Свет всему свету - Иван Сотников

Свет всему свету

Роман писателя-фронтовика рассказывает об освобождении Советской Армией народов Европы от фашистского ига, об освободительной миссии советского солдата-интернационалиста.

Книга первая

ОРУЖИЕ ЧЕСТИ

глава первая

ЧЕРЕЗ ГРАНИЦУ

Весна сорок четвертого года была на редкость нетерпеливой. Ее первые дозоры появились еще в январе. И хотя их порой теснили метели с морозами, весна вводила в бой все новые силы теплых ветров и нескончаемых дождей. Дни и ночи наступала она под хмурым небом, мокла в окопах, по пояс в грязи брела по украинским шляхам и в конце концов смыла весь снег, вспучила реки, отогрела землю. Тогда, словно опомнившись, зима второпях пригнала караваны снеговых туч и затеяла яростную схватку. Только где теперь одолеть весну! День-другой, и снова примчатся ее хмельные ветры, пройдут живительные дожди, а из-за туч пробьется щедрое солнце — и конец зиме!

Но сейчас ненастье приводило начальника тыла полка Моисеева в отчаяние: увязая в снегу, едва ползут растянувшиеся обозы. Попробуй выполни тут приказ и поспей в полк вовремя! Хмуря обледеневшие рыжеватые брови, он с тоской вглядывался в белую мглу. Ни земли, ни неба!

Еще утром казалось, что с зимой покончено. Всю ночь лил дождь, и дороги развезло. Буксовали машины. Кони выбились из сил и еле тащились. Не день и не два — с месяц полковые обозы не могли угнаться за боевыми частями и плелись далеко сзади.

В недавнем бою тяжело ранило командира полка, и на его место назначили майора Жарова. Моисееву он не знаком, но говорили, крутой командир. Его батальоны первыми вышли к Пруту, и майор приказал тылам незамедлительно догнать полк.

Когда обозы втянулись в молдавское село, Моисеев, морщась, еще и еще поглядел на хмурое небо, на сугробы снега, в котором вязли изнемогшие кони, и с горькой решимостью махнул рукою:

— Заворачивай, распрягай!

— Вот разумное решение, — подъехал к нему верхом незнакомый полковник. — Заодно и я передохну с вами.

— Заходите, приветим, — пригласил его Моисеев.

— Моя фамилия Забруцкий, — отрекомендовался офицер. — Вот устрою коня — обязательно зайду. Я из компанейских.

Едва распрягли лошадей, как из полка прискакал вестовой с приказом двигаться без остановок. Моисеев неуверенно повертел в руках бумажку.

— Проходи, Зубец, в избу, — сказал он щуплому разведчику, прибывшему с приказом. — Малость передохнем и тронемся. У нас, браток, пельмени.

— Ох, и повезло мне, — переступая порог, обрадовался Зубец, — а то сухомятка оскомину набила.

— Приедем — и разведчиков угощу... Как там, в полку-то? Что за командир?

— Фамилию свою оправдывает: всем жару дает, — разоткровенничался Семен Зубец. — Молодой и, видать, толковый. На вид — чернявый, худощавый, а лицо строгое. Поглядит на тебя, будто насквозь видит.

Распахнулась дверь, и в комнату ввалился Забруцкий.

— А я в вашу дивизию еду, на должность замкомдива. Скоро начальником стану, — подмигнул он Моисееву, снимая бекешу.

Час спустя офицеры мирно беседовали за пельменями, выпили по стаканчику цуйки[1] посетовали на погоду, легко сошлись в прогнозе, что очень скоро им придется воевать за Прутом.

Зубец и ординарец Моисеева, разместившись в соседней комнате, собирались без помех вволю насладиться пельменями. Только принялись за первую тарелку, как Зубец увидел в окно своего дружка Серьгу Валимовского. Весельчаки-неугомоны, они любили подшутить друг над другом. Как-то на ночевке Валимовский насыпал на подушку Зубца нюхательного табаку, и Семен долго чихал под хохот разведчиков. Поэтому, увидев сейчас приятеля, Зубец решил созорничать в отместку. Схватив ковшик и зачерпнув воды, он выскочил в сени и притаился за стеной у двери. Ему хорошо слышно, как Серьга подымался по ступенькам крыльца. Едва приоткрылась дверь, Зубец с силой плеснул из ковша и захохотал во все горло. Но вдруг поперхнулся и с раскрытым ртом так и остался на месте: перед ним, мокрый и злой, стоял майор Жаров.

— Что за дьявольские шутки! — выругался командир.

— Т-т-товарищ м-майор, — заикаясь, оправдывался оторопевший разведчик, — я н-не в-вас хотел...

— Ладно, идите.

Когда майор скрылся за дверью, Зубец готов был растерзать Валимовского, а Серьга только покатывался со смеху.

— Ну, влепил, — поддевал он Семена, — прямо снайпер.

— Перестань.

— Теперь майор тебя запомнит.

— Перестань, прошу!

Дверь распахнулась, и в сени выскочил ординарец Моисеева:

— Что же ты натворил, Зубчик?

