Анабиоз - Алексей Гравицкий

Алексей Гравицкий, Сергей Палий

АНАБИОЗ

С добрым утром!

Книга, которую вы держите в руках — необычное явление для нашего книжного рынка.

Это первый роман большого межавторского цикла. Цикл не базируется на кино, комиксе, компьютерной игре или культовой, хорошо проданной книге. Более того, сама книга не претендует на роль основоположника нового проекта. У нее есть порядковый номер — один, но при этом она равная среди равных.

Мир, очнувшийся после анабиоза, придумал Сергей Палий. Один талантливый писатель предложил интересную идею другим авторам. Те поддержали, развили мир, вместе разработали его историю и законы. Затем взялись за истории живущих в этом мире людей.

Именно эта человеческая составляющая — главная фишка нового мира. И хотя в нём будет место и приключениям, и боевику, и научно-фантастическим изысканиям, и мистике, главное — люди.

Вот, пожалуй, и всё, что я скажу. Главное — в самом романе. Читайте. Нам было интересно работать над этим миром. Надеемся, вам будет так же интересно складывать из ярких кусочков огромную литературную мозаику. Первый фрагмент уже у вас в руках.

Приятного чтения и…

С пробуждением!

Я никогда не писал предисловий к своим книгам, полагая, что автор на то и автор, чтобы уметь выражать мысли в тексте. Но в данном случае просто необходимо сказать несколько слов.

Идея мира, в котором все люди впали в анабиоз на долгие годы, пришла столь внезапно, что я слегка растерялся. В голове буквально вспыхнул сложный, многоплановый мир. Подумав, я решил поделиться соображениями с коллегами по перу. Ведь одному такую махину пришлось бы поднимать долгие годы. Да и не факт, что сумел бы.

Сейчас, когда целая вселенная уже готова раскрыться перед тобой, уважаемый читатель, я совершенно четко знаю: не ошибся, разделив идею с талантливыми людьми. Именно благодаря им мир оброс интересными деталями и наполнился самыми неожиданными событиями. Благодаря им мир ожил!

Думаю, будет неправильно выделять заслуги каждого, кто принял участие в рождении вселенной «Анабиоз», да и займет это полкниги. Поэтому я просто перечислю тех, кто вдохнул жизнь в этот мир. Без должностей и регалий.

Ирина Белова, Юрий Бурносов, Сергей Волков, Алексей Гравицкий, Игорь Заботин, Дмитрий Иванов, Светлана Игнатова, Дмитрий Казаков, Светлана Карачарова и журнал «Мир фантастики», Александр Киселев, Сергей Ковалев, Виктор Косенков, Иван Кузнецов, Роман Куликов, Руслан Масленников и группа Melancholy, Вячеслав Мурыгин, Андрей Петров и студия On/off production, Александр Пилишвили, Павел Романов, Сергей Серебрянский, Илья Тё, Ежи Тумановский, Аделя Хадиева, Александр Хохлов, Елена Ширшова, Александр Щавелев.

Спасибо!

Каждый месяц, в новых книгах, мы будем рассказывать про тех, кому довелось пережить самый странный катаклизм в истории человечества. Впереди — тайны и загадки. Впереди всё, что каждый раз пробуждается по утрам вместе с нами, людьми: жестокость и предательство, радость и счастье, страх и ненависть, жалость и милосердие…

Анабиоз закончился.

Добро пожаловать в проснувшийся мир!

ГЛАВА 1

Пробуждение

Гулко ухнуло.

Тишина.

Пусто.

У-у-ух.

Вот, снова.

Тяжело, с натугой, будто отовсюду сразу. Прорывая тьму, разбивая безмолвие. Возвращая мысли…

Ух-ух-ух.

Звук стал громче, ритмичней, с каждым новым ударом он нарастал, давил, накатывал плотными волнами до тех пор, пока не оборвался так же резко, как возник.

Я вздрогнул и рывком, с хрипом вдохнул. Легкие наполнились воздухом, но облегчения это не принесло: обожгло изнутри и только.

Больше не ухало.

Я открыл глаза.

Расплывчатые контуры и рябь поплыли во все стороны, словно кто-то сбил настройку телевизора. Овальное световое пятно оформилось, стало ярче и едва не ослепило. Пришлось зажмуриться.

Рефлекторно дернувшись, я шарахнул себя кулаком в грудь. Жуткое ощущение пустоты, таящейся где-то рядом, не отпускало. Чувствуя, как дрожат руки, вдарил по груди еще сильней, со всей дури.

Ну же!

Ухай!

Бейся же, зараза!

Сознание поплыло, пальцы судорожно сжали футболку и на удивление легко разорвали ткань. Нет-нет-нет, не хочу в пустоту… Ухай, ты же сердце… Ты должно работать…

У-у-ух.

