Газета День Литературы # 177 (2011 5) - Газета День Литературы

Владимир БОНДАРЕНКО 50 КРИТИКОВ ХХ ВЕКА. СПИСОК ЧИТАТЕЛЕЙ

Большая критика не может существовать при литературных недородах, и потому вспышки Большой литературной русской критики всегда возникали при появлении нового яркого, сочного литературного материала, свежего критического мяса, в которое все хищные критики дружно вонзали свои клыки.

Я надеялся, что спор по поводу пятидесяти лучших критиков быстро уляжется и никаких читательских дополнений не потребуется. Но первыми вцепились в меня друзья: Владимир Личутин вознегодовал: а где наш северный Сергей Дурылин и где северный Иван Рогощенков? Философские эстеты небрежно заметили, что, мол, и Ивана Ильина нет, да и из современных критиков не видно Юрия Архипова. Как тут им объяснить, что Иван Ильин прежде всего русский философ, а Юрий Архипов – ведущий германист России. Пишут критические статьи, значит, критики. И точка.

Естественно, в интернете на меня налетел целый рой либеральных злющих комаров: где наш Бенедикт Сарнов, где Станислав Рассадин, где любимая Алла Латынина?

Скажу откровенно, осознанно, чувствуя неизбежный дополнительный второй список, разбавлял в первом крутую еврейскую поросль, которой в литературной критике всегда хватало с избытком. Хорошо бы все были такие яркие и талантливые, как Виктор Шкловский или Марк Щеглов, в таком случае и о национальности не думаешь, но, когда, читая литературную периодику двадцатых годов, или шестидесятых, или нынешнего времени, всё время спотыкаешься на латунских разного пошиба, от Осипа Бескина до какого-нибудь молодого Ильи Кукулина, возникает недоумение: это что за национальный вид спорта?

Поневоле я разводил имена, дабы не концентрировать в первом списке все еврейско-либеральные. Ещё назовут за такой однонационально-густой список сионистом. Вот и в дополнительном появились Аркадий Белинков, Осип Бескин... Но, извините, в нагрузку к ним даю (посмотрим, кто кого перевесит!) к Бескину – Правдухина, к Белинкову – Олега Михаилова. В свободном гамбургском соревновании, чья возьмёт?

Немало обиженно откликов пришло – почему нет Юрия Тынянова, Бориса Эйхенбаума?! Получайте, пожалуйста, даже ещё и Романа Якобсона добавил. И это блестящие русские филологи, теоретики, знаменитая группа ОПОЯЗа, работами которых я увлекался в своей авангардистской молодости.

Но, по моему мнению, среди опоязовцев был лишь один критик – Виктор Шкловский. Тогда уж надо доставать труды всех наших блестящих литературоведов, от Лотмана, на лекции которого специально ездил из Питера в Тарту, до Аверинцева.

С Аверинцевым возникла другая ситуация, кого предпочесть: Аверинцева или Палиевского? Многие в своих комментариях указывали на отсутствие имени Палиевского. Дело не в наших с ним личных отношениях. Поверьте, к Бену Сарнову или Алле Латыниной я тоже питаю не менее сложные чувства. Да и Капитолину Кокшенёву в своих подружках не числю. Но вновь беру перечень работ Палиевского, по сути, с десяток надёрганных выступлений в американских университетах – и больше ничего за всю жизнь. Не случайно когда-то жёсткая поэтесса Татьяна Глушкова (кстати, хорошо знавшая Палиевского) сказала мне: "Дутое имя". Не только в 50 лучших критиков, но, мне кажется, что и в списки 50 лучших литературоведов ни справа, ни слева он не попадёт. Помню, обрадовался, узнав, что Палиевский подписал очень выгодный финансовый договор на издание книги о Пушкине к юбилею поэта. Думаю, ну вот, сейчас меня и посрамят. И я признаю своё поражение. Год, два, три прошло; написано несколько страничек, малозначащих, общедоступных; опубликовал "Наш современник". Вот и весь Пушкин Палиевского. Как ни посмотри, и впрямь по-глушковски: какая-то дутая фигура, по сравнению с которой и Сергей Бочаров, и Сергей Аверинцев, и даже Феликс Кузнецов смотрятся в русской филологической науке гораздо убедительнее.

