Баба Яга в тылу врага - Ольга Боочи

ОЛЬГА БООЧИ

БАБА ЯГА В ТЫЛУ ВРАГА

Видимо, далекие девяностые были временем духовных исканий для Лилиной семьи. Из раннего детства Лиля помнила, как во время телетрансляций Кашпировского мать расставляла перед экраном телевизора тюбики с кремом и зеленые, полные воды, трехлитровые банки. Кашпировский протягивал к ним руки из-за вздутого телевизионного стекла и шевелил пальцами. А потом Кашпировский исчез, и, с легкой подачи какой-то знакомой, они с мамой стали ездить в храм.

 Храм был темный, и от камней несло холодом. На своей первой вечерней службе Лиля стояла за колонной и смотрела издалека на приходских детей, жадно впитывая все – как они были одеты, как вели себя. Девочки держались немного манерно, подражая взрослым, поправляли выбившиеся из-под платка волосы, и носили длинные юбки. Никто в ее школе так не одевался, но чем больше Лиля смотрела на этих девочек, тем круче они ей казались.

 Занятиям в воскресной школе поначалу мешала изостудия, но вскоре Лиле разрешили бросить художку. Видимо, в мрачном межвременьи девяностых людям казалось, что земное все равно доживает последние дни.

 Лилин детский духовник еще и теперь помнил ее. Он и «благословил» ее работать в детском психоневрологическом интернате вместе с сестрами милосердия.

 С тех пор платки и юбки вернулись в ее жизнь.

 С утра падал снег, но к середине дня потеплело, и снег сменился дождем, который барабанил и барабанил по подоконнику игровой комнаты, отдаваясь в Лилиной голове. И ее друзья-приятели не веселились сегодня. Расползлись по разным углам, и занимались своими делами. Маська, трехлетний дауненок, жевала рукав своего нарядного платьица, в которое ее с утра вырядили  нянечки. Дэцэпэшник Ванька Соколов вел себя непривычно тихо и, предоставленный самому себе, трудился над занавесками. Заметив, что Лиля наблюдает за ним, Ванька поднял голову, зафиксировал на ней взгляд и ухмыльнулся.

 - Не смешно, - сказала Лиля и за руки и отволокла его подальше от окна. - Тут лежи! – грозно сдвинув брови, добавила она.

 Ванька, оценив шутку, хмыкнул и немедленно, ползком, волоча за собой ноги, отправился в обратный путь.

 Лиля опустилась на покрытый матами пол, прислонилась спиной к огромному кожаному мячу и закрыла глаза. Голова начала болеть еще утром, и теперь боль пульсировала в висках, чудовищно вспухала где-то позади глазных яблок.

 Пусть сегодня занимаются, чем хотят. Пусть Масянька дожует свое платье. Лиля сползла еще ниже,  прикрыла ноги длинной юбкой и подложила под щеку локоть. Пусть Ванька порвет занавески на лоскуты.

 От рук едко и удушливо пахло детским кремом, тальком и памперсами. Она вытащила из кармана телефон, завела будильник и провалилась в сон.

 Будильник прозвонил ровно через пятнадцать минут, вырывая ее из забытья. Она вскинула голову и огляделась. Игровая комната с белыми стенами, белыми матами на полу и сквозняками качнулась и встала на свое место.

 Маська, видимо, устав сидеть, опрокинулась на спину и болтала в воздухе ногами. Из обеих ее ноздрей свисали сопли. Ванька, увидев что Лиля проснулась, оторвался от занавесок и протянул в ее сторону руку,  как обычно делал, когда здоровался.

 Все было нормально. Лиля перевела дух и помахала Ваньке в ответ.

 - Уже виделись, - пробормотала она.

 Она подошла к Маше и вытерла ей нос. Потом сняла с пластмассовой горки свой халат и отправилась за коляской.

 Едва выехав в коридор, она услышала дребезжание раздаточной тележки. Значит, уже развозили обед.

 Лиля выгрузила Соколова в его изодранный манеж и занялась теми, кого сестры в последние несколько месяцев пытались научить орудовать ложкой.

 - Не таскай одна, они же тяжеленные все, - крикнула ей одна из нянек, но Лиля только махнула рукой.

 Она рассадила "ложечников" за столики и залюбовалась своей работой. Картинка из будней образцового детского садика: умытые детки в слюнявчиках ждут обеда и стучат ложками по столу.

 Но не прошло и трех минут, как идиллическая картинка затрещала по швам. Обед запаздывал, и плохо зафиксированная Кристина сползла со стула и лежала подбородком на столе, собираясь зареветь. Салфетка Наташки Рошташ валялась на полу. Черноглазая Наташка с интересом наблюдала за Лилей, ожидая ее реакции, и, как всегда, Лиле показалось, что та все понимает. Но это была только иллюзия, Лиля видела Наташкину карту, где одним из диагнозов значилась идиотия.

