Valérie - Павел Николаевич Белов

Павел Белов

Valérie

Я не работал уже месяц. В один день послал все к чёрту, и теперь проедал последние сохранившиеся запасы. Забираясь по утрам на подоконник с чашкой кофе, я наблюдал как просыпается город, а люди собираются внизу на остановке как муравьи на сахар, с каждой минутой все больше и больше наполняя улицу, куда-то вечно спеша, вечно сталкиваясь и снова куда-то спеша. Потом, когда становилось скучно я просто смотрел вдаль в попытке разглядеть светлое будущее, но и это вскоре надоедало: кофе заканчивался, а светлое будущее не наблюдалось, возможно ежедневная однообразная работа за монитором притупила мой взор, что даже после месячного перерыва, я не мог прозреть. Один мой знакомый недавно сказал: “Жизнь скучна, и слава Богу”. При том, что жизнь его была достаточно насыщенной, наверное то был просто трёп, что бы не расстроить меня на наших контрастах в сложившейся ситуации. Кажется я уже начал привыкать к такой жизни, и не удивился бы проснувшись в один день покрытый тиной, я бы даже не стал её смахивать, а только махнул бы рукой думая: “и так нормально”. Поэтому я решил, для начала, выбираться из дома, и покупать себе кофе в соседней высотке, и какая разница, что в моих финансах виднелось проявившееся дно: днём раньше, днём позже – главное нащупать ритм, и чем раньше тем лучше. Вроде бы ничего существенного, в тоже время смена обстановки и даже какое-то движение. Напротив находился бизнес-центр, но все небожители отправлялись, наверное, сразу на тридцатый этаж или выше, а я выходил всего лишь на третьем где располагался уютный ресторанный дворик. Там в одном маленьком кафе с утра можно было купить сносный кофе и вкуснейшие круассаны с шоколадной начинкой.

Каждое утро, спускаясь за кофе, я встречал свою соседку. Кажется она была одного со мной возраста, и выглядела до невозможности роскошно. Идеальная фигура, длинные ноги, белокурые локоны спадавшие на плечи, большие голубые глаза и маленький острый носик и если она улыбнулась бы хоть раз, то я забыл бы про кофе и наверное вообще про всё на свете. Я обожал её стиль в одежде, и то, что она никогда не повторялась, не переставало меня удивлять. Я смотрел на своё любимое пальто, которое не снимал уже много лет, и мне становилось досадно за свой вид. Когда она заходила в лифт, я внезапно оказывался в дивном саду, и душная, давящая, до этого, кабинка лифта наполнялась нотами жажды безграничной жизни, свежести и соблазна. Я смотрел на неё, а она всегда смотрела в телефон, и постоянно с кем-то переписывалась. И всё, что нас связывало, было только то, что мы жили в одном доме и встречались каждое утро в лифте. Я здоровался с ней, а она со мной, мы не знали имён друг друга, и я даже не был уверен, что она вообще могла вспомнить при нашей встречи кто я такой, и собственно какое ей было до меня дело.

Я входил в ритм и снова начал раскидывать резюме. На одно из них тут же откликнулись, и хотя место казалось не абы каким, я всё же согласился на собеседование, теперь моим советчиком был пустой кошелёк и это лучший придуманный стимул. Офис находился в нескольких станциях от меня, впрочем совсем недалеко, в такой же стеклянной высотке, что стоит напротив моего дома или можно сказать: той высотки где живу я. Появись я впервые в этом городе то, в большинстве зданий, не нашёл бы и трёх отличий, а может и вообще ни одного. Здесь точно так же на третьем этаже, неведомо почему на третьем, находился ресторанный дворик, где к моему удивлению подавали всё тот же сносный кофе и, я уверен, абсолютно те же круассаны с шоколадной начинкой. Я ожидал пока меня встретят в приёмной на тридцатом этаже, по мне – это уже был уровень, чуть выше, ну или хотя бы поближе к облакам.

В один момент, я едва не подавился кофе, и чудом не залил свою сияющую белизной выглаженную рубашку. В мою сторону направлялась, кажется она парила, но это лишь моё ощущение – моя прекрасная соседка. Она предстала предо мной, а я растерявшись как будто получив точный удар в челюсть, пытался встать, стараясь сильно не опираться на, – не понятно каким образом, – отсиженную ногу, и удержаться на ногах. Она протянула руку и представилась: “Валери” – ударяя на последний слог, а я только промямлил ещё и запнувшись: “Джек Рассел”,– она улыбнулась и я потеряв окончательно остатки собранности поплёлся за ней.

Господи, что за имя, как можно было так наградить своего единственного сына. Среди моих немногих подружек не было собачниц, но все они могли с уверенностью сказать, что у них был Джек Рассел.

Мне показалось моё собеседование прошло отлично, в отличие от моих прошлых интервьюеров, Валери была мила и вела себя очень живо, что не отменяло её профессионализма, а я, кажется, не ударил лицом в грязь, и в какой-то момент тоже почувствовал себя свободно, конечно не выходя за рамки. Мы вышли в приёмную и Валери так же как при встрече, с улыбкой протянула мне руку, и сказала, что перезвонит, возможно, на этой неделе.

Я был воодушевлён, телефон переодически позванивал, почта пополнялась новыми сообщениями, и не хотелось никому отвечать, а только дождаться звонка от прекрасной Валери. Конечно, всё же пришлось согласиться на некоторые приглашения, ведь отказаться всегда возможно, а вот кошелёк сам себя не наполнит, так говорил один великий человек, он же мой дядюшка Ирвин. Другие собеседования показались мне серыми и скучными, с бесконечными анкетами, бесконечными вопросами, с их вечными “я вас поняла” или “я вас понял”, “что бы вы сделали”, и “как вы это видите”. Возвращаясь домой, лишь одно могло порадовать меня – это то, что завтра с утра я вновь увижусь с Валери, и, я думаю, что на этот раз она вспомнит кто я такой, хотя бы из-за одного моего имени.

На следующее утро, встав пораньше, я провел всё время, до нашей встречи, в нетерпении. Снова смотрел в окно и пил кофе, всматривался в суетящихся внизу муравьёв, затем вдаль в попытке разглядеть светлое будущее, и наконец отправился в соседнюю высотку за кофе с круассанами. В лифте я снова встретил Валери, и улыбался как ребёнок увиденной погремушке. Мы поздоровались как обычно, но на этот раз она прибавила Джек Рассел и улыбнулась, а я ответил: “Привет, Валери”. Я снова смотрел на неё, а она непрерывно переписывалась