Дама, король и много джокеров - Владимир Гаков

Вл. Гаков. Дама, король и много джокеров

В который раз приходится начинать с того, что история нашего знакомства с западной научной фантастикой сама по себе фантастична донельзя.

Стоило только в середине 1960-х годов появиться первым переводам мало кому известного тогда американца Генри Каттнера, как автор сразу же сделался любимцем отечественной читающей публики. Да и как было не поддаться обаянию создателя «уморных» историй (к счастью, и переведенных уморительно-смешно) про горе-изобретателя Галлагера или «крутую» семейку мутантов с кентуккийских холмов – Хогбенов! Отдельные пассажи из последнего цикла[1] – типа того, в котором объясняется, как пьяница папуля сначала навострился превращать в крови выпитое спиртное в сахар, а затем «обучил своих друзей, которых звать Ферментами (не иначе как иностранцы, судя по фамилии), превращать сахар обратно в алкоголь и потому умеет оставаться пьяным сколько душе угодно», – быстро вошли в студенческий фольклор.

В те же времена состоялось знакомство с другими рассказами писателя, уже совсем не смешными. Взять хотя бы щемяще-трагическую новеллу «Лучшее время года», в которой праздные туристы-эстеты из будущего наслаждаются страданиями жителей прошлых времен, черпая в них творческое вдохновение; или изобретательный рассказ «Маскировка», герой которого, странный киборг-урод (человеческий мозг, включенный в систему управления космическим кораблем), одерживает победу над вполне «полноценными» (если иметь в виду физиологию) преступниками... И уже сформировавшийся было в нашем сознании образ «вечного пересмешника» приобрел какие-то новые измерения, стал сложнее и глубже.

Но все равно мы знали, что и это тоже – Генри Каттнер.

Упоминания в предисловиях и рецензиях знающих людей имени его супруги – и, как оказалось, соавтора – Кэтрин Мур – в сознании огромного большинства читавших рассказы Каттнера как-то не откладывались. Может быть, потому, что первые переводы Мур пришли к нам только в самое последнее время (а из нижеследующего текста станет ясно, почему так произошло), или же сыграло роль то же предубеждение, из-за которого большая часть произведений писательницы первоначально вышла в свет под «мужскими» псевдонимами. Ведь и у нас на протяжении десятилетий научная фантастика мыслилась делом прежде всего мужским!

Как бы то ни было, лишь совсем недавно мы узнали о писательнице по имени Кэтрин Мур. И о том, что в их семейном дуэте с Каттнером главная роль принадлежала, скорее всего, ей, а не супругу. И что большинство произведений Генри Каттнера, к которым мы успели привыкнуть как к классике – по крайней мере, юмористической фантастике, – выходили, оказывается, подписанные не его именем. И даже не ее – а именами каких-то Лоуренса О’Доннелла, Льюиса Пэджетта и еще двух десятков неведомых личностей, в свое время бивших рекорды популярности у американских читателей.

Утешает лишь то, что и на родине обоих писателей с этой чехардой распутались тоже далеко не сразу. И даже сегодня нередко встретишь оговорки, подобные той, что сделал и я, составляя библиографию к этой статье: сам черт теперь уж не разберет, что конкретно написал Каттнер, а что – Мур.

Короче, пора и нам начать разбираться со странной колодой, в которой и король, оказывается, слабее дамы, и за непобиваемыми «джокерами», если внимательнее приглядеться, выглядывают все те же король с дамой...

Начну с более сильной карты. В данном случае ею является писательница, во время оно вполне достойная титула первой дамы научной фантастики, – если бы читатели догадались, что за нейтральными инициалами «К. Л. Мур» (а именно так подписывалась под сольными рассказами жена Каттнера) скрывается женщина!

Кэтрин Мур, пережившая мужа на тридцать лет, и по сей день остается для многих неразрешимой загадкой. Загадочен, обманчив был ее облик при жизни: роковая красавица, вечно погруженная в себя и скрывающая какие-то жгучие тайны, и в то же время – возглавивший крупный банк собранный, прагматичный бизнесмен! Не до конца прояснена ее истинная роль в семейно-творческом дуэте с Каттнером, хотя, как я уже сказал, более вероятным представляется, что именно Мур играла в нем первую скрипку. Наконец, отнюдь не все легко объяснить и в ее собственном творчестве, которое начиналось конечно же куда более ярко и мощно, нежели мужнино, и которое словно ножом отрезало после безвременной кончины Каттнера.

