Благоговейное ухаживание - Пэлем Вудхауз

Вудхауз Пэлем Грэнвил

Благоговейное ухаживание

Пэлем Грэнвил Вудхауз

(P.G.WODEHOUSE)

Пэлем Грэнвил Вудхауз (1881-1975) - один из самых популярных писателей Великобритании. Автор бессмертных Дживса и Вустера, ставших, наряду с Шерлоком Холмсом и Форсайтами, символами британского характера и героями национального фольклора. Пристли называл его "великолепным". Ивлин Во писал, что Вудхауз создает "идиллический мир, который снова и снова будет спасать грядущие поколения от неволи".

Вудхауз написал около ста книг, заслужив в 1939 году докторскую степень, которую ему присудили в Оксфорде "за заслуги перед английской словесностью".

БЛАГОГОВЕЙНОЕ УХАЖИВАНИЕ

Беседа в "Привале рыболова", всегда углублявшаяся к закрытию, коснулась Современной Девушки, и Джин-с-Тоником, сидевший в углу, заметил, что вымирают целые типы.

- Помню, - сказал он, - каждая вторая, в бальных туфлях, была выше шести футов, а уж извивались они как игрушечные рельсы. Теперь они футов в пять, сбоку их вообще не видно. С чего бы это?

Двойное Виски покачал головой.

- Тайна тайн. Возьмите собак. Вот все кишит мопсами, вот ни единого мопса, одни болонки и шпицы. Странно...

Пиво и Двойное Виски согласились с тем, что это странно, мало того непонятно. Очень может быть, сказали они, что нам и не надо этого знать.

- Нет, господа, - сказал мистер Маллинер, отрешенно попивавший виски с лимоном, и бодро выпрямился, чтобы поделиться мыслью, - совсем не трудно понять, почему исчезли величавые, царственные девушки. Так обеспечивает природа выживание человечества. У особей, которых описывал Мередит и рисовал дю Морье, ни браков, ни детей быть не может. Нынешний мужчина не решится сделать предложение.

- В этом что-то есть, - признал Двойное Виски.

- Еще бы! - откликнулся мистер Маллинер. - Я знаю, о чем говорю. Влюбившись в Аврелию Каммарли, племянник мой, Арчибальд, изливал мне душу. Любил он безумно, но сама мысль о предложении ввергала его в такую слабость, что только бренди могло ему помочь. Однако... Но не лучше ли рассказать все это с самого начала?

Те, кто не слишком хорошо знал моего племянника (сказал мистер Маллинер), считали его обычным недалеким юношей. Узнав его получше, они обнаруживали свою ошибку: недалеким он был, но далеко не в обычной степени. Даже в клубе "Трутни", где умственный уровень довольно низок, нередко замечали, что, будь его мозги матерчатыми, их едва хватило бы на трусы для канарейки. Безумно и беззаботно шествовал он по жизни и до двадцати пяти лет испытал сильное чувство лишь однажды, когда на Бонд-стрит в разгар сезона заметил, что лакей выпустил его в разных гетрах. И тут он встретил Аврелию.

Первая их встреча всегда казалась мне исключительно похожей на пресловутую встречу Данте и Беатриче. Как вы помните, Данте с Беатриче не беседовал, как и Арчибальд с Аврелией. Данте вылупил глаза, как и Арчибальд. Оба они влюбились сразу. Наконец, Данте было девять лет, что же до Арчибальда, именно на этом возрасте остановился он в своем развитии.

Разница только в том, что Данте шел по мосту, тогда как мой племянник вдумчиво пил коктейль у окна кафе. Когда он приоткрыл рот, чтоб рассмотреть улицу получше, в поле его зрения вплыла греческая богиня. Выплыв из магазина, она остановилась, чтобы схватить такси, и мой племянник влюбился.

Это странно, ибо обычно он влюблялся в девиц иного типа. Как-то взял я здесь, в "Привале", книжечку, изданную полвека назад и принадлежавшую, вероятно, нашей очаровательной хозяйке. Называлась она "Тайна сэра Ролфа", героиня же, леди Элейн, была величава и прекрасна, с породистым носом, надменным взором и той особой статью, по какой всегда узнаешь дочь графского рода, уходящего в глубь времен. Вот вам и Аврелия Каммарли.

Однако, увидев ее, Арчибальд пошатнулся, словно пил не первый, а хотя бы десятый коктейль.

- Вот это да! - заметил он.

Чтобы не упасть, он вцепился в подвернувшегося Трутня и увидел, что это Алджи Уилмондем-Уилмондем, то есть именно тот, в кого и надо вцепляться, ибо он знает всех на свете.

- Алджи, - хрипло и тихо выговорил мой племянник, - постой-ка минутку.

Тут он запнулся, припомнив, что Алджи - первоклассный сплетник, и продолжал уже в личине:

- Кто это там, а? Вроде бы встречались...

Проследив за его перстом, Алджи успел заметить, как богиня садится в такси.

- Вот это? - проверил он.

- Да, - отвечал Арчибальд, зевая для пущей верности. - Никак не вспомню...

- Аврелия Каммарли.

- Да? Значит, ошибся. Мы не знакомы.

