Рассказы - Вейкко Хуовинен

Вейкко Хуовинен

Рассказы

Любитель телефонных разговоров

Подумать только, какой прогресс! В прежние времена житель финской глубинки пребывал в полной изоляции. Только ходячая молва сообщала о королевских войнах в Германии или приезде царя в Финляндию. Не многие получали газеты, большинство населения понятия о них не имело. Жили замкнуто в кругу своих домочадцев. Один будничный день следовал за другим, разнообразие вносили лишь Иванов день или кекри[1]. Да еще в какой-нибудь книжке отыщется картинка арапа или китайца. Где-то далеко, очень далеко, находился остальной мир, Юг, Восток.

Затем появилось телевидение. В самых отдаленных углах, в глубинке, вспыхивали голубые экраны в вечернюю пору — обзоры новостей, документальные фильмы, передачи о жизни природы, о неведомых народах и невиданных городах. Хоккей, теннис, бег Лacce Винера или лыжи Кари Хяркенена. Весь этот пестрый мир ворвался туда, где раньше не было развлечений, нарушил унылое однообразие будней.

А еще позже изобрели автоматическую телефонную связь. И можно уже не вздрагивать от резкого голоса барышни в международном телефонном центре. Можно прямо позвонить семье сына в Лулео или сводному брату в Германию (работает на уборке валежника и вырубке леса, погибшего в результате кислотных дождей). И ничего-то другого и не требуется, только набрать нужные номера, и знакомый голос ответит тебе из-за дальних морей. И слышно-то так хорошо, как будто он, твой родственник, сидит возле тебя. И плата, например, за разговор с Германией 4,72 марки в минуту, да разве это много за такое чудо. А важное дело всегда отыщется, например, задать родственнику вопрос: ну, как ты там поживаешь?..

Тойво Ниву был одним из отшельников в нашем просвещенном обществе. Он жил в глуши на своем далеком земельном наделе в Восточной Финляндии. Трудился по хозяйству — возделывал ячмень, заготавливал на зиму сено и вместе со своей старухой ухаживал за рогатым скотом. Нужно же человеку чем-то заниматься, и почему бы этому занятию не быть столь же значительным и почитаемым, как участвовать в эстрадном шоу или писать атональную музыку.

Иногда по вечерам Тойво Ниву охватывала тоска по дальним странам. Такое случалось и летом, но особенно часто зимой, когда, как известно, вечера долгие и темные и метель завывает на дворе, а ветки рябины так и бьются в окно. Тойво Ниву пропускает иногда на ночь рюмочку-другую, ибо нет лучшего средства для нейтрализации холестерина, образующегося в результате систематического употребления картофеля и свинины. И тогда Тойво настраивается на лирический лад и начинает думать о дальних странах и тех удивительных людях, которых он видел по телевизору. Кроме того, бывал он и в развлекательных туристических поездках и познакомился там с «Пино колада» и «Куба либре[2]».

В такие вечера жизнь переставала казаться унылой и пресной. Не хотелось мелочиться, считать телефонные расходы и горевать по ним. Да и жена по вечерам сонная, ее бдительное наблюдение за телефоном притупляется.

Итак, Тойво Ниву с многозначительной ухмылкой на лице берется за телефонный справочник. Ему весело...

— Епитки, — говорит он игриво вслух, хотя прекрасно знает, что это Египет. И может даже правильно написать это слово.

Он накручивает телефонный диск. Сначала заграничный код — 990, вслед за ним номер Египта — 20, затем Каира — 2, а потом любой номер, подсказанный фантазией, ибо откуда ему знать каирские телефонные номера. Телефонный справочник Каира едва ли найдется на отдаленном хуторе в Финляндии!

Если ответа нет, он набирает новый каирский телефон. И вот, как ни удивительно, после нескольких попыток кто-то прокудахтал в трубку непонятные слова,

— Это Хосни[3]? — вкрадчиво спрашивает Тойво Ниву. — Скажите, Хосни дома? Нельзя ли попросить Хосни к телефону.

Тойво, естественно, ничего не понял из ответа. Собственно, он ни на что иное и не рассчитывал. Важно, что шутка удалась. Тойво смог что-то спросить у египтянина. А этого ему было предостаточно. Разговор длился не больше минуты и обошелся в 14.30 марок.

Тойво Ниву доволен, он закуривает и в добром расположении духа разгуливает по комнате. Радость так и светится в его глазах. Он впускает кошку в дом, смахивает снежинки с нее. Кошка замурлыкала. Уютно!

С кошкой на руках Тойво Ниву разглядывает географическую карту в телефонном справочнике. Есть, есть интересные места в мире. Берег Слоновой Кости, Виргинские острова в США, Богота в Колумбии, Лунувила в Шри-Ланке... Надо бы осведомиться, как дела в этих краях...

