Третья от Солнца - Ричард Матесон

Ричард Матесон

Третья от Солнца

Он открыл глаза за пять секунд до того, как должен был зазвонить будильник. Проснуться не составило никакого труда. Пробуждение было мгновенным. Он протянул в темноту левую руку и нажал на кнопку. Будильник посветился секунду, а затем померк.

Жена, лежавшая рядом, положила ладонь ему на плечо.

— Ты поспала? — спросил он.

— Нет, а ты?

— Немного, — сказал он. — Совсем чуть-чуть.

Несколько секунд она ничего не говорила. Потом произнесла было какой-то звук, но, вздрогнув, снова замолчала. Он знал, что она хочет сказать.

— Мы все-таки отправляемся? — спросила она.

Он передернул плечами, все еще лежа в кровати, затем глубоко вздохнул.

— Да, — сказал он и почувствовал, как ее пальцы сильнее впились в плечо.

— Который час? — спросила она.

— Около пяти.

— Пора собираться.

Они оба не шевельнулись.

— Ты уверен, что мы сумеем попасть на корабль так, чтобы никто не заметил? — спросила она.

— Они подумают, это очередной испытательный полет. Никто не станет проверять.

Она ничего не сказала. Придвинулась ближе к нему. Он ощутил, какая холодная у нее кожа.

— Я боюсь, — произнесла она.

Он взял ее за руку и крепко сжал в своей.

— Не бойся, — сказал он. — С нами все будет в порядке.

— Я беспокоюсь за детей.

— С нами все будет в порядке, — повторил он.

Она поднесла его руку к своим губам и нежно поцеловала.

— Ладно, — произнесла она.

Они оба сели на кровати в темноте. Он услышал, как она поднялась. Ночная рубашка с шелестом упала на пол. Она не стала ее поднимать. Она стояла неподвижно, дрожа в холодном утреннем воздухе.

— Ты уверен, что нам больше ничего не нужно с собой брать? — спросила она.

— Да, уверен. Все, что нам может понадобиться, есть на корабле. В любом случае…

— Что?

— Мы ничего не сможем пронести мимо часового. Он должен думать, что вы с детьми просто пришли меня проводить.

Она начала одеваться. Он отбросил одеяло и встал. Прошел по холодному полу к платяному шкафу.

— Я подниму детей, — сказала она.

Он пробурчал что-то, натягивая одежду через голову. У двери она остановилась.

— А ты уверен… — Она умолкла.

— В чем?

— Часовой не сочтет странным, что… что наши соседи тоже пришли тебя проводить?

Он опустился на кровать и принялся нащупывать ремешки ботинок.

— Придется рискнуть, — сказал он. — Нам необходимо, чтобы они отправились с нами.

Она вздохнула.

— Это звучит так хладнокровно. Так расчетливо.

Он выпрямился и увидел в дверном проеме ее силуэт.

— А что еще нам остается? — спросил он с нажимом. — Не можем же мы поженить собственных детей.

— Нет, — отозвалась она. — Просто…

— Просто — что?

— Ничего, дорогой. Извини.

Она закрыла дверь. Ее шаги затихли в коридоре. Дверь в детскую открылась. Он услышал голоса дочери и сына. Невеселая улыбка растянула его рот. «Вы-то уверены, что сегодня день развлечений», — подумал он про себя.

Он натянул ботинки. Хотя бы дети не знают, что происходит. Они думают, что едут проводить его на летное поле. Что вернутся и расскажут об этом своим одноклассникам. Они не знают, что не вернутся никогда.

Он закончил застегивать ботинки и поднялся. Пошарил по стене над бюро и зажег свет. Как странно, что такой ничем не примечательный с виду человек задумал подобное.

Хладнокровно. Расчетливо. Ему на ум снова пришли ее слова. Что ж, другого выхода нет. Через несколько лет — может, и раньше — вся планета разлетится на куски в ослепительной вспышке. Это единственный способ спастись. Сбежать, начать все заново с горсткой людей на новой планете.

Он уставился на свое отражение.

— Другого пути нет, — сказал он себе.

Окинул взглядом комнату. Прощай, эта жизнь. Когда он выключил свет, было ощущение, будто он выключил тумблер у себя в голове. Он осторожно прикрыл за собой дверь и провел пальцами по истертой ручке.

Его сын и дочь спускались по лестнице. Они заговорщически перешептывались. Он встряхнул головой, сбросив легкое оцепенение.

Жена дожидалась его. Они взялись за руки и вместе спустились вниз.

— Я не боюсь, дорогой, — сказала она. — Все будет хорошо.

— Верно, — отозвался он. — Именно так и будет.

Они все сели завтракать. Жена налила им соку. Потом она вышла, чтобы принести еды.

— Помоги маме, куколка, — сказала она дочери.

Та встала.

— Уже скоро, пап? — спросил его сын. — Совсем скоро?

— Не суетись, — предостерег он. — Помни, что я тебе говорил. Если скажешь об этом кому-нибудь хоть слово, мне придется оставить тебя дома.

Тарелка грохнулась на пол. Он быстро поднял глаза на жену. Она пристально смотрела на него, губы у нее дрожали.

Она отвела глаза и наклонилась. Принялась неловко собирать осколки, подняла несколько. Потом снова кинула их на пол, распрямилась и отодвинула их к стене ногой.

— Как будто бы это имеет значение, — произнесла она нервно. — Как будто бы это имеет значение, чисто в доме или нет.

Дети смотрели на нее с изумлением.

— Что случилось? — спросила дочь.

— Ничего, дорогая, ничего, — ответила она. — Я просто волнуюсь. Возвращайся за стол. Пей сок. Нам некогда сегодня рассиживаться. Соседи вот-вот придут.

— Па, а почему соседи едут вместе с нами? — спросил сын.

— Потому что, — ответил он уклончиво, — им так захотелось. И хватит об этом.

Все молчали. Его жена принесла еду и поставила на стол. Лишь ее шаги нарушали тишину. Дети все время переглядывались, посматривали на отца. Он не отводил глаз от своей тарелки. Еда казалась безвкусной и вязкой, и он ощущал, как сердце колотится о решетку грудной клетки. Последний день. Это последний день.

— Тебе бы лучше поесть, — сказал он жене.

Она села за стол. Как только она взялась за приборы, зазвонил дверной звонок. Нож и вилка выпали из ее онемевших пальцев и загрохотали по полу. Он тотчас протянул руку и положил на ее ладонь свою.

— Все в порядке, милая, — сказал он. — Все хорошо.

Он повернулся к детям.

— Ступайте, откройте дверь, — велел он.

— Вдвоем? — переспросила дочь.

— Вдвоем.

— Но…

— Делайте, как я сказал.

Они соскользнули со своих стульев и вышли из комнаты, оглядываясь на родителей.

Когда раздвижные двери сомкнулись за ними, он снова повернулся к жене. Лицо ее было бледным и напряженным, губы плотно сжаты.

— Дорогая, умоляю, — произнес он. — Прошу тебя. Ты же понимаешь, я не взял бы вас, если бы не был уверен в полной безопасности. Сама знаешь, сколько раз мне уже приходилось летать на этом корабле. И мне точно известно, куда мы направляемся. Поверь, мы ничем не рискуем.