- Могу познакомить. Она будет на скачках.

Арчибальд зевнул еще раз.

- Что ж, - согласился он, - разыщу, если не забуду. А есть у нее какие-нибудь родители?

- Я знаю тетку. Живет на Парк-стрит. Жуткая зануда.

- Зануда?! Эта дивная... то есть миловидная девушка?

- Тетка. Она считает, что Бэкон написал Шекспира.

- Бэкон? Как это? Кого?

- Это такой лорд. Ну, про Шекспира ты слышал. Тетка считает, что его пьесы написал не он, а этот самый лорд. Уступил, что ли.

- Молодец, - одобрил Арчибальд, - хотя кто его знает... Может, задолжал твоему Шекспиру.

- Видимо, да.

- Как его звали?

- Бэкон.

Арчибальд записал это имя на манжете, приговаривая: "Ага, ага..."

Когда Алджи ушел, он глядел в потолок. Душа его бурлила и кипела, как тушеный кролик. Через некоторое время он встал и пошел покупать носки.

Носки с серебряной стрелкой утешают, но исцелить не могут. Вернувшись домой, он снова разволновался. Теперь он мог подумать, а думать - нелегко.

Беспечные слова друга подтвердили худшее из подозрений. Если ты живешь вместе с тетей, которая знает всяких Бэконов, ты вряд ли польстишься на слабоумное созданье. Допустим, они встретятся, допустим, она пригласит его, допустим, она одарит его своей дружбой, - ну и что? Он ничего не сможет ей предложить.

Деньги?

Да, и немало. Но что такое деньги?

Носки?

У него лучшая коллекция в Лондоне, но и носки не все.

Сердце?

На что ей такое сердце?

Нет, думал он, ей нужны, скажем так, свершения. А что он совершил? Ничего. Конечно, он прекрасно кудахтает. Слава его звенит по всему Вест-энду. Если речь зайдет о курицах, золотая молодежь тут же заметит: "Маллинер - не Спиноза, но кудахтать умеет, да, умеет".

Однако умение это скорее помешает здесь, чем поможет. Такие девушки гнушаются этим родом искусства. Арчибальд покраснел при одной только мысли, что кто-нибудь откроет ей постыдную тайну.

Когда их знакомили на скачках, Аврелия спросила:

- Говорят, вы прекрасно изображаете курицу?

А он вскричал:

- Какая ложь! Нет, какая бесстыдная ложь! Они за это ответят!

Казалось бы, просто и смело, но убедительно ли? Поверила ли она? Он на это надеялся, хотя прекрасные глаза глядели как-то слишком пытливо, словно проникали в тайные низины души.

Тем не менее она его пригласила. Величаво, презрительно, со второго захода, но пригласила как-нибудь зайти. А он решил показать ей, что под оболочкой лоботряса таятся истинные сокровища.

Должен признать, что для человека, который ухитрился вылететь из Итона и верил колонке "Бега", Арчибальд проявил неожиданную сообразительность. Быть может, любовь просветляет разум, быть может, рано или поздно сказывается кровь. Арчибальд нашего роду, а Маллинер - это Маллинер.

- Мидоус, мой друг, - сказал он лакею, который был ему и другом.

- Да, сэр?

- Говорят, был такой Шекспир. И еще Бэкон. Этот Бэкон писал пьесы, а Шекспир подписывал.

- Вот как, сэр?

- Вроде, правда. По-моему, это непорядочно.

- Несомненно, сэр.

- В общем, надо разобраться. Разыщите книжечки две, я полистаю.

Мидоус раздобыл несколько толстых томов, и племянник читал их две недели. Потом, заменив верный монокль очками в роговой оправе, придавшими ему сходство с вдумчивой овцой, он отправился к Аврелии.

В первые же минуты он сурово отверг сигарету и осудил коктейль. Жизнь, сообщил он, дана нам не для того, чтобы мы губили разум и печень. Возьмем, к примеру, Бэкона. Пил он коктейли? Да что вы!

Тетка, до сей поры достаточно вялая, внезапно ожила и спросила:

- Вы любите Бэкона, мистер Маллинер?

Получив утвердительный ответ, она протянула щупальце, утащила моего племянника в угол и 47 минут говорила с ним о криптограммах. Словом, полный успех. Что вы хотите, Маллинер - это Маллинер!

Успех был настолько полным, что тетка пригласила его в кассекскую усадьбу. Сообщая об этом мне, Арчибальд нервно пил виски с содовой, а я удивлялся, почему у него такой растерянный вид.

- Ты не радуешься, мой дорогой, - сказал я.

- А с чего мне радоваться?

- Ну как же! Там, в уединенной усадьбе, ты легко найдешь возможность объясниться.

- Найти-то найду, - скорбно признал племянник, - но толку от этого мало. Я не решусь. Ты не представляешь, что такое любить Аврелию. Когда я гляжу в ее чистые, умные глаза, когда созерцаю ее прекрасный профиль, я ощущаю себя точно так же, как ощущал бы себя кусок рокфора, отвергнутый санитарным инспектором. Да, я к ним поеду, но ничего у меня не выйдет. Проживу один, сойду холостяком в могилу. Виски, пожалуйста, и покрепче!