Легенда - Степан Вартанов

Степан Вартанов

Легенда

Ночь. Нет ни звезд, ни луны, и ничего не видно за пределами круга света от костра. Ветер шумит в кронах невидимых деревьев, да тонко кричит за рекой какая-то пичуга.

— Расскажи мне сказку, — просит Жанна.

— Ты же не любишь тимманские сказки.

— А ты нетимманскую расскажи.

— Ладно, — вздыхаю я, — попробую. Хотя рассказчик из меня…

…Значит, так, все это случилось давным-давно, еще до Освобождения, и до первой из Великих Битв, кажется, тоже. Не точно. Но уже тогда были орки и были эльфы, и не было в Кристалле двух рас, которые ненавидели бы друг друга сильнее. И вот однажды орк шел по лесу один.

Жанна слушает, полуприкрыв глаза, и вид у нее от этого какой-то обиженный.

— Не знаю, искал ли орк приключений, отбился ли от своей десятки, или просто хотел кого-нибудь убить. Впрочем, кажется, тогда у них не было десяток. Так или иначе, он услышал эльфийское пение. Он пошел на звук и вышел на поляну, где сидела эльфийка. Просто сидела и пела — они часто делают подобные глупости… ну, да ты знаешь. Что обычно делает орк, когда видит эльфа? Поднимает лук и пускает стрелу. Но в этот раз вышло иначе.

Эльфийское пение очаровало орка, хоть считается, что они полностью стоят на стороне Зла, а значит, для Добра недостижимы. Но он не выстрелил. Вместо этого он затаился и стал слушать, а потом… В общем, если ты не возражаешь, я пропущу всю романтику. Они полюбили друг друга. Ты еще не спишь, заморыш?

— Не дразнись, — отвечает Жанна. — Не сплю.

— Жаль. Ну так вот. Когда об этом узнали в Великом Лесу, они очень рассердились. Шутка ли — эльф и орк. Нашего вот Локара за орковский меч едва не прикончили, а тут такое… Они усыпили эльфийку…

— А как ее звали?

— Ну откуда же мне знать. Мне лет было меньше, чем тебе, когда я эту сказку слышала.

— А дальше?

— Усыпили и засунули ее в один из этих их целебных цветов, чтобы она забыла о своей любви. Но цветок отказался ее лечить, так-то вот. И когда она проснулась, она объявила эльфам, что уйдет из Великого Леса, если так надо.

— Трудно любить того, кого… — начинает Жанна, затем резко замолкает и осторожно косится на меня — не обидела ли. Как будто на нее можно обижаться. Я решаю ничего не замечать.

— Тогда эльфы послали стрелка, чтобы он убил орка. Должна тебе сказать, они, конечно, добрый народ, но иногда здорово перегибают палку. Причем не только в борьбе со Злом… Ну так вот. Когда эльфийка пошла на очередное свидание со своим возлюбленным, ну с орком, стрелок должен был пройти следом и выстрелить. Но оказалось, что и орк побеседовал со своими, и те тоже оказались недовольны. Я не знаю, как орки лечат своих сумасшедших, не удивлюсь, если пытками. Только орк тоже не вылечился, так как настоящая любовь… Ерунда все это, малыш. Если пытают орки, про настоящую любовь забываешь в первые несколько секунд.

— Это же сказка! — с укором говорит Жанна.

— Ну тогда конечно. Тогда слушай дальше. Орки тоже решили послать стрелка. И послали. Так что когда эльфийка и орк встретились и поцеловались, их одновременно поразили две стрелы — светлая и черная. И тогда эльфийка превратилась в цветущую яблоню, а туда, где стоял орк, ударила молния и сожгла яблоню наполовину. Так оно и осталось с тех пор, я бы сказала, — как символ дурацкого упрямства двух народов, но ты знаешь, малыш, самое удивительное, кое-кто из этих народов, кажется, гордится такими сказками.

Ночь. Небо затянуто белесой облачной пеленой. Окружающие поляну кусты слабо светятся, по ним пробегают ленивые волны малинового, и золотые нити плюща вплетаются в эти волны. Лес прекрасен. За рекой поет ночная синица, а у самой реки в кустах затаился олень — смотрит на наш костер.

— Расскажи мне сказку, — просит Жанна.

— Сказку — а о чем?

— Расскажи мне о черной яблоне.

Я осуждающе смотрю на Уну, но та делает вид, что дремлет.

— Так случилось, — говорю я, вспоминая легенду, — что на заре времен орк — кажется, его звали Аратага, и эльфийка Аоминель…

— Таких имен не бывает!

— Да, наверное. Что-то я путаю. Ну не важно. Скажем так — на заре времен орк полюбил эльфийку, а она ответила ему взаимностью. И это была Истинная Любовь, так что орку открылись пути Добра, а эльфийка увидела Тьму, так, как ее видят орки. И они были счастливы какое-то время, но долго это продолжаться не могло. Стоило эльфийке войти в Великий Лес, как в наполняющее Лес Добро вплеталась черная нить, а стоило орку подойти к Крепости Обелиска, как орковские Черные Глаза поднимали тревогу.

— Черных Глаз тогда не было!

— Ну… ладно. Пусть. И тогда орки пошли к оракулу, и эльфы созвали Совет. И потерпели неудачу — те и другие. Совет не смог ничего решить, ибо в Великом Лесу появилась Тьма, а оракул прогнал орков — ну и естественно, орки убили оракула. Тогда эльфийку вызвали на Совет и объявили, что она должна покинуть Великий Лес либо расстаться с орком.

— Так ее не пытались лечить? — спрашивает Жанна.

— Не думаю. Я никогда не слышала такого варианта легенды. Хотя… не знаю. Когда я решила уйти с вами, меня спросили, не предпочту ли я все забыть, но выбор оставался за мной.

— Хорошо, что ты пошла с нами, — серьезно говорит Жанна. — Я бы без тебя пропала.

Я хочу ее погладить по голове, но знаю, что девочка этого не любит. Трудно, когда каждый встречный гладит тебя по голове, а тебе уже почти десять.

— Я продолжаю? Ну так вот. Эльфийка не могла ни уйти, ни остаться, так как в любом случае сердце ее было бы разбито. Поэтому она вышла на границу владений эльфов и орков и осталась там.

— Умерла? — Иногда глаза у этого ребенка становятся такими же большими, как у эльфа.

— Осталась. Она превратилась в яблоню.

— А орк — в молнию.

— Орк убил себя под этой яблоней, и тогда в нее ударила молния и сожгла ту сторону дерева, которая была обращена к Великому Лесу. И теперь из Великого Леса можно видеть лишь головешки, а из темных земель — цветы. Наверное, в этом есть смысл, вот только трудно сказать какой.

— Напоминание, — говорит Жанна, затем, подумав, встает и направляется в дальний конец поляны.

Ночь. За рекой орет потерявшая всякую совесть крылатая тварь. Я уже подумывал о том, чтобы заткнуть ей глотку, но Тиал болезненно относится к такого рода вещам… пусть. Багровые тучи скользят над землей на восток, где ни на миг не гаснет магическое сияние Крепости Пяти Народов. На юге тоже сияние — там, где стояла Крепость Обелиска, а теперь, кажется, будет озеро. Это сияние умирает. Кроме того, светятся зеленым кусты, а у реки на костер пялится олень — полагая, вероятно, что его никто не видит. Впрочем, у отряда довольно еды. В воздухе остро пахнет цветами, костром и сырой древесной трухой.