 - Что, Рошташка? Хулиганишь? – прогремела над ней Галя, нянечка.

 Она сунула Наташке под нос огромный, почти мужской, кулак.

 Наташка захихикала, обнажая беззубые десны.

 Галя походя, одним рывком подняла Кристину с пола и водрузила ее обратно на стул.

 - Испортили они тебе всю красоту? – посочувствовала Лиле вторая нянька.

 Лиля вымученно улыбнулась.

 Перед глазами плыли красные круги, и она несколько раз едва удерживалась от того, чтобы бросить все и сбежать, куда глаза глядят.

 За обедом дауненок Петя Никифоров, как всегда, швырялся ложкой. Ныряя за ней под стол, Лиля чуть не проворонила тарелку, ловко запущенную Петькой по той же траектории. Совсем как в первый день работы здесь, когда она соскребала утреннюю кашу с ковролина.

 - Петя, блин, - прошипела она и сама поразилась желанию треснуть как следует противного мальчишку. Петя скорчил ей рожу и засмеялся. Он тоже, как и Наташка, был весельчаком.

 До сестринской комнаты Лиля еле дотащилась. Но едва она упала на диван, как в замке заскрежетали ключи.

 С огромными пакетами из Ашана в дверь протиснулась Света, старшая среди сестер.

 - Что, дождь на улице? – пробормотала Лиля с трудом принимая сидячее положение и перегибаясь через подлокотник дивана за сумкой.

 - Ну да, морось какая-то… Как тут все? – поинтересовалась старшая, разгружая продукты и загромождая ими стол и холодильник.

 Лиля вскрыла упаковку и выдавила на ладонь две таблетки «Анальгина». Закинув их в рот и запив водой, она  дежурно выложила новости.

 - Петя Никифоров попытался швырнуть у меня тарелку, но быстро вспомнил, с кем имеет дело. Потом соизволил отобедать. Ленился, правда, – все знали, что Петька у Светы любимчик, и охотно потчевали Свету историями про него. - Манька, кажется, заболевает…

 - Ты себя плохо чувствуешь? – Света кивнула на  пустой стакан.

 - Да, нет, так, голова немного…

 Лиле замолчала и посмотрела на старшую. Почему-то ей показалось, что Света выглядит сейчас слегка виноватой.

 - Слушай, спасибо, что согласилась работать сегодня, - остановившись посреди комнаты, проговорила та.

 - Да ничего, - ответила Лиля и только пару секунд спустя поняла, о чем та говорила. Ну да, Страстной Четверг. Она вздохнула и грустно ей улыбнулась.

 - Ну, кому-то же надо…

 Света благодарно кивнула.

 - Ну ладно,  я побегу, - сказала она, собирая опустевшие сумки. - Мне еще домой нужно перед службой заскочить….

 Ожидая, пока Света уйдет, Лиля раскрыла сестринский журнал. Писать особо было не о чем. Она перелистнула страницы и открыла последнюю. Последний лист в журнале вечно был разрисован, несмотря на Светино ворчание. Улыбающаяся до ушей медсестра смутно кого-то напоминала – рисунок, видимо был портретом с натуры. А белый платок с крестом не оставлял сомнений в профессии изображаемой.

 К тому времени, как в двенадцать лет Лиля бросила воскресную школу и перестала ходить на службы, почти все ее новые подружки уже собирались в будущем стать сестрами милосердия. Кто бы мог подумать, что и она всё-таки окажется среди них.

 За старшей хлопнула дверь, и Лиля, отложив журнал, снова закрыла глаза.

 К концу тихого часа таблетки, наконец, подействовали, и головная боль отпустила. Улыбаясь Лиля вошла в бокс и остановилась на пороге.

 - Все болеют, Лиль, - заметив ее, сказала нянечка. - Даже и не знаю, кого ты возьмешь.

 Лиля уперла руки в боки и обвела глазами бокс.

 - Ваня? – громко сказала она, наконец.

 Ванька поднял голову в своем манеже и замер.

 – Кажется, сегодня твой день! – со вздохом объявила она.

 Одевать Ваньку, охваченного бурной радостью, было делом не простым, но привычным. У каждой из сестер были здесь свои любимчики. Ванька Соколов не был ничьим любимцем. Он все рвал, и был уже слишком большой, через год его должны были перевести во взрослый интернат.

 Но Лиле он нравился. Наверное, тем, что никогда не плакал. Он был стойким парнем. 

 Лиля выкатила коляску с Ванькой на крыльцо и стянула с головы косынку. Другие боксы еще не вышли на прогулку, и притворяться было не перед кем.

 Дождь прекратился, деревья в оттаявшем парке чернели мокрыми стволами. Было пасмурно и тихо. Медленно приближались сумерки.

 Совсем скоро, в пять часов, во всех храмах должны были начать читать Двенадцать Евангелий. Был Страстной Четверг и все в этот вечер должны были быть на службе. За работу в такой день Света ее и благодарила.