Невероятный выдумщик - Александр Хлебников

Хлебников Александр

НЕВЕРОЯТНЫЙ ВЫДУМЩИК

В лицо мне ударил ветер. Свежий, несущий пыль с запахом морских водорослей. Я стоял на краю обрыва. Виизу расстилался песчаный пляж. А впереди простиралось море. Оно было ярко-зеленым с белыми барашками волн. Ровными линиями, не спеша, они скользили к берегу. Приближаясь, сталкивались выше и круче, и, изогнув пенный козырек, прозрачно-зеленая глыба обрушивалась вниз. Купальщицы стремительно бросались в растущую волну и с радостными криками возвращались на мелководье.

Я осмотрелся. Ближе других на красном надувном матраце лежала девочка.

— Маша! — крикнул я.

Девочка подняла голову и, увидев меня, отозвалась:

— Я здесь, дедушка!

— Немедленно выключи Готис, — распорядился я.

Маша послушно выполнила мое требование, и передача Голографического Телеимитатора Среды прекратилась. Конечно, я стоял не на краю обрыва, а на пороге просторной детской комнаты. Около двери действительно лежал красный надувной матрац. Маша подбежала ко мне и повисла у меня на шее:

— Ой, дедушка, заходи скорее! Я так по тебе соскучилась!

— Ну, ну, стрекоза, — растроганно сказал я. — Вижу, вижу, что рада увидеть меня. Но почему, Машенька, ты не в постели? В двадцать два ноль-ноль ты должна перед сном посмотреть «Всемирные новости» и тихо лежать, как подобает всем послушным детям, а ты вздумала развлекаться! Как я понимаю, w смотрела «Историческую хронику». Скажи, пожалуйста, сможешь ли ты после этого сразу уснуть? Нет, конечно. А вставать тебе завтра рано. Если ты в пять лет позволяешь себе такое отступление от дисциплины, то что будет в десять?

— Дедушка, милый, не сердись, — затараторила Машенька. Нам много уроков задают. Завтра у нас астроботаника, космология, история Земли, математика и эстетика.

— Погоди-ка, а чем ты занималась?

— Делала домашнюю контрольную работу. Поэтому и задержалась. Она сразу по географии, истории, литературе, психологии и эстетике.

— Трудная?

— Да нет. Ролик голограммы попался простенький. По истории надо определить эпоху и государство. Затем требовалось указать, какое побережье и где именно… Я уже ответила на эти вопросы. Это — Черное море, социалистическое государство двадцатого века Болгария, место называется «Солнечный берег».

Лицо малышки сияло такой гордостью, что я решил немножко продлить ее триумф.

— Машенька, а может быть, ты ошиблась? — усомнился я.

— «Слынчев бряг», совершенно точно! — воскликнула она. Ты видел — слева в море вдается высокий мыс, зеленый и кудрявый? Справа, помнишь, стрелкой вытянулся полуостров, весь в белых домиках? Это знаменитый заповедник, город-музей… Такие великолепные ориентиры спутать невозможно. Молодец я, правда?

— Тогда почему, если контрольная такая простая, ты задержалась? — пряча улыбку, спросил я.

— Задание по литературе, психологии и эстетике не закончила, — сразу поскучнев, сказала Маша. — Нам задали написать сочинение на тему: «Море — источник положительных эмоций человека». Вот я и решила написать о том, почему человеку приятен шум моря.

— Человеку? — заинтересовался я. — Весьма любопытно. И ты, разумеется, не справилась с такой сложной темой?

— Напротив — справилась. Без единой запинки продиктовала сочинение на микромаг! — похвалилась Маша. — Но я его выполнила в прозе, а мне бы хотелось в стихах.

— Оставь сочинение в прозе, — авторитетно сказал я. — Поэтическая форма сделает его несколько легковесным, не столь убедительным.

— Пусть будет по-твоему, — повеселела Маша. — А раз так можно и спать… Ой, дедушка, прости меня, — спохватилась она, — ведь я не предложила тебе сесть!

Маша устремилась к стенному пульту, пробежала пальчиками по клавишам… В воздухе образовалось пульсирующее полупрозрачное облако. Переливаясь радужными красками, оно густело, темнело — и вот уже около меня стоит старомодное кресло с высокой спинкой и подлокотниками.

— Нравится или предложить что-нибудь посовременнее? — заботливо спросила Маша.

— Выбрала отлично, спасибо. Меблируешь умело, — усаживаясь в кресло, одобрил я.

— А ты, дедушка, в детстве тоже умел так меблировать?

— Увы, Машенька, я долгожитель, а в двадцатом веке, в годы моего детства, и не предполагали, что из силовых полей, вот так играючи, можно творить любую мебель. Да и такого изобилия энергии раньше не было.

Маша недоверчиво взглянула на меня и рассмеялась. Около кресла она создала кровать и вызвала с постельным бельем Уникуру. Так ласково звала она универсального робота — исполнителя домашних работ. Видимо, она его любила, если не желала заменить на новую, более современную модель.

Мне это понравилось.

Прихрамывая, вошел Уникура, застлал постель и вышел. Маша проводила его сочувственным взглядом:

— Жаль мне его, дедушка. Ему трудно ходить — смазка в колене загустела. И поясница не в порядке — сервомеханизмы разладились. А починить его нельзя — он модель одноразового использования: после первой поломки или неисправности подлежит замене. Но как же я расстанусь с моим милым хлопотушей? Он столько сделал мне добра!

Я закашлялся.

— Никак ты, дедушка, простыл? — забеспокоилась Маша. — Не вызвать ли опять Уникуру? Простейшую медицинскую помощь он оказывает.

— Не надо, — сказал я. — Подбери-ка мне Окружающую Среду получше.

— А какую ты хочешь? Желаешь, наберу индекс эс-бэдвадцать-зэ-ша.

— Напомни: что означает о-ка-эс этого индекса?

— Сосновый бор, плюс двадцать градусов, закат, штиль.

— Комбинацию ты предложила удачную. Но, пожалуй, подбери-ка другую. В старину так говорили: в березняке — веселиться, в сосновом бору — молиться, в еловом лесу — с горя удавиться… Сосновый бор — слишком торжественно, а у нас с тобой сегодня праздник — так долго не виделись! Вот и придумай что-нибудь получше.

Намеренно отклонив первый вариант, я с любопытством ждал: что предложит Маша?

Задача на комбинирование Окружающей Среды была достаточно сложной. Здесь требовались и умение работать с пультом, и воображение, и хороший эстетический вкус.

— Не знаю, подойдет ли? — сказала Маша.

Ее пальчики вновь запорхали по кнопкам и клавишам пульта.

Комната вдруг преобразилась! Мы оказались в цветущем яблоневом саду. Недвижим благоухающий воздух. Не шевельнутся, не дрогнут облитые лунным сиянием белоснежные ветви.

И тишина… Особая, весенняя… Слышно дыхание черной, и влажной земли, как проклевываются из нее упругие ростки трав.

— Теперь, дедушка, ты доволен? — лукаво спросила Маша.