Скрипка и немножко нервно - Светлана Савина

Светлана Савина

СКРИПКА И НЕМНОЖКО НЕРВНО

Действующие лица

Мать

Старший, 35 лет

Старшая, 25 лет её дети

Младшая, 17 лет

Аполлон — отец Старшей и Младшей

Барабанщик

Квартирант

Подруга

Мария

Секретарь

Бухгалтерша

Издатель

Морфинист

Могильщик

Гости

Время и географическое расположение места действия значения не имеют

Часть 1

В полумраке перед занавесом появляется Мать. В руках у неё метёлка, которой она отряхивает занавес, постепенно открывая его. При этом она говорит сама с собой.

Мать: Это не дом, а обломки кораблекрушения. Вечный бедлам. И всех это устраивает! Полный дом народа, а ни одно чудовище не додумается стряхнуть пыль с занавесок! Умру, увязнете в этой грязи по уши. Похоже, я живу на свете только для того, чтобы стряхивать пыль в этом доме. Они думают, так будет всегда… А я уже старая, старая женщина… (достаёт из кармана зеркальце, с сомнением разглядывает себя) Давно ли? А с молодости!.. Да, я решила постареть, когда мне не было и тридцати — поздно, но и то счастье. Надо бы с детства думать о том, на каких простынях ты отдашь Богу душу. (смеётся) Я уже вижу это — заплаканные девчонки, испуганный Аполлон… Сын… С того дня, как он родился, я всё ждала, что он пошлёт к чертям этот убогий городок в моём лице, хлопнет дверью и уйдёт так далеко и надолго, что даже наши соседи усомнятся: «А был ли мальчик?» (обнимает занавес) Боялась, но ждала. Но он оказался невыносимо послушным ребёнком. Кажется, он намерен терзать меня этим ожиданием вечно…

Слышен стук и голос Квартиранта: «Хозяева! Есть кто дома?»

Мать: Я, я хозяин! (уходит)

На сцене — несколько хаотичная обстановка жилища из двух уровней. Слева — широкая низкая кровать, отгороженная шкафом и ширмой от остальной комнаты. Дверцы шкафа подпёрты стулом, на полу валяется одеяло. В глубине сцены — тёмный проём входной двери, справа — двери на кухню и в комнату Аполлона. Лестница на второй этаж, где находятся двери ещё трёх комнат. В центре комнаты — рояль, накрытый скатертью (он служит обеденным столом), стулья. В углу — ударная установка, также применяемая в мирных целях: каждый барабан накрыт вязаной салфеткой, на них разложены папки с бумагами; на «тарелках», как на «плечиках», висит пиджак.

Стремительно входит Старшая — в сером «деловом» костюме, со строгой причёской. Следом бежит Младшая — взлохмаченная, в халате, надетом наизнанку поверх ночной сорочки.

Младшая: Ну что, что, что? Что?!

Старшая (лихорадочно перебирая папки на ударной установке, скидывая их на пол): В синей папке… Большая синяя папка! Вот здесь она лежала. Квартальная отчётность в синей папке… Я же видела её здесь!

Бегут за ширму, заглядывают под подушку, под матрац, под кровать.

Старшая (запутавшись в валяющемся на полу одеяле): Ну почему такой бардак?! Всегда бардак! (с остервенением пинает одеяло, топчет его) Дрыхнешь до полудня! (швыряет в Младшую подушку) Ненавижу! (пытается порвать пододеяльник, Младшая кидается ей на помощь, разрывают его пополам) Господи… (оседает на кровать, глядя в пространство) Меня уволят… В кои-то веки у нас ревизия, а я отчётность потеряла… Точно уволят. Уволят?

Младшая: Не убьют же. Старшего сто раз увольняли и — ничего. Дышит.

Старшая: Что позволено Юпитеру, нам, коровам, недоступно… Уволят.

Младшая: Да и наплюй! Нашла о чём жалеть! Сама же говорила — гадюшник.

Старшая: Гадюшник…

Младшая: Начальник — сволочь, кассирша — стерва, главбух приставал, перспектив — никаких. А ты сиди тут, паши на них, напрягай зрение ночами. Радуйся! Хоть вздохнёшь свободно!

Старшая: Ладно, к чёрту… Уволят, так уволят… (устало оглядывается) А чего это тут такой бардак — раскидано всё?.. (подбирает обрывки пододеяльника, одеяло. На полу остаются лежать светлые брюки в полоску. Поднимает их, рассматривает без особого интереса.) Это откуда вещь такая потешная?