Еще больше напускала тени на плетень легендарная сдержанность Мур в общении с интервьюерами и критиками. В Америке, где всякий пишущий с молоком матери впитывает жизненно необходимый принцип «реклама – двигатель торговли», к журналистам, ко всякой предоставившейся возможности высветиться, рассказать о себе – относятся бережно и трепетно. Однако даже в известном фотоальбоме Пэтти Перре «Лица научной фантастики», где портреты известных авторов жанра сопровождены их вольными комментариями, у Кэтрин Мур не нашлось других «автобиографических» слов, кроме этих – откровенно иронически-пренебрежительных:

«Я родилась под кочаном капусты.

И еще я нахожу запах бензина восхитительным.

Вот и все, что я могу вам рассказать о важнейших фактах моей жизни. Однако меня конечно же неправильно поймут, если в данной книжке против моей фотографии будет красоваться лишь чистая страница. Так что мне не остается ничего другого, как поведать вам о чем-то еще. Да вот, к примеру: поговорим о моем творчестве!»

Сказано кокетливо и внешне беззаботно – будто досадливая отмашка: кому, мол, интересны эти подробности...

Между тем они-то как раз и интересны. Биография Мур вовсе не являла собой пример обыденности, жизни «как у всех».

На самом деле Кэтрин Люсиль Мур родилась 24 января 1911 года в Индианаполисе (штат Индиана). Ее предки, происходившие из Шотландии, Ирландии и Уэльса, осели в Новом Свете еще до Американской революции. Чуть позже к этому мощному англо-саксонскому генофонду подметались капельки южной галльской крови, поэтому неудивительно обилие в произведениях Мур французских имен и названий. Дед по материнской линии был методистским священником, а дед по отцовской – практикующим врачом; сам же отец девочки работал чертежником и конструктором, и в той же сфере деятельности преуспел ее старший брат.

Детство будущей писательницы омрачила тяжелая болезнь, на долгие периоды «исключавшая» Кэтрин из школы; родителям пришлось даже нанять ей домашнего репетитора – они боялись, что дочь не сможет сдать выпускных экзаменов. А той, месяцами оторванной от сверстников, ничего другого не оставалось, как с головой уткнуться в книги. И она читала, читала запоем все, что попадалось под руку.

Потом здоровье чудесным образом поправилось, и девушка поступила в местный Университет штата Индиана. Именно там она впервые и не без тайного удовлетворения обнаружила, что на нее засматриваются студенты (а их подруги украдкой бросают ревнивые косые взгляды). Впрочем, иначе и быть не могло: ослепительно яркая брюнетка, да к тому же умница и с характером, – чего еще нужно! И для молодой Кэтрин Мур потянулась череда приглашений на танцы и на ужины в местный дешевый китайский ресторанчик (на большее ухажеры-студенты не могли «взойти»). А вот что действительно странно, так это то, как она ухитрялась при этом не забросить учебу, а напротив – неизменно занимать на курсе высшие места по успеваемости.

И тогда, и позже в Кэтрин Мур странным образом мирно уживались две личности, равно – хотя и по-разному – привлекательные. Форрест Эккерман, ее близкий друг на протяжении десятилетий, одно время – агент и единожды – соавтор, вспоминал: «Екатерина Великая, королева журнала «Уийрд Тэйлз», была едина в двух лицах: строгая, вечно погруженная в себя и несущая на себе печать загадки зрелая женщина, и – милая, обезоруживающе открытая девушка-подросток»...

Но беззаботная студенческая пора закончилась – и быстрее, чем можно было ожидать. Разразившийся в Америке Великий Кризис многих поставил перед необходимостью пересмотреть жизненные планы: первоочередной становилась задача зарабатывания денег.

Кэтрин вынуждена была оставить колледж, не проучившись и двух лет, и в поисках работы счастливо набрела на местный индианаполисский банк (точнее – трастовую компанию) Флетчера, где для начала получила место секретарши. Вероятно, тогда никому и в голову не пришло бы, что не пройдет и десяти лет, и малозаметный рядовой клерк займет кабинет президента компании! Да не просто клерк, а женщина, что в довоенной, «дофеминистской» Америке было редкой диковинкой.

Однако счастливым ее приход в банк стал вовсе не потому, что девушка сделала блестящую служебную карьеру. Как раз наоборот – ее подлинным счастьем оказалась предоставленная возможность не зацикливаться на карьере с утра до ночи! В конце каждого рабочего дня, стоило только прозвенеть звонку, она, как аккуратная и исполнительная секретарша, складывала все бумаги в стол, запирала кабинет и удалялась на внутреннюю балюстраду, опоясывающую второй этаж здания, где находился банк. И там, удобно расположившись в плетеном кресле за столиком, в тишине и покое писала.