Несерьезные размышления о жизни - Саша Антонова

Саша Антонова

НЕСЕРЬЕЗНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О ЖИЗНИ

Иронический детектив

Глава 1

Кто как, а я верю в звезды. Мои гороскопы всегда сбываются. Может быть не так, как хотелось бы, но совпадения явно налицо. Взять, хотя бы, гороскоп от третьего дня: «Проверьте детали. Наберитесь терпения. Расставьте приоритеты. Водолей в созвездии Рака». Значимость сообщения определилась ближе к вечеру, когда прорвало водопроводную трубу, и я часа три стояла в позе рака, борясь с потопом. А потом терпеливо выслушивала гневные монологи соседей снизу.

Или гороскоп, который предупреждал меня на прошлой неделе: «Вы стали совсем другим человеком. Больше энергии. Будьте реалистичны в оценке человеческих поступков. Не попадитесь на удочку». Стопроцентное попадание! В тот день я пошла в парикмахерскую, и Зоя, увлекшись разговором с товаркой, так постригла меня, что из молодой женщины я превратилась в подростка с ежиком на макушке. Но это еще не все. На обратном пути из парикмахерской я с трудом втиснулась в переполненный автобус и оказалась рядом с дядькой, который, судя по всему, возвращался с рыбалки. На моей остановке выяснилось, что я крепко сижу подолом юбки на крючке.

Я уже не говорю про тот гороскоп, который три недели назад стал поворотным моментом в моей судьбе: «Удача сопутствует Вам. Не бойтесь отстаивать свои интересы. Сосредоточьтесь на моральных принципах. Козерог в зените». Именно тогда я высказала своему боссу все, что думаю по поводу нашего бизнеса, шлепнула по столу заявлением об уходе и гордо покинула запущенную квартиру в пятиэтажке, которая служила нам офисом.

Как и многие граждане нашей постперестроечной страны, я поставила крест на высшем инженерно-экономическом образовании, окончила скорострельные бухгалтерские курсы и устроилась главным бухгалтером в контору «купи-продай» под громким названием «Аргонавты». Наша фирма состояла из трех человек: директора, бухгалтера и снабженца. Торговали мы всем, чем придется: от картриджей до тушенки, от памперсов до мебели. Но в очень мелких масштабах.

Подозревать, что дело в нашей конторе нечисто, я начала давно. Начать с того, что зарплату я начисляла десяткам неизвестных людей по липовым договорам за неведомые услуги. Затем я стала замечать, что процесс купли-продажи выглядел в нашем офисе, как инверсия (то есть мы продавали товар, который не успели еще закупить сами). Кроме того, неразбериха с наличными «правыми» и «левыми», учтенными и неучтенными деньгами заставляла меня метаться в кошмарных снах по ночам и покрываться холодным потом днем при виде милиционеров. А когда мне позвонили в три часа ночи, и ласковый голос с кавказским акцентом пропел: «Слушай, киска, скажи Жорику, что, если этот козел опять упрется рогом, мы его на счетчик поставим», вот тут-то я и высказала Жорке все, что думаю и о чем догадываюсь. И уже двадцать один день я пребывала в блаженном состоянии безработности.

К сожалению, эйфория первых дней беззаботной свободы кончилась, и в голову полезли нехорошие мысли о том, «как жить дальше?» и «что делать?», ибо мои сбережения подходили к концу.

Итак, чем нас нынче порадует гороскоп?

«Весы (23 сентября — 22 октября). Смотрите в корень. Кто-то хочет сообщить Вам важную информацию. Встречайтесь с людьми. Оценивайте взаимоотношения в реальном свете. Родственники играют важную роль».

Очень многозначительно. Знать бы еще, что это значит!..

И тут грянул телефон.

— Добрый вечер, многоуважаемая Полина Александровна, — произнес мужской голос. — Позвольте представиться — Лев Бенедиктович Галицкий. Я звоню по рекомендации Вашей тетушки Капитолины Федоровны. У меня к Вам архиважное дело. Разрешите лично засвидетельствовать свое почтение и посетить Вас немедленно, а точнее через двадцать минут.

Обомлев от такого высокого «штиля», я соблаговолила принять Льва Бенедиктовича «сей же час». Я поставила на газ чайник, навела косметический порядок в квартире, скинула упаднический халат и надела джинсы и майку скромной расцветки. Посмотрелась в зеркало и решила, что можно обойтись без макияжа. Ну, подумаешь, уши немного торчат изза короткой стрижки. Зато нос изящный, глаза выразительные и скулы высокие.

Интересно, как выглядит этот господин Галицкий? Наверное, стройный, вальяжный, с томной поволокой во взоре.

