Лев, Земля и Кобра - Александр Дейнека

Александр Дейнека

Лев, Земля и Кобра

Часть 1

Аня сидела на диване и нервно тасовала карты. Она часто прибегала к этому занятию, чтобы унять расшалившиеся нервы, но в этот вечер они почему-то не желали успокаиваться. Хотя сегодня, если подумать, был обычный день, как и вчерашний, и позавчерашний. Но Аня вернулась домой очень взволнованной. Почему? На этот вопрос она и пыталась найти ответ. Сегодняшний день, как и всегда, начался для неё в восемь часов утра. Сделав себе чай и два бутерброда с плавленым сыром и с сырой колбасой, она съела их; вышла из дома, поздоровалась с мужчиной, который сидел на скамейке, не потому что они были знакомы, а просто так, по привычке; пришла на остановку ровно в 8:30, так как была довольно пунктуальной, подождала своего автобуса, как всегда, четыре минуты, сегодня он тоже пришёл вовремя. Проехав две остановки, она вышла и была на работе ровно в 8:50. До начала уроков оставалось ещё десять минут, а работала Аня в школе для одарённых детей. Хотя это было только название – «для одарённых». В действительности, несмотря на задатки гениев, дети вели себя как самые обычные школьники, которые отвлекаются на уроках, втихаря играют в карты, никого не слушают, на переменах – дерутся, и у которых, в общем-то, одно на уме: у мальчиков – девочки, ну и наоборот.

Аня вошла в свой класс, целый час что-то пыталась объяснить своим четырнадцатилетним подопечным. Хорошо бы хоть один из двадцати пяти хотя бы сколько-нибудь слушал её. На перемене Ане пришлось разнять драчунов, которые спорили, кто первым подойдёт к хорошенькой однокласснице, попытается завязать разговор и «продержится» хотя бы минуту.

Аня Ягуарова была учительницей русского языка в старших классах. Несмотря на молодой возраст, её познания в грамматике, пунктуации, орфографии и прочих разделах нашего «великого и могучего» были глубокими. А разнимать драчунов-подростков на переменках для неё было в порядке вещей.

Здесь можно рассказать поподробнее о том классе, где работала наша героиня. В нём учились самые несносные ребята из всех одарённых, и это ещё очень мягко сказано. Если в этот класс попадал новенький – тихий, неразговорчивый и спокойный ребёнок (какие обычно особо любимы родителями), то через день, максимум три, он превращался в одного из них. Делалось это так: как только в класс попадал этакий «чужак», то в первый же день на большой перемене его подвергали «допросу». В школе учился мальчик по кличке Знаток. Его называли так отнюдь не за отличные отметки, а за то, что на таких «допросах» он умел задавать самые «хулиганские» вопросы. Скажем, отловит он с маленькой группкой новенького, и начинает:

– У тебя мобила есть? А ну, покажи?

Этот вопрос задавался не с той целью, чтобы новенький показал свой мобильный телефон, а чтобы сказал:

– А тебе какое дело? Отвали!

Если новичок отвечал именно так, то все понимали, что человек «свой». И дальше «допрос» мог перейти совершенно в другое русло, став обычным «разговором». Спрашивается, зачем из тихого и спокойного человека делать «своего»? Этого никто не знал, видимо, таков был характер у учащихся в этом классе, и тихих, мирных «чужаков» они не очень-то любили. Да, времена менялись, и ученики этого класса тоже, но характер учащихся оставался прежним из года в год. Видимо, такой уж это возраст…

Так вот, если Знаток не получал на свой вопрос желаемого ответа, то происходило следующее. Он брал телефон из рук новенького, осматривал его, и если оказывалось, что телефон хороший, то он поднимал его вверх и говорил:

– Ребята! Среди нас появился счастливый обладатель новейшего чуда техники!

Опять же говорилось это не из зависти, а чтобы возбудить злобу в новичке. Обычно, если уж чужак «ломался», то именно на этом дерзком замечании. Если же новичок и это оставлял без внимания, проявляя стойкость характера, то следовал третий вопрос:

– Какая твоя самая любимая игра на этом чуде техники?