Указали мне и на пропуск критиков из окружения Маяковского, критиков-лефовцев. Конечно, уровень их критических выступлений был, как правило, слаб, за исключением всё того же Шкловского; репутации их были сильно подмочены связями с НКВД, но оставим это для истории. Выбрал Осипа Брика и сибирского выходца Николая Чужака. Из эмигрантов добавил Марка Слонима, дальше пошла мелочёвка. Включил в список и Померанцева. Хоть и не критиком он был, но его новомировская статья "Об искренности в литературе" стала таким явлением, что за одну эту статью его имя уже из истории русской критики не выкинешь.

Тарасенков мне прежде всего интересен не как скучноватый критик сталинской эпохи, а как автор первой уникальной библиографической работы по литературе ХХ века. Предшественник работ Чупринина и Огрызко. По этой книге мы впервые, ещё до мемуаров Эренбурга, узнали про многие эмигрантские имена, про издания стихов Гумилёва и Есенина в Одессе в период немецкой оккупации, и о многом другом.

Добавил я по просьбе страждущих ряд русских провинциальных критиков: Николая Кузина и Валентина Лукьянина с Урала, Адольфа Урбана из Питера; петрозаводского критика, когда-то впервые напечатавшего меня в журнале "Север", но, главное, самобытного, яркого, коцептуального (позже ушедшего в религиозно-философские поиски) Ивана Рогощенкова.

Добавил и двух ярких театральных русских критиков, не забывающих в своих работах о литературе, – обожаемую мною Верочку Максимову и давнего приятеля, ныне, большого начальника всех театральных заведений Бориса Любимова.

Дальше идёт достаточно ровный список наших крепких критиков разных ориентаций и возрастов, от Ирины Роднянской и Аллы Марченко до Александра Михайлова и Станислава Лесневского. Надёжных тружеников критического пера. Не прошёл мимо явно упущенных в первый раз новомировских критиков Игоря Виноградова и Юрия Буртина.

Получил упреки и за то, что ограничился своим поколением. Ну что ж, добавил более молодых, но сам остаюсь при мнении, что, кроме рано ушедших, таких как Владимир Коробов или Александр Агеев, критики, рождённые в конце пятидесятых, зря торопятся встать в ряд стариков ХХ века, они вполне ещё порезвятся и на просторах третьего тысячелетия – что Капитолина Кокшенёва, что Ефим Лямпорт.

Долго выбирал между критиками "Нашего современника". Во-первых, Сергей Куняев по сравнению с Александром Казинцевым достаточно молод и вправе претендовать на лавры писателя третьего тысячелетия. Во-вторых, Сергей – трудолюбивый и внимательный, дотошный историк литературы, скорее "книжный червь" в благородном понимании этого выражения, и никогда критиком не был, а Саша Казинцев, хоть и завязал, к моему сожалению, с литературной критикой, но был одним из ярких критиков девяностых годов. Потому из предложенных читателями "Нашего современника" кандидатур выбрал Казинцева.

Для большей интриги и скандальности добавил, конечно, Александра Байгушева и Ефима Лямпорта; вспомнил о рано ушедших Владимире Коробова и Всеволоде Сахарове, Александре Агееве, с которым так и не доругался. Закончил вторую пятидесятку моим вечным другом-недругом ещё с первых выступлений в театральной критике, а ныне неутомимой и неугомонной Капитолиной Кокшенёвой.

Итак, 50 критиков ХХ века. Список читателей:

1) Иван Ильин,

2) Семён Венгеров,

3) Пётр Перцов,

4) Сергей Дурылин,

5) Абрам Лежнев,

6) Осип Брик,

7) Николай Чужак,

8) Осип Бескин,

9) Валериан Правдухин,

10) Юрий Тынянов,

11) Борис Эйхенбаум,

12) Роман Якобсон,

13) Марк Слоним,

14) Платон Керженцев,

15) Анатолий Тарасенков,

16) Владимир Померанцев,

17) Абрам Штейн,

18) Аркадий Белинков,

19) Александр Михайлов,

20) Андрей Турков,

21) Станислав Рассадин,

22) Бенедикт Сарнов,

23) Ирина Роднянская,

24) Алла Марченко,

25) Олег Михайлов,

26) Станислав Лесневский,

27) Сергей Семанов,

28) Игорь Виноградов,

29) Юрий Буртин,

30) Дмитрий Стариков,

31) Евгений Сидоров,

32) Алла Латынина,

33) Вера Максимова,

34) Борис Любимов,

35) Николай Кузин,

36) Иван Рогощенков,

37) Дмитрий Урнов,

38) Валентин Лукьянин,