Иди на восток - Анастасия Эльберг

Эльберг Анастасия, Томенчук Анна

ИДИ НА ВОСТОК

350 год н. э.

Ливан

Солнце только начало подниматься над горизонтом, когда мы с Даной оставили лошадей у подножия храмовой горы и начали подъем. Когда мы завершили его и вышли на площадку перед Храмом, слепящий диск уже был в зените и, казалось, скоро спалит мне спину. Мы шли молча, так как еще внизу Дана строго-настрого запретила мне разговаривать, но с каждой минутой я чувствовал, что вопросов у меня становится все больше, и эту тишину сносить еще сложнее, чем жару. Наставница моя шла налегке — единственной ее ношей была мантия члена Ордена, которая покоилась на сгибе локтя. Я же нес заплечный мешок с убитым ночью кроликом, хотя и понятия не имел, зачем Дана заставила меня его поймать, и что мы будем с ним делать.

Еще до того, как мы подошли к Храму, я заметил, что тут очень тихо. Обычно по верхней части склона сновали смертные, выполнявшие поручения мелких темных существ, служителей храма, а иногда и сами темные существа, низшие жрецы. Они выходили для того, чтобы собирать травы или храмовый песок для жертвенного огня. Теперь же тут не было ни души, а когда мы вошли в Храм, то выяснилось, что здесь тоже пусто.

— Куда все подевались? — не выдержал я.

Дана повернулась и метнула на меня яростный взгляд.

— Я ведь приказала тебе молчать! Ты помнишь, как клялся кровью своего создателя, что мое слово будет для тебя священным?!

— Ты ничего не объяснила мне. Разве это не мое право как ученика — знать?

— Твое право как ученика — делать то, что я скажу тебе, дерзкий мальчишка. Ты можешь спорить со мной, так уж и быть, я давно поняла, что без споров ты не сможешь прожить и дня. Но чего ты точно не можешь делать — так это нарушать моих приказов. А я приказала тебе…

— … молчать , — закончил я. — А мне надоело молчать. И я уже не мальчишка. Мой создатель обратил меня больше трехсот лет назад.

Дана фыркнула, лаконично выражая свое отношение к сказанному, и ускорила шаг.

— Три вопроса, Винсент. Не больше.

Я перебросил мешок на другое плечо и нагнал ее.

— Почему тут никого нет?

— Потому что сегодня особенный день.

— Куда мы идем?

— К Марии.

— Кто она такая?

Дана снова глянула на меня.

— Не знаю, Винсент. Может, святая. Может, проклятая. Может, светлое существо. Может, темное. Может, она смертная. Может, бессмертная. Ты ведь хочешь стать карателем? Хочешь, чтобы тебя посвятили в члены Ордена?

— Конечно, — ответил я, удивленный таким странным вопросом. — Иначе бы меня не было рядом с тобой.

— Помнишь, как мы тогда клялись друг другу в Храме? Я научила тебя всему, что знаю. Теперь ты готов к тому, чтобы принять от Магистра мантию и перстень. Но до этого, как ты знаешь, молодые каратели должны пройти испытания. Этих испытаний три. Мария расскажет, какие испытания тебе предстоят.

Мы остановились перед тяжелой дубовой дверью. За ней располагалось сердце Храма — небольшая комната с низким потолком, в которой во время некоторых церемоний зажигали жертвенный огонь.

— А зачем нам кролик? — задал я очередной вопрос.

— Твой создатель обратил тебя больше трехсот лет назад, но не научил считать до трех? — Заметив, что я поджимаю губы, Дана нетерпеливо мотнула головой. — Пошли уже. Она не будет ждать нас вечно.

Почему-то я решил, что Мария окажется древней старухой, но на небольшом каменном возвышении сидела женщина средних лет, одетая в простое льняное платье. Увидев нас, она подслеповато прищурилась и приветственно кивнула.

— Здравствуй, — сказала ей Дана.

— Где жертва? — спросила женщина, будто не услышав ее.

— Отдай ей мешок, Винсент.

Мария извлекла из мешка кролика и осмотрела его.

— Это ты поймал его, молодой каратель? — обратилась она ко мне.

— Да, — ответил я.

— Ты воспользовался магией?

— Нет. Я просто свернул ему шею.

— Это хорошо. Значит, он не потерял ни капли крови.

С этими словами Мария достала откуда-то большой нож и без лишних церемоний отрезала животному голову, а потом подвесила его на низко свисающий крюк — прямо над котлом, под которым находилась чаша для жертвенного огня.

— Принеси-ка мне факел, молодой каратель, — снова заговорила она. — Нужно зажечь огонь — я плохо вижу в темноте.

Я вышел из комнаты, достал из медного ободка на стене один из факелов, которые освещали коридор, и, вернувшись, передал его Марии. Она зажгла огонь в чаше и бросила в него пригоршню храмового песка из маленькой миски, стоявшей здесь же. Пламя на секунду вспыхнуло ярче, а на пол посыпался водопад искр.

— Старая карга, — прошипела Дана, которая в это время меряла шагами комнату. — Ты видишь лучше, чем самый сильный каратель — и днем, и ночью.

— Я слепа, но не глуха, — отозвалась Мария. — Сядь, Вавилонянка, не мельтеши перед глазами. Ты всегда была суетлива. Бери пример со своего кровного брата — он спокойнее тебя. И ты сядь, молодой каратель, — повернулась она ко мне. — Твоя сестра волнуется за тебя. И неспроста — сейчас ты узнаешь свою судьбу.

Дана просто кипела от злости: за годы, проведенные рядом с ней, я научился не только читать ее мысли, но и чувствовать ее настроение. И теперь она была готова разорвать предсказательницу на мелкие клочки, но виду не подала: подобрала полы своей мантии и села у стены. Я же разместился на полу рядом с жертвенным огнем — напротив Марии.

Несколько минут тишину нарушало только редкое потрескивание пламени: его языки слизывали последние частички храмового песка. Мария неотрывно смотрела на огонь, легко, почти незаметно раскачиваясь, а потом заговорила.

— Великая Тьма дарует тебе долгую жизнь — долгую даже для бессмертного существа. Несколько тысячелетий ты будешь служить Великим, и сам не один раз станешь создателем — подаришь новую жизнь другим, так, как это когда-то сделал твой отец. Темные хозяева будут ценить тебя, и по праву — ты будешь одним из лучших. Есть у тебя только одна беда, молодой каратель — непокорный нрав . Много испытаний уготовила тебе Великая Тьма, и сложным узлом заплела она нить твоей судьбы. Однажды она уже испытала тебя. Помнишь?

Я кивнул, вспоминая вампира Юлия.

— Настанут темные времена, — продолжила Мария, — и Великая Тьма испытает тебя любовью. Ты встретишь женщину, за которую будешь готов отдать жизнь, но она станет твоим проклятьем. Потом Великая Тьма испытает тебя счастьем — смертные говорят, что все когда-нибудь заканчивается, и ты это поймешь. Потом — болью и одиночеством. Потом — верностью и долгом. Потом — властью. — Она подняла на меня глаза. — Какая-то из этих вещей страшит тебя, молодой каратель?