Тетушка моя, незабвенная Капитолина Федоровна, всю свою жизнь проработала в Малом театре, билетершей. Так что совершенно нет ничего удивительного, что у нее такие вежливые знакомые, изъясняющиеся на забытом литературном языке. И мне понятна ее забота и рекомендация. Потеряв работу, я известила об этом всех родственников и знакомых и слезно просила помочь мне с трудоустройством.

Я уже получила несколько предложений, как-то: торговать в палатке у метро, обеспечивать горячими обедами служащих одной конторы или сидеть с шестимесячным ребенком. Ни один из перечисленных вариантов мне не подходил.

Визит неведомого Льва Бенедиктовича вселил в меня некоторую надежду на мое благополучное трудоустройство. Я с нетерпением мерила шагами гостиную, вспоминая фразы типа: «Премного благодарна, не извольте беспокоиться, примите мои уверения» и т. д., и по истечении двадцать первой минуты бросилась к двери, заслышав треньканье звонка. Гоша, мой шотландский терьер, опередил меня и радостно тявкал и размахивал хвостом в коридоре.

На пороге стоял мужичонка с меня ростом, непонятного возраста, неприметной внешности, узкоплечий, со светлыми глазами, одетый в тесноватый костюм скучного бюрократического цвета. А в руке он держал неизменный мужской атрибут — дипломат отечественного производства.

— Вы — Галицкий? — уныло спросила я.

— Да, я — Лев Бенедиктович. Не обращайте внимания на мой внешний вид, я прямо со службы… Вы позволите войти и ввести Вас в суть дела?

— Конечно, конечно, — засуетилась я.

Мы расшаркались, проявляя небывалую учтивость, и прошли в комнату с реверансами. Гоша путался под ногами.

— Да-а… — задумчиво протянул мужичонка. — Погоды нынче стоят прескверные…

Он разглядывал мои апартаменты. Квартира, которая мне досталась после родителей, была моей гордостью и печалью. Гордостью, потому что располагалась в центре Москвы, в глубине жилого массива, среди вековых лип и тишины. Печалью, потому что дом был дореволюционной постройки и требовал капитального ремонта. Мне не раз предлагали продать квартиру или поменять на современную жилплощадь, но я не соглашалась. Три комнаты с высоченными потолками, одна из них с фонарем, кухня необъятных размеров и коридор, по которому легко можно кататься на велосипеде — где еще найдешь такую экзотику, а, кроме того, в этой квартире наша семья обитала с незапамятных времен. Несколько раз наш дом хотели приобрести совместные компании с импортными капиталами под офис, но все соседи вставали сплоченными рядами и не отдали ни пяди жилплощади капиталистам. От посягательств отечественных градостроителей нас охраняла мемориальная доска в честь одного из поэтов с мировым именем.

А насчет погоды господин Галицкий был абсолютно прав. Июнь выдался на редкость неровный. Несколько дней жары, затем ураганные грозы, похолодание и опять жара. Все мои соседки-старушки мучились головными болями и сердечными приступами. К подъезду частенько подъезжали машины скорой помощи. Мой шотландский терьер, стыдно сказать, боялся грозы и прятался в самых неожиданных местах. Последний раз он умудрился забраться в ванную, где было замочено постельное белье. Пришлось отмывать его от стирального порошка.

Лев Бенедиктович уселся в дедушкино кресло потертой черной кожи и почти полностью утонул в нем. Я устроилась напротив и приготовилась слушать.

— Итак, — произнес мой посетитель. — Надеюсь, Вам достоверно известно, что на Земле стопроцентная смертность и ничто не вечно под луной!

В этом месте Галицкий изобразил скорбь, блеснул слезой и шмыгнул носом. Из кармана он извлек носовой платок впечатляющей клетчатой расцветки и промокнул глаза. У меня же настроение испортилось. Тетя Капа подсунула мне страхового агента! Вот радость-то…

— И заметьте, умирают не только старики, но и молодые люди, продолжал он самозабвенно. — И что самое ужасное, умирают даже юные девушки!.. Да, как это ни прискорбно, она умерла… О! моя дорогая, горячо любимая, страстно обожаемая сестра! — тут он воздел руки к небу и задрожал щеками и подбородком. — Мы похоронили ее на днях и остались сиротами…

О, Господи! Вымогатель-попрошайка?! Неужели, теперь эта братия переместилась из вагонов метро в квартиры обывателей? Вот ужас-то… Обрабатывают доверчивых людей стационарно? Как же его выпроводить?

Гоша разделял мое недоумение и досаду. Он сидел рядом с моим креслом и принюхивался к посетителю, склонив голову набок.