Спецхранилище. Второе пришествие - Олег Синицын

Олег Геннадьевич Синицын

Таежное спецхранилище

Глава 1 Проект "Ледник"

Ковер тайги простирался насколько хватало глаз до самого горизонта. Вывернув шею, сквозь немытое окно я видел зыбкую тень вертолета, скачущую по кедровым сопкам. От туго застегнутых наручников затекли кисти. Я понятия не имел, куда меня везут, да еще на вертолете. Для особ вроде меня специальный вертолет под задницу не подгоняют. Задницы таких особ заталкивают в зарешеченный вагон и отправляют по этапу вместе с другими осужденными. А я, капитан в отставке Валерий Стремнин, был осужден. Суд приговорил меня к девяти годам строгого режима за то, что я спас кучу народа.

- Не смотреть в окно! - одернул сопровождающий.

Он развалился на сиденье, закинув ногу на ногу. На нем была арктическая куртка с капюшоном, отороченным песцом. Лицо холеное, взгляд колючий, неприятный. Годков на пять моложе меня, значит около тридцати. Не представившись, он принял мою несравненную персону из рук охраны лагеря, заковал в наручники и сопроводил в ожидавший за воротами вертолет.

- Слушай, как тебя там, браток…

- Братки на зоне остались. Меня называй товарищ капитан.

- Товарищ капитан, не будь гадом, ослабь браслеты, руки затекли.

Сопровождающий ухмыльнулся и, проигнорировав мою просьбу, потянулся к лежавшим на соседнем сиденье картонным корочкам с оттиском "Дело Љ…".

- Полет будет продолжаться час двадцать, - объявил он, неудобно раскрывая корочки на колене и вороша внутри какие-то листки.

- Может объясните, куда летим? Какое-то странное этапирование.

- Ты направляешься не по этапу. По согласованию с Федеральной службой исполнения наказаний Валерий Стремнин привлечен к работе в научно-исследовательском проекте.

По выражению моего лица в тот момент можно было писать картинку для учебника по изумлению и растерянности.

- В чем?

- В научно-исследовательском проекте, - с расстановкой повторил капитан.

Меня разобрал смех.

- Слышь, начальник, это какая-то ошибка. Я всю жизнь провел в сухопутных войсках и к науке не имел отношения. Я из науки помню только обложку учебника по физике за восьмой класс.

Капитан оторвал взгляд от бумажек и выразительно посмотрел на меня.

- А никто не говорит, что ты будешь выращивать стволовые клетки. Нас интересует твой опыт другого рода. - Он выдержал паузу. - Ты имел контакты с внеземным разумом.

- С чем?

- С внеземным разумом.

- Боюсь, гражданин начальник, вы меня с кем-то перепутали. - Для усиления фразы я еще хотел недоуменно развести руками, но звякнувшая цепь наручников остановила жест. - Я был осужден за уничтожение государственного имущества, а про… как вы сказали? Внеземной разум, правильно? Про него я лишь в кино смотрел. Вы это, лучше поверните вертолет назад, пока не поздно, а то напрасно керосин сожжете. Обидно тратить впустую казенное горючее, пригодилось бы на полезное дело. Потому что от меня вам пользы не будет.

Пока я это говорил, сопровождающий лениво перебирал листы в папке. К окончанию монолога он извлек фотографию и показал мне. От воздушных завихрений, в которые угодил вертолет, его рука моталась, но я разглядел изображение. В ауре голубого хрусталя покоилась серая уродливая голова с огромными глазами, спрятанными под пленкой смеженных век, и маленьким ртом. В кадр попала лишь она - не видать ни тела, ни плеч, ни шеи.

- Встречался с такими?

Я наклонился к снимку, почти коснувшись носом матовой поверхности.

- Угу, - заключил я. - У нас в колонии таких хоть пруд пруди. Но я, знаете, не из тех, кому доставляет удовольствие разглядывать генетических уродов. Вот если бы вы показали фотки голых баб - это другое дело! С этим в колонии была нехватка.

Капитан колюче глянул на меня из-под нахмуренных бровей и убрал фотографию в папку.

- Голых баб не держим, - пробурчал он сквозь зубы. - Что ж, не хочешь разговаривать, не надо. Пообщаемся, когда прилетим на место. Тогда и наручники ослабим, если у тебя к тому времени руки не отвалятся.

Капитан бросил корочки на пустое сиденье и закурил.

Я жадно смотрел, как он смачно втягивает дым, а потом вальяжно выдавливает его порциями из горла. Сукин кот в штатском меня шантажировал. Но я не мог доставить ему удовольствие почувствовать себя хозяином положения, а потому с независимым видом откинулся на спинку сиденья, словно мне вовсе не хотелось отдать печень за сигарету:

- Очень жаль, начальник, но мне действительно нечего сказать.

Полтора года назад я спас кучу жизней. Мой рассказ об этом называют бредом, хотя многие помнят странные сообщения, появившиеся на телеэкранах по всему свету. Именно я не позволил, чтобы с этих экранов в наш мир ворвалось нечто ужасное. Земля тогда находилась на грани катастрофы, но я все вернул на круги своя. Даже приблизительно не назову, сколько народу должны меня благодарить - без преувеличения счет идет на миллиарды. В высших кругах знали об операции, но вместо положенных наград и почестей я оказался за решеткой как уничтожитель государственного имущества. Не стану отрицать: кое-что из обвинений справедливо. Но неужели миллионы спасены жизней не в состоянии окупить бесполезный камень, хранившийся на старом военном складе!

Первыми, кто посетил меня после заключения под стражу, были люди из ФСБ. Они внимательно выслушали мой рассказ, заверили, что все уладят, напомнили о мерах, которые мне угрожают в случае оглашения секретных сведений, и бесследно растворились во времени и пространстве. Началось следствие, потом суд, а люди из ФСБ не желали материализоваться. Во время процесса я каждый день ждал, что в кабинете прокурора раздастся телефонный звонок и из трубки донесется проникновенный, трогающий душу голос: "Вот этого не трогайте, ребята. И вообще, немедленно освободите его. Это наш тайный герой, о чьем подвиге становится известно только через десятилетия. Так что закройте дело и забудьте, что оно когда-либо было…" Так вот, ничего подобного. Впаяли пять лет колонии - и все дела. И напрасно весь следующий год я ждал, что кто-нибудь из ФСБ или Министерства обороны вспомнит обо мне и приедет объяснить причину столь странной амнезии в отношении героя. Никто не приехал. Я как одноразовый презерватив - выполнил свою функцию и отправился в мусорное ведро.

За полтора года, проведенных в лагерной робе, мне довелось о многом подумать. Ничто так не способствует ветвлению мыслей, как таежный воздух, физический труд и изоляция от нашего беспокойного общества. Размышления привели меня к простому выводу: больше никогда, никогда не геройствовать, не помогать другим и не взваливать на себя ответственность. Лучше отсидеться в сторонке, пока другие рвут на себе тельняшку и бросаются под пулеметный огонь - спокойнее для нервов и целее для организма. Прежде всего заботиться нужно о себе, потому что никто другой за тебя это не сделает. Эгоистично? А что поделать, жизнь учит, а я всегда был прилежным учеником. Поэтому даже если на улице годовалый малыш уронит на асфальт любимую бутылочку с молоком, я безразлично пройду мимо.