Тантра для двоих неспящих - Гарфанг

Гарфанг

Тантра для двоих неспящих

1

Иначе случиться просто не могло. Едва увидев ее, я заранее был обречен.

Нет, я совершенно далек от фатализма, и любые рассуждения отчаявшихся неудачников на тему «что ж, такова судьба» во мне ничего, кроме ироничной ухмылки, не вызывают. Но есть события, последствия которых просто не могут быть не разрушительными…

Таким событием стало для меня появление бледно-розового, слабо светящегося облачка, которое, едва покачиваясь, плыло в голубоватой дымке. Невольно задержав на ней взгляд, я тут же очутился рядом – в этом слое реальности любое перемещение происходит именно так – ты думаешь о чем-то или желаешь чего-то, и уже через миг оказываешься прямо там, где хотел быть.

И я оказался там, где хотел быть – рядом с девушкой, обернутой легкой пеленою розового облака. На ее губах застыла какая-то мечтательная улыбка, а глаза смотрели прямо перед собою невидящим взглядом. Она спала – спала крепко, как и множество других людей в разноцветных, сотканных из дыма коконах, плавно перемещающихся по зыбкой долине Сновидений. Я редко забредал сюда в своих путешествиях – слишком унылою и однообразною была картина. Ну что за радость рассматривать непрестанно меняющий свои очертания дым, из которого сотканы сновидения миллионов – миллиардов спящих. И просто прекрасно, что это измерение сколь угодно велико, чтобы вместить в себя всех этих невольных ночных странников, да и не только их, и много чего еще – иначе долина Сновидений превратилась бы в мегаполис почище любого Нью-Йорка…

Девушка спала. На ее длинных ресницах почему-то мерцали блестки света, и это было так неожиданно красиво, что я, завороженный, решил сопровождать свою «находку» в ее бесцельном путешествии.

Девушка двигалась плавно, с какой-то завораживающей грацией, если такое только можно сказать о движении кокона со сгустком энергии внутри, повторяющем очертания человеческого тела – тела, которым владеет каждый из нас, живущих на Земле. Пожалуй, в другую эпоху ее бы назвали красавицей, но в наш жесткий век минимализма и худосочных моделей округлые женственные формы ее тела не претендовали называться идеалом. Но другая красота, недоступная глазу там, на Земле, окружала ее со всех сторон волнами теплого сияния и беспрекословной, всеобъемлющей нежности…

Она была прекрасна.

И, любуясь со стороны этим неожиданным подарком случая, я – как никогда – жалел, что не могу разбудить ее – она меня просто не увидит. Еще несколько часов – или мгновений? (время тут тоже движется по какой-то своей, весьма хитрой траектории) – и она навсегда уйдет из зоны моего восприятия. Скорей всего, я больше никогда ее не увижу.

– Как жаль, что я ничем не могу тебе помочь, – с сожалением сказал я девушке.

– Что-то я не слышал, чтобы она просила тебя о помощи, – раздался вдруг за спиною знакомый насмешливый голос. От неожиданности я едва не подпрыгнул.

Асмэль!

Не смотря на то, что мы знакомы уже давно, все равно никак не могу привыкнуть к его неожиданным появлениям. Даже то, что в этом слое реальности видишь не только глазами, а как бы ощущаешь предметы и существа сразу всем телом, но моего знакомца, кажется, это правило не касается – вижу я его только тогда, когда этого хочет он сам.

Я обернулся на голос и увидел ухмылку на смуглом лице юноши. На вид ему было что-то около двадцати лет, а сколько на самом деле – об этом можно было только догадываться. Но встречая прямой взгляд его пронзительно-синих глаз, я не решался гадать об этом. И хотя он знал обо мне даже больше, чем мне хотелось бы, я сам не знал о нем ровным счетом ничего кроме его имени, и то, если имя, конечно, было настоящим.

А теперь этот смуглый, изящного сложения молодец с почему-то темно-синими вечно растрепанными волосами до плеч и спадающей на глаза фиолетовой челкой висел в воздухе рядом со мной и насмешливо кривил в улыбке рот.

– Тьфу ты! – почти что выругался я. – Что за дурацкая привычка – выпрыгивать, как чертик из табакерки?

– И тебе привет, – снова улыбнулся Асмэль. – Ну и чем ты тут занимаешься? Отдыхали, как умели, развлекались, как могли? Чего это тебя на ходячих трупов потянуло?

– Какие трупы! – возмутился я. – Обычные люди.

Асмэль только презрительно передернул плечами:

– Ну, я же и говорю – трупы ходячие.

Я только махнул рукой – сейчас у меня не было никакого желания с ним спорить. Хотя в любое другое время я был бы рад его обществу – вменяемых собеседников мне приходилось встречать тут не так часто.

