Некроскоп - Алексей Рыжков

Алексей Рыжков

НЕКРОСКОП

Серфер увидел большую белую за секунду до удара. Огромная тень стремительно поднималась из темной глубины. Треск ломаемой доски, треугольники зубов впились в ноги. Из прорезанной, словно скальпелем, бедренной артерии хлынула кровь. С жертвой в пасти огромная акула вылетела из воды. Сузившиеся от боли зрачки серфера зафиксировали с высоты такой далекий пляж. Теплая кровь на коже и яркое, как вспышка озарения, предчувствие смерти. Продолжая движение вверх, акула чуть приоткрыла пасть, понадежнее перехватывая жертву. С хрустом ломаемых ребер зубы сомкнулись на грудной клетке…

Хосэ Мануэль сорвал с головы шлем с электродами. В ушах все еще звучал страшный звук ломающихся костей. Ощущение теплой крови на коже и невыносимая боль. Словно отряхивая с себя что-то, он лихорадочно молотил руками воздух и тяжело дышал.

– Она… она сожрала его… вместе с доской для серфинга!

– Ага. Тебе, значит, серфер попался, – Дамарис лениво стряхнула пепел.

– Интересно… Какая-то часть мозга все же вытаскивает нас за полсекунды до смерти.

– Мне нужно выпить! – Хосэ вытер потные руки о клетчатую рубашку.

– Согласна.

Они заказали пару холодного пива в маленьком баре «Диагональ», неподалеку от «Саграда Фамилиа».

– Что это за штука, Дамарис?

– Доктор Санчес называл ее просто – установка.

– Называл?..

– Он повесился две недели назад. В парке «Гуэль», знаешь, на колоннаде, прямо напротив главного входа. Провисел там часа два после открытия. Служители сразу не заметили, а туристы думали, что это так задумано. Даже фотографировались на его фоне.

– О черт! – Хосэ нервно огляделся. Кажется, он не до конца верил, что находится тут в баре, а не в пасти акулы, взлетевшей в броске на пять метров. – Он ведь был твоим куратором темы?

– Ну типа того… – Дамарис затянулась. – На самом деле ему плевать было на мою тему. Просто ему нужна была помощница, вот и все.

– Слушай! Ну, а как это работает?

– Да не знаю я! Санчес никогда ничего не объяснял и не записывал. «Сделай то… рассчитай это». Я думала, ты мне поможешь разобраться.

– Я? – Хосэ отхлебнул пива и грохнул бутылкой по столу. Пена устремилась вверх по длинному горлышку.

– Ну да. Ты же специализируешься в психологии. Вот и объясни, как это работает.

– Да ты издеваешься! У вас там черт знает что, размером с целую комнату!

Я удивляюсь, как вообще позволил напялить на себя этот дурацкий шлем.

– Я подключалась семь раз. Два раза просидела по часу, без толку, так ничего и не поймала. Были четыре смерти. Я уверена. – Дамарис поежилась.

– И один раз был парень на красной «Бугатти». Кажется, торопился на свидание. Он слетел с шоссе и впаялся в бетонную стену. Его спасли подушки безопасности. Как только он понял, что абсолютно цел, я его потеряла. – Она улыбнулась. – Тестостерон, Хосэ, чертовски опасная штука.

– Ты хочешь сказать, что эта ваша установка улавливает излучения мозга?

– Ну… Я ведь физик… Ты не забыл?

– Я серьезно!

– Я думаю, да. Причем излучения в самый критический момент.

Последний, так сказать, крик в эфир.

– О боже… Ты представляешь, какие возможности?.. Слушай, а почему эту штуку не забрали в институт?

– А о ней практически никто не знает. Это «домашняя работа» доктора Санчеса. Ему ведь никогда не давали денег на исследования. Слишком причудливые проекты, слишком дорогие, и никакого интереса для бизнеса.

– А у тебя остались ключи, да? И ты решила немного развлечь старого приятеля.

– Хосэ, – вдруг зашептала Дамарис, – меня пугает эта вещь! Пугает и притягивает одновременно! Это похоже на наркотик. После первого раза я дала себе клятву больше никогда не подключаться. Прошли сутки, и я поймала себя на том, что натягиваю шлем этой чертовой машины!

– Ну… А те четыре случая. Расскажи мне о них.

– Тяжело вспоминать. – Дамарис невесело усмехнулась – Знаешь, ведь после… Эти воспоминания становятся твоими. Запахи, звуки, боль! Черт! У меня за плечами огромный грузовик, нераскрывшийся парашют, магнитофон, упавший в ванну, и выстрел из дробовика в упор.

– И каждый раз, сняв шлем, ты будто заново рождаешься? Ведь так?

– Я не зря тебе позвонила, Хосэ…

Дамарис окунула палец в убежавшее из бутылки пиво. Задумчиво стала чертить что-то на столе. Хосэ увидел, как в четырех нарисованных пивом крестах отразился свет. В некоторых все еще были пузырьки газа.

