезах позвонила Стюарту Роули.

Она и Стюарт дружили чуть ли не с пеленок. Их матери были соседками, а когда дети выросли, теплые отношения между ними не прервались. Они привыкли делиться друг с другом самыми сокровенными тайнами, и Розлин была уверена, что Стюарт поддержит ее в трудную минуту.

Когда он приехал, она была так поглощена собственным горем, что не обратила внимания ни на усталые складки, залегшие вокруг его губ, ни на трехдневную щетину на подбородке. Она плакала, а он обнимал ее, шепча слова утешения, нежно гладил по голове, убирая со лба выбившиеся пряди, похлопывал по спине. Но Розлин все не успокаивалась, и на смену пальцам, поглаживающим мокрые от слез щеки, пришли его губы.

Наконец рыдания стали стихать, и она устало вздохнула.

— Что бы я без тебя делала? — Розлин поцеловала Стюарта в губы, вложив в это поцелуй всю благодарность, тепло и нежность, переполнявшие ее сердце, и тут внезапное напряжение, сковавшее его тело, немедленно передалось ей. Испугавшись, что оскорбила его, преступив невидимые границы, она смущенно прошептала:

— Прости.

И тут, подняв взгляд, Розлин заметила в глазах друга такое странное выражение, что почувствовала непривычную слабость во всем теле. Ее просторная ночная рубашка сползла набок, глаза Стюарта метнулись к ее обнаженному плечу, и из его груди вырвался какой-то хриплый звук.

Поддерживая ее двумя пальцами за подбородок, он медленно склонил голову и ответил на поцелуй. Но вместо короткого, вполне целомудренного соприкосновения сомкнутых губ у него получилось нечто совсем иное, и Розлин испытала приступ самой настоящей паники.

— Ну что, тебе полегчало? — спросил он с легким смешком.

Она помотала головой.

Стюарт взъерошил ей волосы. Ну почему он вечно обращается со мной как с ребенком, с досадой подумала Розлин.

— А тебе?

Понять причины охватившего ее возбуждения она даже не пыталась. Ее руки нырнули под его рубашку, и она распластала ладони по его плоскому упругому животу, а потом передвинула их выше, на широкую крепкую грудь. Стюарт вздрогнул.

— Ты соображаешь, что делаешь?

Будь его тон ледяным, это остудило бы охвативший ее огонь, но он таким не был. И от теплого хриплого голоса Стюарта Розлин задрожала еще сильнее.

— Мы оба понимаем, что я делаю. — В ее голосе тоже появилась легкая хрипотца, но прозвучал на удивление спокойно, хотя на самом деле она как будто опьянела от собственного безрассудства. — Меня больше интересует, что я сделаю дальше.

— Ты не в себе, — пробормотал он.

— И это замечательно. — Если бы она была «в себе», то чувствовала бы себя подавленной и несчастной.

— Ты не сама не понимаешь, что делаешь.

— Я понимаю только то, что с этими пуговицами ужасно трудно справиться. Не мог бы ты мне помочь?

Стюарт грубо схватил ее за руки и отвел их от себя.

— Не играй со мной в эти игры.

Наверное, это был самый унизительный миг в ее жизни. В слабой надежде сохранить хотя бы остатки гордости Розлин освободилась от его хватки и закричала:

— Не смотри на меня так! Мне нужен всего лишь поцелуй, но если это для тебя такая проблема, можешь не утруждаться!

Она не успела отойти даже на шаг, как Стюарт снова схватил ее за руку, стремительно развернул к себе, а потом обнял за талию и приподнял над полом, так что она оказалась прижатой спиной к стене. Ей было стыдно посмотреть ему в глаза. Не удивительно, что он разозлился, подумала Розлин, ведь я веду себя как самая настоящая шлюха.

— Прости, не злись на меня, — пролепетала она.

— Злиться? Господи, Розлин, да разве я могу? Не плачь, дорогая. Этот Кевин… убил бы мерзавца своими руками! Я знаю, ты чувствуешь себя отвергнутой, но поверь, тебе не нужно ложиться в постель с кем попало, чтобы доказать, что ты желанна. — Она хотела возразить, но он закрыл ей рот поцелуем. — Ты мне не поверишь, но без него тебе будет только лучше.

