Голые факты - Татьяна Шабашова

Татьяна Шабашова

Голые факты

Татьяна Владимировна Шабашова, как и полагается, сначала родилась. Нормально развивалась. Затем началось ученье — свет! — и тьма разных дел. Внесла небольшую лепту в отечественный волейбол и маленькие лепточки в плавание и легкую атлетику.

С помощью 1-го Московского государственного педагогического института иностранных языков преодолела языковой барьер и пятнадцать лет переводила с русского на английский и наоборот, на международных конгрессах, семинарах, фестивалях и симпозиумах. Там и сэкономила порцию юмора, пригодившегося впоследствии.

От безобидного юмора в газетах «Москоу ньюс» и «Советский спорт» перешла к нелицеприятной сатире в журнале «Крокодил». За меткое попадание смехом в наших зарубежных недругов была в 1976 году удостоена звания лауреата Крокодильской премии.

Голые факты

Редактор «Плеймена» Аделина Таттила деловито открыла собрание редакционного совета.

— Надо поднимать тираж, — без обиняков заявила она. — Наш шеф не похвалит нас, если мы будем топтаться на месте. Голенастые манекенщицы надоели. Надо искать новые формы. У меня трое детей, и я не хочу, чтобы им драли глотку сухие спагетти. Американский «Плейбой» — 400 тысяч экземпляров, мы — только 350 тысяч. Кто за то, чтобы переплюнуть «Плейбой»?

Все были за то.

— Для этого надо бить крупную дичь!

Все были за дичь.

— В таком случае, коллеги, есть идея — захватить и снять в самом что ни на есть натуральном виде высокопоставленную особу.

— Это можно! — гоготнули коллеги. — А какую особу?

— Жаклин Кеннеди!

По залу тихо пролетела муха. Аделина метнула колючий взгляд.

— В чем дело? Как понимать ваше молчание?

— Как знак согласия! — грянули коллеги.

— И, надеюсь, я не услышу слюнтяйских разговорчиков о том, что, мол, «вдова президента», «национальная трагедия», «неудобно», «нетактично» и прочую болтовню?

— Обижаешь, редактор, — нахмурились коллеги. — Мы и слов-то таких не знаем! Будет сделано на совесть! Аривидерчи!

Знаменитый миланский фотограф Саттимио Гарритано зашевелился на суку. Ныли затекшие члены. Палило солнце. Попискивали насекомые. Кажется, целую вечность томится здесь Саттимио на ветке пирамидального тополя и слезает только в случае крайней нужды. «Внемли, пресвятая мадонна! Пошли в этот квадрат злополучную Джекки!» Молокосос Джиованни Тельпассио уже изловчился сделать несколько снимков. Этот щенок прорыл подкоп под пляжную будку, где раздевалась Жаклин. А ему, Саттимио, не везет. Он полз в апартаменты по канализационным трубам, но заблудился, утопил там свой штатив и сам чуть не задохнулся. Потом решил вскарабкаться в спальню по отвесной стене, цепляясь за ползучие растения. Сколько раз, бывало, он это проделывал удачно! А тут подвел радикулит. Продуло в канализации.

Но что это? В наушниках что-то застрекотало. Саттимио насторожился. «Спаси-те! — услышал он истошный шепот. — Пупондопуло утонул!» «Мама миа! — ругнулся Саттимио, от неожиданности падая с дерева. — Нашел время тонуть! Еще сорвет все мероприятие, грек несчастный!» Спотыкаясь на затекших ногах, короткими перебежками от куста к кусту Саттимио бросился к берегу моря.

Что он видит? На махровой простынке загорает Джекки. Моторная лодка заезжает то справа, то слева, и оттуда ведется прицельная съемка. Этот водоплавающий щенок Джиованни Тельпассио в стеклянном наморднике выныривает из пены и щелкает из водонепроницаемого аппарата. На песке, обмотанный водорослями, лежит выброшенный волной Пупондопуло. Грудь его в ракушках, на челе блаженство: утопая, он успел сделать несколько снимков. Не мешкая, Саттимио принялся делать собрату искусственное дыхание. «Жив, оклемается!» — подумал Саттимио, глядя, как Пупондопуло выплевывает рыбок и рачков, но в эту минуту Жаклин изящно перевернулась на другой бок, и Саттимио прильнул к аппарату...

