Пепельный свет Селены - Игорь Дручин

Игорь Сергеевич Дручин

Пепельный свет Селены

ЛАБИРИНТ

Мы стояли у вывешенных списков и не верили своим глазам: вся наша пятерка зачислена на подготовительный курс Института космонавтики!

— Вот так, ребятки! Я же говорил, со мной не пропадете! — сказал Володя Мовшович, наш признанный лидер. На год старше, он уже имел опыт поступления в институт; это была вторая его попытка. — Хорошо подобранная пятерка всегда предпочтительнее кустарей-одиночек.

— Володя, а что такое лабиринт? — спросил Саша, задумчиво хлопая длинными ресницами.

Признаться, Сашку нашел я. Меня всегда тянуло к таким вот незащищенным, не от мира сего. Из них, наверное, во все времена получались хорошие педагоги или поэты, потому что никто кроме них не способен удивляться самым простым вещам.

Хотя первый тур конкурса каждый проходил, надеясь только на свои способности, готовиться вдвоем было удобнее, и мы с Володей Мовшовичем быстро поняли друг друга. Володя был высок, сухощав, с крепким упрямым подбородком. Он знал в принципе все задачи конкурса, и его советы, а главное — организованность, очень помогали мне при моей расхлябанности. Тут же к нам присоединился Смолкин. Сима вполне оправдывал свою фамилию: черный, глазастый и прилипчивый. Мы сидели с Володей на садовой скамейке, перебирая возможные варианты задач предстоящего испытания. Смолкин остановился, послушал и понял, что один из нас — опытный кормчий в этом бурном море конкурсной лихорадки. Потом вставил словечко. Мовшович смерил его взглядом и, поскольку Сима не отличался завидным ростом, довольно убедительно выразил мысль, что некоторые еще не доросли до понимания этого вопроса. Но Смолкин, видимо, привык к таким «комплиментам» и к тому же не хотел упустить важное для него знакомство.

— Командор, разведчику не обязательно иметь большой рост. Достаточно, если у него острый глаз и аналитический ум. Кто знает, может, и вашему экипажу понадобится разведчик?

Обращение «командор» сразило Володю наповал, и он милостиво разрешил присутствовать при нашем разговоре.

Четвертым был Серега Самойлов. Это был атлет с широкой грудной клеткой и могучими бицепсами. Его где-то подцепил Сима, который, по совету командора, присматривался к абитуриентам, успешно проходящим испытания. Спокойный, уравновешенный, он сразу пришелся нам по душе.

Мы все сравнительно легко одолели первый тур конкурсных испытаний. По условиям второй тур абитуриенты должны были пройти в составе экипажа из пяти человек, который подбирался самими участниками. Поскольку у нас стараниями Володи заранее сложилась дружная четверка и оставалось подобрать лишь одного достойного кандидата, мы сначала привередничали, считая, что нашему экипажу подойдет далеко не каждый. Пока мы глубокомысленно изучали этот вопрос, всех хороших ребят расхватали. Пришлось выбирать из последнего десятка. Когда я подвел Сашку к командору, тот лишь презрительно хмыкнул:

— Задумчивым кенгуру нечего делать в космосе!

— Это вы мне? Я, понимаете, не набиваюсь, — покраснел от обиды Саша.

Краснел он удивительно. Сначала у него вспыхивали уши, потом волна покраснения распространялась на щеки и наконец красное смещение, или эффект Доплера, как выразился наш остряк Сима Смолкин, захватывало шею.

— Брось, командор! У меня интуиция. Он нам пригодится.

Я проговорил это вполне убедительно, хотя мной руководила не столько интуиция, сколько антипатия к другим кандидатам. Правда, была еще Майка, но командор с самого начала решительно высказался против девчонок.

Саша, надо сказать, действительно выручил нас. Среди множества испытаний и тестов самым сложным для нашей команды оказался реохорд. Это нехитрое приспособление, когда за него усаживалось сразу пять человек, вело себя подобно неуправляемой плазме, грозящей в любой момент вырваться из своего магнитного заточения. Горит время, искрят нервные клетки, и никто не представляет, как управиться с этой стихией. Нас не знакомили с устройством прибора, но понять его принцип несложно: каждый реохорд, укрепленный на столике, отгороженном от посторонних взглядов пластиковыми щитами, снабжен вольтметром и соединен с другими в одну цепь. Задача — выгнать стрелку своего вольтметра на нуль. Каждый участник испытаний гоняет рукоятку реохорда по своему разумению то вправо, то влево, меняя сопротивление в общей цепи и тем самым нарушая равновесие всей системы. Стрелки скачут, как ужаленные, и, кажется, готовы выпрыгнуть наружу и помчаться сами по себе…

Не знаю, кто из нас первый понял, что не следует спешить с реакцией на информацию, но постепенно стрелки успокаивались и вдруг повели у всех в одну сторону. Оставалось не торопясь подогнать их к нулю. Естественно, во время испытаний мы не могли знать, что Сашка, чтобы вывести нас из тупика противоборства, загнал на своем реохорде рукоятку вправо до отказа и тем самым вызвал согласованное движение нашей команды в противоположную сторону. Кроме сэкономленного времени нам достались призовые очки за оригинальность решения. Командор, узнав об этом, хлопнул меня по плечу.

— Соображаешь, кого брать в команду! С призовыми очками можно кое на что надеяться!

И мы надеялись. Может быть, не все испытания второго тура команда прошла с блеском, но результат, как говорится, налицо: из сорока команд только семь сохранили свой экипаж без потерь, в том числе и наша. Из остальных отсеялось по два-три человека. От избытка счастья мы тискали друг друга, заглядывали в списки, убеждаясь, что наши фамилии не испарились, и снова излучали радость, не обратив внимания на те несколько строк приказа, которые предваряли эти списки. Именно тогда Сашка, наш Задумчивый Кенгуру, и задал свой вопрос, спустив нас с небес:

— Володя, а что такое лабиринт? Командор в недоумении оглядел Сашку с головы до ног.

— Ты о чем?

У Сашки вновь началось Доплерово смещение, и он неуверенно ткнул в верхние строчки:

— Вот здесь сказано: «Зачислить до прохождения лабиринта…»

Четыре пары встревоженных глаз уставились на командора.

— Не знаю, ребята, — развел руками Мовшович. — Я тогда расстроился, сами понимаете… И не узнал, что было потом… Как-то не обратил внимания…

— Эх ты! — сказал Серега с сожалением. — Раз собирался повторно, надо было разведать все до конца.

Подошла Майка и перебила нашу весьма содержательную беседу…

— Экипажу — наш космический!

— Ты тоже прошла, Майя, — вставил я словечко. Почему-то мне приятно было первому сообщить ей об этом.