Младшая (нервно): Старшего, наверное. Старые. В шкафу нашла. Думаю — на тряпку, может, полы мыть… А ты, что, на работу не вернёшься?

Старшая: Зачем? Пусть эти сволочи дрожат там сейчас без меня. (прикладывает к себе брюки, смотрит в зеркало на дверце шкафа) Ну, понятно, почему он до сих пор холостой — такими штанами только невест распугивать.

Младшая (отнимая брюки): Нормальные штаны. Ты на работу шагай, тебя люди ждут!

Старшая: Какие люди? Скажешь тоже!.. Слушай, а чего ты шкаф стульчиком подпёрла? (шутя) А может, это совсем посторонние штанцы? Может, их носитель томится сейчас в этом шкафчике?

Младшая (вертит пальцем у виска): Совсем сбрендила?

Старшая: А вот сейчас посмотрим! (собирается открыть шкаф)

Младшая: Не открывай!.. Там мышь. Она туда залезла, а я её закрыла. Апа придёт — поймает.

Старшая: Мышь?! Она же все вещи сгрызёт! Достань её оттуда.

Младшая: Ага, сейчас!

Старшая: Ну давай её выпустим! Может, она вообще соседская — случайно забрела…

Младшая: Не открывай! Она же в темноте! Откроешь — она сослепу испугается и набросится!

Старшая: Слушай, но я всё-таки не хочу носить её объедки!

Посомневавшись, Старшая влезает на стул и распахивает шкаф.

Младшая (с визгом вскакивая на кровать): Мышь! Вон она!

Старшая (закрыв лицо руками): Убежала?

Младшая: Убежала…

Старшая (слезая со стула): Мерзость какая…

Дверцы шкафа, набитого висящей одеждой, так и остаются открытыми. Из комнаты у кухни появляется Аполлон — мужчина неопределённого возраста, с навеки виноватым лицом. Несмотря на высокий рост и довольно обширную фигуру, он производит жалкое впечатление. Ходит, ссутулившись, мелкими шажками, словно пытаясь быть как можно незаметнее. Под мышкой он несёт синюю папку. Просеменив к ширме, робко скребётся.

Аполлон: Девочки… Дочечки… Вы там шутите?.. Дочи… (заглядывает за ширму) А я думаю чего…

Старшая: Отчётность! (выхватывает у Аполлона папку) Апа, где ты это взял?

Аполлон: На полочке…

Старшая: «На полочке»! Я тут с ума схожу, а он… Чего ты на полочке-то шарился?

Аполлон: Я почитать взял… Приболел вот, дай, думаю, почитаю чего-нибудь….

Старшая: Это — отчётность! Моя! Чего её читать?

Аполлон: Так у нас и читать больше нечего…

Младшая: А ты чего не на работе?

Аполлон: Так приболел я…

Старшая: Я бегу, бегу, бегу. Всем — до вечера! (быстро уходит, прижимая к себе папку)

Младшая: А я думала, нет никого…

Аполлон: А я тут…

Младшая: Ну, иди, иди, спи.

Аполлон: Я спать не хочу.

Младшая: Иди! Отсыпайся!

Мягко, но настойчиво она выдворяет его за ширму. Потоптавшись, Аполлон бредёт обратно к себе. Младшая заглядывает в шкаф, раздвигает одежду. С краю висит огромная шуба, Младшая распахивает её. Внутри, вдев руки в рукава и поджав ноги, висит Барабанщик в нижнем белье.

Младшая: Жив? Пронафталинился, мышонок?

Барабанщик (вылезая): Спасибо, что не моль. Теплокровное, как-никак. (Ложится в постель) Что это было? Матушка?

Младшая: Сестра. Старшая. Ты лежишь на её месте. Только мы спим валетом.

Барабанщик: Симпатичная? Я не разглядел.

Младшая: Разглядывать нечего — ей уже 25.

Барабанщик: Ископаемое! Штаны ей мои не понравились…

Младшая: Ей вообще редко что нравится.

Барабанщик: Поэтому до сих пор не замужем?

Младшая (ложится рядом): Когда-то давно, лет 10 назад, у нас был сосед. Он иногда ездил в Столицу и привозил нам разные журналы. И Старшая, тогда ей было лет 15, втрескалась по уши в одного певца, о котором в тех журналах часто писали. Потом он трагически погиб, она через полгода об этом узнала, ревела страшно… И с тех пор никого не может полюбить. Наверное, ей кажется, что она ему изменит. А жена того певца, — я прочла потом в журнале, — через год вышла замуж за другого.