— Не говори, сам не знаю, что будет.

— Ладно убиваться, ступай: пельмени стынут.

— Бог с ними, с пельменями.

— Ступай. Я зараз слетаю тут.

Зубец с Валимовским уселись за стол.

— Можешь меня поздравить, Зубчик, — примирительно сказал Серьга, уплетая пельмени, — только что назначен ординарцем командира полка.

— Да ну, в самом деле?

— Вызвал к себе, расспросил, — продолжал Валимовский. — Я все начистоту выложил: и как у румын служил, и как бежал от них после освобождения Бессарабии, и как воевал с сорок первого. А командир говорит, дескать, мне не денщик нужен, а надежный помощник, расторопный, смекалистый боец. Сказал, и переводчиком у него буду. Хорошо знаю по-румынски. Не горюй, авось и тебя поддержу.

Зубец все же расстроился. Вот те и пельмени. Лучше уж ехать, может, забудется. Лишь бы выручить у Моисеева сумку. Слегка приоткрыл дверь и несмело поманил начальника тыла. Но тот, занятый гостями, отмахнулся с досадой.

— Погоди, дай им остыть, — сказал Валимовский.

Когда в хату вошел Жаров, Моисеев наполнял стопки.

— Нашего полку прибыло, — весело произнес он, приглашая к столу офицера.

— Садись, майор, за компанию, — поддержал полковник.

Подобные встречи на привалах были обычны, и майора никто не спросил, кто он и откуда.

Жаров пристально поглядел на Забруцкого, потом на Моисеева, чокнулся с ними и решительно поставил стопку на стол:

— В рот ее не беру, — тихо признался он, — только виноградное.

— Да вы как красная девица, — огорчился Моисеев.

— Что поделать!

— Ну как там? — нетерпеливо спросил Забруцкий.

— Тылы без ножа режут.

— Погода не солдат — ей не прикажешь, — вздохнул Моисеев.

— Люди сильнее погоды — они все могут, — возразил Жаров.

— Все, да не все, — заупрямился Моисеев.

— Те, что не пробавляются пельменями, все могут.

— Эка диковина, — отмахнулся начальник тыла. — В полку у нас чуть не каждый день пельмени.

— Давно тут? — поинтересовался Жаров.

— Да только что стали, невмоготу.

— А там с часу на час ждут приказа форсировать Прут.

— Что поделать, ночью дождь, а сейчас, смотрите, какая метель.

В дверь опять нетерпеливо заглянул Зубец. Моисеев рассерженно поднялся из-за стола и подошел к двери.

— Что тебе?

— Сумку дайте, поскачу обратно, а то комполка всыплет, пожалуй.

— Больно ты ему нужен.

— Тише, товарищ капитан, услышит же.

— Кто тебя услышит?

— Жаров!

— Что ты мелешь?

— Да он же за столом у вас...

— Как за столом? — прошептал Моисеев, закрывая за собой дверь.

— Ну да, у вас, разве не узнали?

Побледнев, Моисеев прислонился к стене. Вот те и «красная девица»!

— Как с сумкой-то, товарищ капитан?

— Иди ты к черту, — рассвирепел Моисеев. — Не до сумки тут...

Собравшись с духом, он вернулся к столу и с трудом отдал рапорт.

— Так как же вы кормите полк? — строго спросил Жаров.

— Товарищ майор, мы...

— Не оправданий, порядка требую, слышите, порядка! — подчеркнул Жаров и приказал поднять обоз по тревоге.

«Да разве коней убедишь словами: им овес подавай», — подумал Моисеев, а вслух сказал:

— Кони не выдюжат.

— Горячий обед бойцам приготовить на марше, — продолжал Жаров, — а всем офицерам тыла всю неделю выдавать сухим пайком. Пусть знают, каково без горячего.

— Слушаюсь.

— И смотрите, впредь не отставать!

— Слушаюсь, — упавшим голосом произнес Моисеев.

— А полк по-прежнему ежедневно кормить пельменями! — не без иронии заключил Жаров.

— Слушаюсь, — совсем раскраснелся начальник тыла.

Жаров, а за ним и Забруцкий направились к двери.

— А с пельменями у вас здорово получилось, — засмеялся полковник.

— Не люблю хвастливой болтовни, — ответил Жаров. — Пусть не бросает слов на ветер.

— Конечно, конечно.

Полковник лишь теперь сказал о своем назначении и, распрощавшись, уехал. Жаров расстался с ним без сожаления. Чувствовалось, они чем-то не понравились друг другу.

Майор прошел во двор, где его заместитель по политической части майор Березин уже разговаривал с коммунистами и комсомольцами тыловых подразделений. Разъяснив им приказ командира, он сказал, что беречь военное имущество — задача первостепенная, но беречь затем, чтобы как можно лучше заботиться о людях и обеспечить бой всем необходимым. Смуглое лицо его с узким прямым носом и белесыми слегка приподнятыми бровями горело воодушевлением. «Замполит у меня оперативен», — отметил про себя Жаров.