На этот раз она все-таки возразила, замотав головой. Стюарт отстранился, но лишь чуть-чуть. Губы ее сами собой приоткрылись, и он принял это приглашение. Даже не просто принял, а перехватил у нее инициативу.

Розлин еще не приходилось испытывать ничего даже отдаленно напоминающего ощущения, которые она испытала под натиском его губ и языка. Зубы Стюарта нежно прикусывали ее губу, а язык исследовал глубины рта, смакуя его вкус. Все ее тело охватил жар, голова пошла кругом.

— Это безумие! — простонал он, но не прервал своей страстной атаки.

Потом он обхватил ее за бедра, прикрытые лишь тонкой ночной рубашкой, и Розлин вздрогнула.

— Как хорошо… Не останавливайся! — умоляюще прошептала она.

Это было не просто хорошо, а восхитительно, безумно, эротично! Еще никогда в жизни Розлин не испытывала столь мощного приступа желания. Когда ее ступни оторвались от пола, она инстинктивно обхватила Стюарта ногами за талию, выгнула спину и прижалась к нему так тесно, как только могла.

— У тебя такая нежная кожа!

Стюарт провел языком вдоль ее ключицы, и Розлин тихонько всхлипнула от наслаждения. Не выпуская ее из объятий, он прошел в спальню, и вскоре они оба уже лежали на узкой кровати.

Если бы она опомнилась хоть на секунду и осмыслила тот факт, что это Стюарт снимает с нее ночную рубашку, что это его язык пробует на вкус каждый дюйм ее ноющих от желания грудей… но у нее в голове не осталось ни одной связной мысли.

И он сам находился во власти столь же мощной, слепой страсти. Когда Розлин лихорадочно, обрывая пуговицы, стащила с него рубашку, и тихо выругалась, наткнувшись на препятствие в виде пряжки ремня, Стюарт взял решение этой проблемы на себя, а она стала поощрять, — а может, наоборот, отвлекать его, — покрывая поцелуями сильные плечи. Наконец, он лег рядом, и Розлин нетерпеливо прижалась к нему.

Ее бедра оказались в плену его рук, а ноздри с наслаждением вдыхали теплый запах возбужденного мужского тела. Последние остатки самоконтроля покинули Розлин. Ей хотелось прикасаться к нему, пробовать на вкус это сильное тело. Стюарт дразнил ее умелыми ласками до тех пор, пока с губ Розлин не стали срываться хриплые стоны.

Она знала, что у Стюарта был большой опыт по части секса, но в его движениях не было ничего заученного. Его острая реакция была искренней, сильные руки дрожали, тело вибрировало от напряжения, как будто он преодолевал незримый барьер.

Кульминацией их бурного, ничем не сдерживаемого соединения стала столь же бурная разрядка.

Проснувшись ночью, Розлин пыталась понять, что же произошло. Я кричала, вспомнила она, а это так на меня не похоже. И вдруг она резко села в кровати.

Тут проснулся Стюарт. Он перекатился на бок, положил бедро поверх ее ног, и, пригвожденная к кровати его тяжестью, Розлин услышала сонный шепот:

— Что ты сказала?

— Я ничего не говорила.

— Говорила. Ты сказала: «Я кричала».

— Чушь.

Она попыталась натянуть на себя сбившуюся простыню.

— Нет, правда. Ты сказала…

Розлин не надо было напоминать, что она говорила. Эти слова и так прочно врезались ей в память.

— Замолчи! — взвизгнула она и обеими руками зажала ему рот. Губы Стюарта раздвинулись, и Розлин почувствовала, как его язык щекочет ей ладонь.

Слова она еще могла отрицать, но как не признать, что это прикосновение подействовало на нее возбуждающе? Она упала на кровать, Стюарт подвинулся, и получилось так, что вместо пальцев возле его губ оказалась ее нежная грудь. Впрочем, похоже, он не возражал против такой замены.

— Подарок богов, — прошептал он, прежде чем сомкнуть губы вокруг набухшего розового соска. На этот раз в его ласках не было прежней нетерпеливой настойчивости, но у Розлин, распластанной поверх его тела, не могло возникнуть ни малейших сомнений в силе его желания. Она застонала и попыталась приподняться на локтях.