Так или иначе, в декабре 1972 года вышел «Плеймен» с таким сенсационным подбором фотографий, что даже самые закоренелые циники заливались стыдливым румянцем, когда на них с обложки журнала, глянцево улыбаясь, глядела прелестная Жаклин. Она полулежала и полусидела в чем мама родила на четырнадцати сочных цветных фотографиях...

Редактор Аделина Таттила деловито открыла собрание. Сумочка, висевшая у нее на руке, заметно раздулась.

— Вы неплохо подзаработали, коллеги! — без обиняков заявила она. — Один только Саттимио Гарритано содрал с меня больше пятидесяти тысяч долларов! Хапуга!

— Обижаешь, редактор! — обиделся Гарритано. — Я только на вас работал, а этот утопленник Пупондопуло, между прочим, сбыл две черно-белые фотографии налево — журналу «Панорама» по цене...

— Прошу не считать в моем кармане! — высокомерно заметил Пупондопуло.

— Замри, хунта! Кто тебя вытащил из морокой пучины? Кормил бы ты сейчас рыб...

— Больше тебе меня спасать не придется. Кончились наши авантюры. Отплавались.

— Это еще почему?

— А потому! — Пупондопуло выгреб из портфеля пачку газет и журналов. — Послушайте, как нас поливают. Журнал «Тайм»: «Неприличное представление в голом виде бывшей Первой Леди взбудоражило всю Европу». Газета «Ла Стампа»: «Было бы лучше для Италии, если бы эти фотографии не появились в печати...»

— Прекратите нытье! — деловито крикнула Аделина Таттила. — Свобода журналистики — одна из наших самых замечательных свобод. Давайте лучше подумаем, что делать дальше. Вносите предложения!

— Предлагаю снять в костюме Адама главу правления Национального банка, — предложил Гарритано. — Можно вскарабкаться по стене в его ванную...

— Молчите, Гарритано! — прервала его редактор. — Кому нужен ваш глава? За этого волосатого тучника никто и сольди ломаного не даст! Я вот думаю другое: а что если снять в натуральном виде... — Синьора перешла на шепот.

— Как? — тихо ахнули коллеги. — Самого?

— Самого!

— А схема канализации Ватикана?

— Достанем.

На минуту все замерли от грандиозности замысла. По залу тихо пролетела муха. А потом все повскакали со своих мест и с громкими криками «Аривидерчи, Аделина!» побежали готовить очередную скандальную сенсацию.

«Плеймен» прочно укреплялся на печатном рынке.

Солила ль ты биточки, Дездемона?

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о судьбе американского театра. Долго и беспросветно влачил он жалкое финансовое существование. Директора, импресарио, владельцы театров, этих убыточных предприятий, мыкались, прогорали и искали спасения всеми правдами и неправдами... Театр уже испускал последний дух, когда вдруг Фортуна приветливо улыбнулась Мельпомене.

«Интересное открытие сделали владельцы театров, — пишет журнал «Тайм» в статье «Артист на закуску». — В помещении переоборудованной закусочной в Сан-Диего, в бывшей прачечной в Канзас-Сити, в зале бывшего нелегального казино в Новом Орлеане, а также в бесчисленном множестве других мест дельцы открывают свое новшество — «обеденные театры». Зрителям подают коктейли, обед и пьесу под одной крышкой, все за определенную цену, которая колеблется от 6 долларов в небольшом южном городке до 15 долларов в районе, близком к Бостону или Нью-Йорку. В таких театрах актеры зачастую зарабатывают только то, что получают на чай, так как одновременно выполняют функции официантов и официанток».

Представьте себя за кулисами одного такого театра зажатыми между кухней и сценой. Несовместимо витают в воздухе запахи грима, пудры, кур и подгоревшей рыбы. Актеры готовятся к выходу: перетирают стаканы, сбивают коктейли, между делом проговаривают монологи.

РЕЖИССЕР. Ромео! Джульетта! Меркуцио! Все на месте? Что-то я не вижу Монтекки и Капулетти?

ДЖУЛЬЕТТА. Повар послал их на склад за пивом.

РЕЖИССЕР. Джульетта, реплики будете подавать вместе с бульоном!

ДЖУЛЬЕТТА. А пирожки с мясом?

РЕЖИССЕР. Пирожки — это сверхзадача. Раздали бульон, легко, изящно взбегаете на сцену и резвитесь с кормилицей. Кормилица в это время кормит посетителей сандвичами...