Тойво начинает набирать телефонные номера Берега Слоновой Кости. Пытается раз-другой, но ответа нет. Между делом он пробивается в Гонконг, но тоже безрезультатно. Чтобы взбодриться, он пропускает еще рюмочку и затем звонит еще раз на Берег Слоновой Кости. Упорно набирает он разные телефонные номера. Наконец его настойчивость вознаграждается, кто-то пролепетал незнакомые ему слова — неясно и, видно, очень издалека.

Тойво Ниву вздрогнул и посильнее прижал телефонную трубку.

— Это Берег Слоновой Кости? — закричал он. — Есть ли у вас свежие слоновые кости? Я спрашиваю: есть ли у вас в продаже копченые слоновые кости для супа? Я бы взял килограмма полтора.

На этом разговор закончился. Тойво Ниву очень доволен. Кошка насторожилась, взмахнула хвостом и на всякий случай шмыгнула под диван.

Затея Тойво, честно говоря, не очень остроумна, но для собственного развлечения вполне уместна. Он в прекрасном расположении духа. Подумать только, завтра утром ему предстоит убирать снег, расчищать дорогу к хлеву, подвозить дрова на кормокухню, доставать почту из почтового ящика, до которого четыреста метров, а он знай себе заказывает копченые слоновые кости для супа.

Вот если бы еще кто-нибудь из его приятелей оказался здесь, тогда бы посмеялись на славу! И об этом затем заговорила бы вся округа: «Слышали, Тойво Ниву звонил на Берег Слоновой Кости. С ним не соскучишься!»

Тойво Ниву ищет новых абонентов. Он вспомнил, что в Эстонии большим начальником значится какой-то Вайно. И ему захотелось позвонить в Эстонию и спросить: «Дома ли этот самый Вайно? Позовите Вайно к телефону». Однако он обнаружил, что в Советский Союз нельзя звонить по автомату. Разговор нужно заказывать через телефонный центр, это малоприятное занятие. Немного угомонившись, он сходил и подбросил дров в камин. Жена спросила, кто звонил.

— Да так, мужик один, — сухо ответил Тойво.

К вечеру он позвонил в Италию, в район Генуи, и, хотя никто не ответил, осведомился, готовы ли макароны. Он пытался также связаться с Сомали, и весьма настойчиво, но безуспешно. В Восточную Германию он дозвонился и спросил, дома ли Хонеккер.

— Дома ли этот самый Хонеккер? — упрямо твердил он в течение трех минут, пока голос не охрип, а глаза не посоловели.

Время незаметно подошло к одиннадцати, и он постеснялся звонить еще куда-нибудь.

— Какое мне дело до чужих проблем? — заключил он, и глаза его слипались от сна. — Пусть сами с ними разбираются, почему это меня должно тревожить? — Затем он сходил по малой нужде за уголок дома, подивился обилию снега и отправился спать.

Проснувшись утром, он вспомнил вчерашние переговоры и улыбнулся. Он, конечно, знал, что никто не обратит внимания на его болтовню. Лишь какой-нибудь электронный счетчик оставил в своей памяти электроимпульсы. Счет за разговоры придет, вне всякого сомнения.

Но они мало значат, эти несколько сотенных. Спустил бы он их в ресторане, да еще и за такси пришлось бы платить, и угрызения совести за учиненный там по пьяной лавочке скандал...

Гораздо больше стоило то, что он держал в руках нити, какие-то тонкие паутинки в далекий мир. Его голос слышали на берегах самой Африки. Он установил контакт с неизвестным собратом-человеком. Кто-нибудь там далеко-далеко подумает: кто-то и мне позвонил, кому-то и я нужен.

Ох, уж эти спутники

Уже давно люди стали покидать эту деревню. Многие уехали — особенно молодые — в Швецию, даже в Норвегию. Молодых и предприимчивых не привлекало житие в полумраке, на поляне, окруженной лесом. Да и сельское хозяйство стали хулить почем зря. Коровы, видите ли, оставались все той же скотиной и неприятно пахли тем же навозом. Пугал рост долгов, скучища... А вот в городах, как поговаривали, била ключом настоящая жизнь, была там и работа, за которую платили настоящие деньги. Поэтому и уходили туда целыми семьями, заколачивая окна.

Оставались старики. Но когда закрыли школу и купец прикрыл лавку, все продали землю и хозяйства и перебрались в города и поселки.

Случилось так, что последним жителем в этой деревне остался одинокий человек, холостяк, Фолке Вяятая. Он не уехал, хотя ему и предлагали продать его хозяйство. Жил он тихо и скромно. У него было четыре овцы, собака и кошка, да еще небольшое картофельное поле.