Рождество для шпиона - Жан Брюс

Жан Брюс

Рождество для шпиона

1

Большие часы на верхушке квадратной башни вокзала Педро II показывали четыре часа пять минут. Был канун Рождества и казалось, что весь Рио-де-Жанейро, несмотря на жару и духоту, высыпал на улицы, чтобы в последние часы перед праздником сделать покупки.

Остановленный красным светом на углу Праса да Република, Бенто Итикира на секунду отпустил руль и торопливо вытер платком пот, стекавший по его оливковому лицу. Итикира был довольно взволнован и встревожен. Последняя инструкция, полученная им, гласила: «Следующая встреча в субботу, 24 декабря, в четыре часа дня, на стоянке напротив Канделарии». А из-за этих пробок он уже опаздывал на долгих пять минут, не добравшись до конца Авениды. Итикира жалел, что не поехал по набережным, где движение никогда не бывает таким напряженным, как здесь.

Зеленый свет. Он нервно нажал на газ, но почти тотчас вынужден был снова затормозить. И тут вдруг раздалась невообразимая какофония гудков. Бенто Итикира тоже судорожно давил на клаксон, одновременно разразившись потоком непристойных ругательств. Напряжение спало, и он сделал усилие, чтобы успокоиться. Ему нельзя было волноваться. Он машинально нащупал запястье, частота пульса испугала его.

Мальчишки, игравшие в сквере на площади, стукнули мячом по кузову его «форда», ответившего каким-то мрачным гудением. Бенто Итикира от этого звука вздрогнул, сердце его подскочило, и несколько секунд он не мог даже вздохнуть. Потом он ругнулся на мальчишек, прибежавших за своим мячом, но они его не услышали.

Какая все-таки жара! Он снова вытер лицо платком и с горечью подумал, что Бразилия вовсе не та страна, где Рождество немыслимо без снега. Как и всегда, отправляясь на встречу с Борисом, Итикира оделся в штатское, но без формы он никогда не чувствовал себя удобно. Все его раздражало. Он заерзал на сиденье, ощущая каждый шов одежды, и нервно ежился, будучи уверен, что на пиджаке между лопаток уже выступило пятно пота...

Наконец, застывший поток машин дрогнул и начал двигаться. Итикира почти нормально доехал до руа да Косейсао, где красный свет опять остановил его. Он воспользовался остановкой, чтобы еще раз проверить, не забыл ли он положить катушки с микрофильмами в отделение для перчаток. Борис наверняка будет доволен.

Зеленый свет. Несколькими рывками «форд» тронулся с места. Ну, а если Борису не понравится, то будет очень плохо. С непривычки Бенто было трудно выполнить это задание, но он старался и, похоже, стал отличным фотографом. Борис потратил свои деньги не впустую, подарив ему «контакс».

Запирая Авенида Президенте Варгас, наконец-то возникли перед ним беломраморные башни и купол Канделарии. Перекресток с Авенида Рио Бранко он проехал без затруднений. Часы церкви показывали четыре часа двадцать минут.

На площади было много машин. Бенто медленно проехал мимо двух или трех свободных мест, не подходивших ему.

Борис уже приехал. Его «форд», абсолютно идентичный «форду» Итикиры, стоял напротив здания Боависты. Темно-синяя машина с открытым верхом освободила соседнее место. Это не было случайностью. Человек, управлявший ею, наверняка был другом Бориса. Он ждал приезда Итикиры, с тем чтобы освободить ему место.

Бенто Итикира поставил свою машину рядом с другим «фордом». Это Борису пришла в голову мысль использовать две совершенно одинаковые машины: одного года выпуска, одинакового цвета, с одинаковой внутренней обшивкой. Это была хорошая идея. До того Бенто Итикира встречался с Борисом вне Рио, в лесу за Петрополисом. Это было опасно и не нравилось Бенто.

Он выключил зажигание и, нащупав пульс, последил глазами за секундной стрелкой хронометра. Девяносто семь... Это было много; слишком много. Он поморщился, достал из кармана записную книжку и на странице, соответствующей данному дню, записал под полудюжиной таких же заметок: П. 97.

Затем он вышел из машины и направился в церковь.

Канделария, «Носса Сеньора Да Канделария», была самой богатой церковью в Рио, церковью для богатых. Если в не задумка Бориса, Итикира никогда бы не стал ходить в нее. Ни в детстве, если даже бы его родители жили в Рио, ни тем более сейчас, когда он ни в какого бога не верил.

Он вошел в храм, прохлада приятна удивила его. Поскольку был канун Рождества, освещение храма было ярким и каменные колонны и стены всех цветов – зеленого, красного, синего – горели тысячей огней.