– Где она?

Пока мы с ним общались, мое розовое облачко, которое вот только что висело здесь, куда-то пропало.

– Кто?

– Девушка!

Чувство, охватившее меня, было близким к отчаянью – сам не знаю, почему. И Асмэль этого, конечно, не мог не увидеть – здесь любая эмоция обретает форму и цвет.

– Да их тут – видимо-невидимо! – неопределенно махнул он рукою в сторону клубящегося тумана, что тянулся во все стороны от нас. – Лови любую. Все равно они все ни живы, ни мертвы – какая разница?

– Много ты понимаешь, – вздохнул я, все еще в надежде оглядываясь. Но зря – моей, с позволения сказать, знакомой нигде не было видно. И серые кольца струящегося тумана почему-то начали вызывать жгучую тоску.

Асмэль еще раз пристально взглянул на меня, хмыкнул еще более презрительно – и исчез так же неожиданно, как и появился.

Обиделся…

Настроение пропало окончательно; путешествовать никуда больше не хотелось, и мне ничего не оставалось, как…

Проснуться.

2

Оля всхлипнула и проснулась. Не открывая глаз, она попыталась вспомнить обрывок из быстро тающего сна. Но связи между яркими лоскутами ночных видений стремительно рвались, пока в зыбком мареве памяти не осталось только чье-то лицо – лицо мужчины. «Ничем не могу тебе помочь», – кажется, это он сказал перед тем, как она проснулась.

Оля вздохнула и открыла глаза. Словно вторя ее жесту, тут же проснулся будильник: нарочито задорная мелодия уже давно не вызывала никаких эмоций, как и подъём в шесть утра.

Ольга Нетешина – начальник отдела крупной торговой компании, просыпалась по старой привычке за несколько минут до звонка будильника.

Обычные утренние процедуры, завтрак, макияж…

Семь двадцать.

Оля еще раз посмотрела в окно на неожиданно яркое сентябрьское утро и решила не брать зонтик.

Последний взгляд в зеркало перед выходом на улицу: по ту сторону зеркала стояла среднего роста молодая женщина, чуть полноватая, в строгом темно-синем костюме, поверх которого наброшен легкий серый плащик. Золотистые волосы аккуратно уложены в модную прическу, светлые брови подведены коричневым карандашом. Неяркая помада, белый шарфик на шее. Безупречный «фейс-контроль».

Со стуком открылся замок входной двери – и Оля вышла во внешний мир.

3

Не по-осеннему яркий солнечный свет скользил по мутному стеклу кухонного окна. Лениво ковыряясь вилкой в тарелке с вермишелью (наверное, «Мивина» была придумана специально для холостяков, которых никто не кормит по утрам домашними завтраками), я разглядывал грязные потеки на стекле. С той стороны все-таки, или с этой? Надо было бы помыть окно. Когда, кстати, оно в последний раз мылось? Кажется, еще когда мама жила дома. То есть – два года назад.

Два глотка горячего кофе – и завтрак завершен. Тарелка с чашкой отправились в раковину, где уже громоздилась горка немытой посуды.

Не глядя в зеркало (все равно ничего нового там не увижу), обул кроссовки и набросил спортивную куртку на плечи. Все. Готов к труду и обороне.

Пять минут до стоянки вдоль улицы, утыканной громоздкими телами пятиэтажек. Несколько худосочных кленов понемногу сбрасывают листву, обмытую очередным дождем. Блестящие в лучах уже давно по-осеннему скупого солнца лужи.

Еще один день из обоймы похожих между собой рабочих будней.

А вот и она, боевая подруга – видавшая виды ГАЗелька, мой кусок хлеба на колесах. Один поворот ключа – и железное сердечко радостно застучало под капотом. Нас снова ждут светофоры и пробки столичных дорог…

Давно знакомая площадка за огромной тушей строительного супермаркета. Теперь – стоять и ждать, пока поступит заказ и мы с моей боевой лошадкой потащим какому-нибудь счастливому новоселу (или не очень счастливому, попавшему в кабалу ремонта) заказчику то, что он выбрал.

Старенькая автомагнитола сразу поймала «Радио-рокс».

«Волки уходят в небеса,Горят холодные глаза»

– негромко зазвучало в кабине. Карандаш и блокнот в бардачке – маленькая слабость, в которой я себе не отказываю. Карандашные наброски, отражения мимолетных мыслей… Все ж лучше, чем жевать жвачку ненужных и нескончаемых разговоров с мужиками – другими водилами – по большей части такими же неудачниками, как и я. Что мы можем дать друг другу? Лишний раз убеждать себя и кого-то еще, что жизнь – дерьмо? Это я и сам знаю. Но есть моменты, которые все же заставляют в этом усомниться…