Над Барселоной бледно мерцали звезды. «Над большими городами всегда так, – подумал Хосэ. – Наш земной свет забивает слабое сияние звезд. Теперь, чтобы увидеть настоящее звездное небо, надо ехать черт знает куда. Или уходить далеко в море». Хосэ вздохнул. Он стоял на балконе квартиры Дамарис и курил. Хозяйка спала в своей спальне. Ему было отведено место в гостиной на диване. Они никогда не были особо близки. Хорошие друзья? Да. Но не любовники. Внезапно на психолога снова нахлынул пережитый ужас. «Черт! Смогу ли я теперь спокойно плавать в море? Где это произошло? Барьерный риф? Гавайи?» – Хосэ выкинул сигарету. Глубоко вдохнул прохладный воздух. «А все-таки чертовски здорово быть живым!»

На столике возле дивана стояла открытая бутылка пива. Рядом лежал рабочий блокнот Хосэ. Внезапно он понял, что совершенно не концентрируется на своей прямой задаче. Ведь он должен вытащить Дамарис из этого плена. «Это похоже на наркотик», – сказала она. Хосэ никогда не работал с наркоманами. Да и тут вроде бы совершенно другой случай. Никакой физиологии. Вся проблема чисто психологическая. «Как бы назвать этот синдром? Синдром пережитой смерти? Нет, не годится! Хотя…» – он сел на диван. Глотнул пива и взял ручку.

Примерно через полчаса Хосэ захлопнул блокнот. Выключив свет, вытянулся на диване. Вопреки своим ожиданиям, он почти сразу заснул. Словно провалился в черноту без мыслей и воспоминаний.

Электронные часы на полке пискнули. Хосэ пытался понять, что его разбудило. Прислушавшись, он различил звук лифта. Он взглянул на часы – три ночи. Соседи переговаривались на лестничной площадке, видимо, пытаясь попасть ключом в замочную скважину. Психолог поднялся и на цыпочках подошел к двери спальни. Нерешительно взялся за ручку. «Как наркотик, да?» Он открыл дверь. Дамарис в спальне не было. «Черт! – Хосэ вздрогнул от звука собственного голоса. – Она ушла к установке». Наспех одевшись, он схватил со стола блокнот и вышел, захлопнув дверь. Дамарис уехала на своей машине, Хосэ пришлось идти пешком. Брать такси не было смысла, до лаборатории всего квартал. Через несколько минут психолог был на месте. Он толкнул дверь лаборатории, она была открыта. Хосэ прошел через комнату, заставленную непонятным оборудованием, столами с кучами распечаток, компьютерами и остатками пиццы. В следующем помещении стояла установка. Он не сразу увидел Дамарис. Девушка забилась в угол, спрятавшись за огромную, метров семь в поперечнике, машину. Обхватив колени, Дамарис сидела на полу, в пустоте глаз отражались огоньки включенной аппаратуры. Хосэ опустился рядом, легонько коснулся ее руки. Девушка оставалась неподвижной, лишь две слезинки, прочертив влажные дорожки по ее лицу, упали на серый диэлектрический пол. Внезапно, словно очнувшись от кошмара, Дамарис бросилась на шею Хосэ. Захлебываясь слезами, она зашептала:

– Спаси меня, Хосэ! Спаси от этого кошмара! Я больше не могу! Эти смерти! Они словно становятся моими. Я уже не понимаю – жива я или нет. Что мне делать?

Дамарис уткнулась лицом в плечо Хосэ и, содрогаясь всем телом, зарыдала.

«Сейчас она совсем не похожа на ту, что встречала меня в аэропорту. Вчера это была уверенная в себе женщина. Ученый. Чего ей это стоило – казаться совершенно спокойной? А теперь она просто испуганная до смерти растерянная девочка. И я должен! Должен ей помочь! Думай, парень, думай!»

– Дамарис! Давай разломаем эту штуку к чертям! Мне кажется, это единственный выход.

– Ты с ума сошел! – Девушка чуть отстранилась и, размазывая слезы, посмотрела в глаза Хосэ. – Это уникальная вещь. Работа всей жизни доктора Санчеса!

– Хорошо. Тогда давай уедем. На месяц-другой. Тебе просто нужно время, чтобы совладать с этой ситуацией.

– Уедем? А куда?

– Да какая разница. Главное – подальше от этой штуковины.

– Как бы ты хотел умереть, Хосэ? – Спокойный тон, которым был задан этот вопрос, испугал его. Он почувствовал, как дыхание страха коснулось затылка.

– Я тебя не понимаю…

– Какой способ ты бы предпочел?

– Дамарис, пойдем отсюда.

– Я тебе могу сказать, что быть сбитой грузовиком мне не очень понравилось. Жуткая боль. И еще этот звук. Вначале глухой, чавкающий. Это плоть. Потом хруст костей. И чувство полета. Вестибулярный аппарат еще работает, и ты понимаешь, что летишь. Мозг все еще пытается управлять телом, а ты уже ПРОСТО МЕШОК С КОСТЯМИ!