Если и на этот последний вопрос Знаток получал примерно такой же «конкретный» ответ, как и на остальные, то допрос считался законченным, и новичок получал свой мобильник в целости и сохранности. То есть, конечно, он получал его в обоих случаях, но если его удавалось «сломать», группка во главе со Знатоком затевала шуточную драку, как будто кто-то на самом деле хотел отобрать телефон.

Если допрос был «провален», то на второй день новенький получал, как бы случайно, удар портфелем по голове. Зачинщиком этого был всё тот же Знаток, и после этого он неизменно произносил примерно такую тираду:

– Ой, ты прости меня за это. Я же не специально. Теперь на голове, наверное, шишка будет. Как жаль… Надеюсь, этот случай не повредит нашей дальнейшей дружбе?

Конечно, 99.9 % этих слов было актёрством (может даже и 100 %). Они говорились, как вы уже вероятно поняли, в надежде услышать в ответ что-то вроде:

– Да что ты паришься? Всё о'кей!

Конечно, чаще всего этот способ работал. Но всё же бывали случаи, когда и он не приводил к желаемому результату. Тогда в дело вступала девочка по кличке Атомная Бомба. Ей дали такую кличку потому, что, как при взрыве атомной бомбы всё вокруг вымирает, так было и здесь – когда она начинала говорить с новеньким на какую-либо тему, результат был единственным – «чужак» стремительно превращался в «своего». Уже к концу большой перемены Атомная Бомба и бывший «чужак» сидели на подоконнике и обсуждали что-то с таким жаром, что можно было подумать, что там ведутся дебаты на тему о каком-нибудь новом, архиважном для общества законопроекте!

Шли годы, ученики в классе у Ани менялись, но каждый год там появлялся новый Знаток и новая Атомная бомба.

Однако отступление на школьную тему что-то затянулось, и пора возвращаться к нашей героине.

Аня закончила работу в восемь часов вечера, и, как обычно, была дома в 20:20, сварила себе макароны, потёрла в тарелку немного сыра. После ужина она села на диван, взяла свою любимую колоду карт и начала её тасовать – пытаясь успокоиться. Она не понимала, что её так разволновало, и поэтому никак не могла успокоиться. Она прокручивала в голове все подробности сегодняшнего дня, но не могла понять: почему именно в этот день, в котором не было совершенно ничего необычного, она вернулась домой в таком взбудораженном состоянии.

«Так, в школе было всё, как обычно… Драчуны… так эти двое ребят всегда что-то делят между собой и мне часто приходится их разнимать… В автобусе тоже не припомню ничего такого, ну, разве что он был переполнен и меня пару раз толкнули… это тоже бывает, и довольно часто. Чай и два бутерброда… я всегда начинаю день с чая и двух бутербродов, всё равно с чем, главное, чтобы их было два и чай только чёрный… Но что-то «такое» всё же произошло сегодня? Человек на лавочке? Но там всегда в это время кто-то сидит. Надо попытаться вспомнить, кто это был сегодня. На нём точно был малиновый пуховик и дурацкая шапка с помпоном…»

Неизвестно почему, но её волнение усилилось именно теперь, когда она вспомнила об этом странном человеке. И это было уже не волнение, а что-то похожее на страх.

«Кто это был? Почему он посмотрел на меня так, что мурашки забегали по коже? Я ещё подумала, что это от холода…»

Она нашла причину своего волнения – тот таинственный человек на лавке. Но понять, что это был за человек и почему он так на неё подействовал, а тем более сделать что-либо сейчас, вечером в пятницу, она никак не могла. Чтобы окончательно забыть о своём непонятно откуда взявшемся страхе, по крайней мере, хотя бы на время, она решила принять ванну. Раздевшись, Аня легла в огромную, наполненную чуть ли не до краёв теплой водой, ванну. И, как это ни банально звучит, вода постепенно успокаивала её. Аня не знала, почему этот способ считается, пожалуй, самым эффективным для успокоения нервов, да ей и не надо было этого знать – она просто лежала в воде, и постепенно тот таинственный человек исчезал из её мыслей…

У Ани были прекрасные длинные черные волосы, выразительные карие глаза, ровный нос, маленький рот, тоненькая длинная шея, стройные ножки. Она любила носить средней длины облегающие платья, следила за своей красотой, и поэтому на её губах всегда можно было увидеть красную помаду. Вот так выглядела наша героиня. Ей было 24 года, она жила одна в трёхкомнатной квартире, которая осталась ей после рано ушедших из жизни родителей, в центре большого города.