Многие верующие, особенно женщины, стояли, преклонив колени, перед большими, ярко освещенными яслями. Бенто Итикира машинально перекрестился и присоединился к остальным.

Стоя на коленях с сосредоточенным видом, он чувствовал лишь огромное презрение ко всем этим идиотам, поклоняющимся неведомому богу.

Пот холодил его тело, и он вдруг громко чихнул. Бенто мысленно выругался на эту чертову церковь и ее прохладу, из-за которой он мог простудиться.

Почему Борису пришла в голову нелепая мысль привести его в церковь? Поблизости было достаточно кафе, на худой конец недалеко находился музей современного искусства, расположенный на тринадцатом этаже здания Боависты. Борис был человек не без юмора, но шутки его зачастую были весьма сомнительного характера. Ему, видимо, показалось забавным заставить Итикиру войти в церковь накануне Рождества.

Бенто смотрел на ясли. Вне всяких сомнений, они была самыми красивыми из всех, что он видел за свою жизнь. Младенец Иисус был размером с настоящего ребенка и сделан довольно искусно, а вот фигурки его матери и других персонажей были значительно меньше, поневоле на ум приходил вопрос, как такая маленькая женщина смогла родить такого большого ребенка.

В молчаливой и гулкой тишине раздались звуки невидимой фисгармонии; под сводами зазвучал хор детских голосов. «Наверняка, последняя репетиция перед полуночной мессой», – подумал Бенто Итикира и прислушался. Чистые и хорошо поставленные голоса звучали божественно...

Он снова чихнул, шумно высморкался. Женщины обернулись и с осуждением посмотрели на него. Бенто покраснел и тихо положил в карман платок...

Когда пение закончилось, он посмотрел на часы. По инструкции Итикира должен был оставаться на месте не менее четверти часа. Он же пробыл в церкви свыше двадцати минут и уходить не торопился. Удивленный, что чувствует себя так славно и хорошо, он привычно сосчитал пульс и обнаружил, что его частота семьдесят пять ударов в минуту. Бенто аккуратно записал этот обнадеживающий результат в книжку, пометил время и встал, чтобы выйти.

Снаружи жара снова придавила его, и он несколько секунд постоял на паперти, ослепленный солнцем, спускавшимся за Авениду. «Хорошо бы – подумал он, – съездить искупаться на Копакабану». При такой температуре на пляжах от Ботафого до Леблона сейчас, должно быть, тьма народу. Но нужно было возвращаться.

Прежде чем спуститься с паперти, он поискал взглядом место, где оставил машину. Там стоял только один его «форд». Второй уехал.

Не торопясь, он пошел по площади между двумя рядами машин, обдумывая, как ему незаметнее сменить номер. Это Борис придумал устроить поворачивающиеся номера, разные на двух сторонах таблички. Опасность, что трюк раскроется в случае аварии и составления протокола, была невелика. Полицейский наверняка ограничится установлением государственного номера и не станет проверять номер мотора.

Подойдя к своему «форду», Бенто Итикира открыл дверцу, потом поднял крышку капота. Сделав вид, что проверяет, хорошо ли закреплены провода свечей, он осмотрелся и, убедившись, что никто не обращает на него внимания, притворился, что уронил что-то, нагнулся и, закрыв номер собой, повернул его нажатием пальца.

С сильно бьющимся сердцем Бенто распрямился, закрыл капот, нырнул в салон, достал из отделения для перчаток ключ зажигания и прошел назад открыть багажник. Здесь было менее опасно – ряд автомобилей закрывал его от прохожих. Закрывая багажник, он легко сменил номер.

Сев за руль, он несколько секунд прислушивался к беспорядочным и гулким ударам своего сердца. Это было ненормальным. Сколько бы врачи ни говорили ему, что у него сердце молодого человека, он знал, что что-то не так.

Он выехал на шоссе и, медленно объезжая площадь, влился в движение. Затем Бенто свернул направо, на Авенида Рио Бранко, чтобы выехать на набережные.

В течение года он жил на руа до Кортуме, в конце тупика в когда-то аристократическом, а теперь простонародном квартале. Он снимал комнату в пришедшей в упадок квартире, основными нанимателями которой были милые люди, носившие фамилию Моарес. Хосе Моарес, тридцати шести лет, работал бухгалтером на обувной фабрике в Тижуке; его жена Марианна, красивая, полная, что называется в теле, тридцатилетняя брюнетка, не работала и воспитывала их шестилетнего сына Жоао.

Бенто Итикира хорошо с ними ладил. Они, как и он, были людьми из народа, рабочими, пролетариями. Говорили на одном языке и о многих вещах думали одинаково.