На этот раз вдох не прошел вхолостую. Все тело закололо, будто миллионы иголочек впились в мышцы изнутри, и по ним пустили ток. Спину свело судорогой, к горлу подступил комок, рот наполнился слюной. Я подался вперед, чтобы сплюнуть, но крепко приложился лбом обо что-то твердое. Тошнота на какое-то время уступила место вспышке боли. Ремень безопасности натянулся, впился упругой змеей в ключицу.

Сквозь ухающие удары пульса в висках я услышал собственный стон. Щурясь, на ощупь щелкнул фиксатором, отбросил ремень, уперся ладонями в шершавую пластиковую панель и согнулся. Меня вывернуло наизнанку желчью и тягучими слюнями.

Спазмы продолжались еще с минуту, тело била крупная дрожь, конечности тряслись, покалывание в мышцах усилилось. Ничего, фиг бы с ним. Главное — ухает.

Наконец, я разогнулся и часто, неглубоко дыша откинулся на спинку. Скрипнуло.

Гул в голове стихал, судороги закончились, сознание постепенно прояснялось. Нехотя возвращалось зрение. Перед глазами все плыло, вспыхивало радужными пятнами и подрагивало. От ладоней исходило бледно-золотистое свечение: будто плоть под кожей была едва-едва ярче положенного. Так бывает, если через руку посветить фонариком. Только там видно красную муть и сосуды, а тут — словно тусклые лучи пробиваются через янтарь.

Поморщившись, я встряхнул руками. Глючит, наверное, спросонья…

Спросонья? С какого такого спросонья? Где я вообще?

Продавленное кресло, бардачок, заляпанное снаружи лобовое стекло с замершим на полпути дворником, безжизненная приборная панель. Все грязное и влажное.

Что произошло? Авария?

Но почему тогда водительская дверь приоткрыта? Почему она такая ржавая? Что за лохмотья на мне вместо футболки? Где Борис?

Мы с братом ехали из Внуково. Посадили маму на рейс и возвращались в Москву, а потом…

Что случилось потом, я не помнил совершенно. Пустота. Ватная, без единого просвета. Без снов, видений и воспоминаний. Без мыслей. В какое-то мгновение меня будто… выключили.

Сердце заухало быстрее. Нутро подернулось инеем страха.

— Бор-рь… — выдавил я.

Голос сорвался. Пришлось долго кашлять и отплевываться прямо на резиновый коврик мерзкой желчной слюной. Откуда она только берется?

— Борис, — позвал я громче.

Никто не отозвался.

В сознание угрем вползла пугающая мысль: снаружи — подозрительно тихо. Это на Киевском-то шоссе возле аэропорта?

— Борис!

Тишина.

Превозмогая вернувшуюся тошноту, я выпрямился. Дернул ручку и толкнул локтем дверь. Та не открылась: то ли заблокирована, то ли заклинило. Надавил посильнее, плечом. Бесполезно. Покликал по клавише стеклоподъемника — ноль реакции. Взгляд упал на торчащий из замка зажигания ключ. В рабочем положении.

Наверное, мы врезались, и электрику в машине переклинило.

Еще раз, наудачу, дернул ручку — никак. Дверь застопорилась намертво. Наверное, чем-то прижало с той стороны. Я завалился набок, извернулся и стал переползать через рычаг переключения передач на соседнее сидение. С водительского места можно было выбраться наружу.

На полпути меня снова замутило, пришлось раскорячиться, упершись одной рукой в руль, а второй — в спинку кресла. Перед глазами опять все поплыло, гадкое покалывание волной прошло по всему телу. Я несколько раз крупно сглотнул, но с рвотным позывом совладать не смог, и затрясся в спазмах. Противная слюна упала тягучей нитью на сиденье.

Сотрясение, что ли? Так тошнит после сильного сотрясения мозга, но череп вроде бы цел, хотя голова продолжает гудеть…

Отплевавшись, я перебрался на водительское сидение и толкнул приоткрытую дверь. Она подалась на удивление легко, и мне пришлось упереться в стойку, чтобы не вывалиться по инерции наружу. Тело слушалось с трудом, суставы будто поролоном забили, чудовищная слабость мешала двигаться.

Кое-как подтянувшись, я поставил правую ногу на порог и замер. На заскорузлой кроссовке белели плесневелые пятна. Рука машинально потянулась к порванной футболке, и пальцы сжали ветхую ткань.

Лоскуты.

Тишина продолжала втекать в салон через распахнутую дверь. Тишина давила на уши, заполняла холодным ужасом сознание.

Что же тут творится?

Путаясь в движениях, спотыкаясь, я вылез из машины и моментально рухнул наземь, отшибив коленки и ладони. Ноги не держали. Какое-то время пришлось стоять на четвереньках и восстанавливать дыхание. Перед глазами дрожали ярко-зеленые травинки, пробивавшиеся через трещину в асфальте. Чуть в стороне, возле отбойника, чернел свежий грязный след — вроде Бориса. Значит, жив.