Вокруг всё было тихо, Аня лежала в ванной так долго, что вода совсем остыла, а волнение улетучилось совсем. Спустя полчаса она, успокоенная, улеглась спать.

На следующий день Аня проснулась в 12 часов дня. Была суббота – законный выходной, и она могла себе это позволить. Аня сладко потянулась и улыбнулась.

– Да здравствуют выходные! – прокричала она.

Затем выпорхнула из своей уютной постели и, накинув халат, пошла на кухню. В будни она завтракала, как мы уже знаем, чаем и двумя бутербродами, а в выходные имела полное право что-нибудь себе приготовить. Она умела, а главное, любила делать это, особенно в выходные, для себя. Сегодня это была двухглазая яичница с сосисками и гренками. Аня аккуратно извлекла два белых как снег яйца из ёмкости, где они хранились. Разбив яичко о край сковородки, она вытряхнула содержимое на сковородку, где сразу раздалось приятное шкворчание. Затем она нарезала хлеб на маленькие кубики и закинула их к жарящимся яичкам; соприкоснувшись с маслом, они весело зашипели. После этого на плите появилась кастрюля, в которую была налита вода, и в неё были «утоплены» три сосиски. После этого Аня, довольная собой, присела на стул, и стала ожидать «плодов своих усилий», тихонько напевая что-то. Ждать пришлось недолго. Уже через несколько минут завтрак (или уже обед) был готов. Аня положила всё на тарелку, предварительно порезав сосиски на маленькие кружочки. Она взяла вилку и с жадностью набросилась на еду. После того, как на тарелке осталась всего одна гренка и она промокнула ею остатки яичницы, она начала думать, как провести выходные. И тут ей в голову пришла совершенно неожиданная мысль, то есть идея-то была вполне обыкновенная, но обычно такие идеи приходят вечером в пятницу: «Съезжу-ка я на свою дачу. И приглашу туда… хотя нет, никого не надо. Эти выходные я хочу провести на даче одна!» У Ани была родительская дача примерно в часе езды от города. Недолго думая она стала одеваться. «Ничего не буду брать. Проведу эти два дня вдали от всех и от всего». Одевшись, она спустилась во двор, где стояла ровным строем целая армия разнообразных авто, нашла свою машину и вырулила на улицу. Заехав по пути в магазин и купив себе еды на два дня, Аня продолжила путь. Вскоре она уже подъезжала к своей деревне. Всё вокруг было очень красиво: заснеженные кроны деревьев в лесу, огромные сугробы по обочинам дороги, «головные уборы» на крышах домов и на заборах… Повозившись с замком, так как он примёрз и как будто бы не желал впускать хозяйку в охраняемые им владения, Аня вошла в свой не менее заснеженный, а из-за этого казавшийся ещё более красивым, дворик, а потом и в дом, где было очень тепло. Она поставила чайник и выложила свои покупки. После смерти родителей она стала владелицей дачного дома, в котором было два этажа, три спальни (все они находились на втором этаже), два кабинета, ванная, кухня и огромная гостиная. Недалеко от дома находилась баня. Аня очень любила её. Приедешь иногда зимой, как сейчас, растопишь баньку, напаришься, чтобы аж кожа покраснела, потом выскочишь на мороз, пробежишь кружок-другой вокруг дома, а потом – бряк на снег! – и лежишь, смотришь на звёздное небо, и так хорошо становится… Сегодня Аня тоже собиралась проделать это. Но сначала следовало пообедать и попить чай. В магазине она купила небольшой кусочек мяса и банку кетчупа. Она пожарила себе несколько кусочков мяса, положила их на тарелку, щедро полила кетчупом и стала есть. После того, как с мясом было покончено, Аня налила себе чай, положила несколько сухих листиков мяты и с удовольствием съела пару купленных пирожков с повидлом. Сделав это, она сладко потянулась и проговорила: