Ангел пустыни - Евгений Габуния

Евгений Габуния

АНГЕЛ ПУСТЫНИ

Повесть

«В Лондоне на аукционе «Сотби Бернет груп лимитед» за 25 тыс. фунтов стерлингов (40 тыс. рублей по официальному курсу) продана двусторонняя икона Богородицы и Николая Чудотворца, датированная 1531 годом. Как стало известно, эта икона в свое время была похищена из квартиры известного московского коллекционера М. П. Кудрявцева. Имя человека, предоставившего икону на аукцион для продажи, в соответствии с правилами торгового дома «Сотби» не называется. Не называется и имя покупателя уникального произведения древнего русского искусства.

Контрабандный вывоз предметов древнего искусства из СССР ведется при активном поощрении торговцев аукционов на Западе. На аукционах продается до пяти тысяч контрабандных икон в год».

Двойной левкас

Перекрывая разноязыкий гул зала ожидания международного аэропорта Шереметьево, в динамиках прозвучал женский голос, приглашающий пассажиров рейса СУ-241 Москва-Лондон к таможенному досмотру. Со всех концов огромного зала к металлическим стойкам потянулись люди. Оживленно переговариваясь, возбужденные предстоящим дальним путешествием, с простенькими чемоданами в руках заспешили к стойкам советские туристы. Степенно, с достоинством, не торопясь, вышагивали солидные господа и их молодящиеся, не по возрасту ярко разодетые дамы. Туристы задержались возле стоек недолго. Инспектора таможни бегло просмотрели содержимое их чемоданчиков, проштемпелевали таможенные декларации, и туристы оказались по ту сторону барьера, чтобы пройти паспортный контроль.

Люди в синей униформе делали свою привычную работу четко и вежливо, однако иностранным пассажирам пришлось задержаться у стоек подольше: их багаж досматривался детальнее, да и чемоданы у иностранцев были посолиднее. Подошла, наконец, очередь и высокого, представительного господина с румяным благообразным лицом и густой, седой шевелюрой. Впрочем, мужчину с такой внешностью правильнее было бы назвать джентельменом. Он осторожно поставил на обитую белой жестью стойку объемистый чемодан крокодиловой кожи и пузатый, тоже из дорогой кожи, баул и молча протянул инспектору декларацию. Декларация была заполнена по-русски неразборчивым почерком. Видимо, заполнявший ее очень торопился или… нервничал. Из декларации следовало, что подданный ее величества королевы Великобритании Чарльз Бентли Робинсон следует в Лондон и его ручная кладь состоит из двух мест. В графе о предметах искусств значилось: «Икона святого Николая Угодника». Таможенник окинул изучающим пристальным взглядом лицо стоящего перед ним человека. Англичанин встретил этот профессиональный взгляд вежливой холодной улыбкой, однако в его светло-голубых выцветших глазах инспектор уловил беспокойство.

— Откройте, пожалуйста, ваши чемоданы.

Икона лежала на самом верху, бережно обернутая в цветастое махровое полотенце. Видимо, мистер Робинсон, готовясь к досмотру, положил ее на виду, дабы не утруждать таможенного инспектора, да и себя тоже, поисками иконы в недрах объемистого чемодана. «Какой предусмотрительный», — отметил про себя инспектор, осторожно развертывая полотенце. Икона была написана маслом, и на ее блестящей поверхности заиграли блики света. Таможенник повертел икону в руках, чтобы получше разглядеть. С чуть потрескавшейся доски на него устремил взгляд святой Николай Угодник. Обладатель иконы по-прежнему вежливо, чуть снисходительно улыбался, как бы говоря: ничего не поделаешь, досмотр есть досмотр, такая уж у вас, таможенников, работа, я все понимаю.

— Господин Робинсон, у вас, разумеется, есть соответствующие документы на вывоз иконы за границу?

— О, конечно… Прошу извинения, что сразу не показал, — ответ последовал на русском языке; лишь легкий акцент выдавал иностранца.

«Однако по-русски ты говоришь намного лучше, чем пишешь, — мелькнуло у инспектора. — Впрочем, это понятно: долго, видимо, жил в Москве, научился».

Робинсон торопливо достал из внутреннего кармана модного вельветового пиджака пухлый бумажник, порылся в нем и протянул инспектору счет фирмы «Новоэкспорт», в котором значилось, что он, Чарльз Бентли Робинсон, уплатил за икону святого Николая Угодника, относящуюся к началу XX века, 85 фунтов стерлингов; к счету были приложены фотография и описание иконы, скрепленные печатью. Однако инспектор медлил. Наконец, после некоторого раздумья, он произнес:

— Простите, господин Робинсон, но вам придется подождать…

Таможенник, прихватив с собой икону и сопроводительные бумаги, ушел, не оглядываясь, однако почти физически чувствовал на своей спине тревожный взгляд англичанина. Если бы Робинсон последовал за ним, то увидел бы, что инспектор, пройдя через зал, открыл дверь с табличкой «Искусствовед-контролер Министерства культуры СССР».

Искусствовед-контролер, молодой мужчина с окладистой бородой, сидел за столом, потягивая кофе из стакана.

— Вижу, не с пустыми руками пожаловали, Василий Семенович. Опять святая контрабанда? — бородач скептически улыбнулся.

Искусствоведы-контролеры появились в международном аэропорту Шереметьево недавно, когда в связи с антикварным бумом, захлестнувшим Запад, участились попытки нелегального вывоза художественных и исторических ценностей за границу. Поскольку искусствоведы были здесь людьми новыми, таможенники относились к ним несколько недоверчиво и не сразу находили общий язык. Вот и Василию Семеновичу, старому таможенному волку, казалось, что этот молодой бородач слишком самоуверен и недостаточно серьезен для такой ответственной работы. Он не принял шутливого тона по поводу «святой контрабанды» и суховато сказал:

— Прошу посмотреть эту доску.

Не выпуская из рук стакана, бородач взглянул на икону:

— Конец девятнадцатого или начало двадцатого века. Масло. Чем вас заинтересовал этот ширпотреб?

— Не знаю, может, и ширпотреб, в этом вы должны лучше разбираться, сдержанно заметил инспектор. — Однако странно себя ведет владелец этого ширпотреба.

— Странно? — Бородач сделал глоток, ожидая продолжения.

— Вот именно, странно. — Инспектор хотел еще что-то сказать о своих подозрениях, но передумал и лишь добавил: — Нервничает. С чего бы это? Вы уж посмотрите подробнее доску.

Искусствовед с неохотой (так по крайней мере показалось инспектору), отодвинул, наконец, в сторону свой стакан, взял икону, провел ладонью по ее шершавой тыльной стороне, потом взвесил в руке и задумчиво пробормотал:

— Действительно… Что-то слишком легкая для современной доски… Да и шпоны не те. — Он достал лупу и внимательно осмотрел изображение. Так… кракелюры подозрительные. И даже очень. В общем, нужна тщательная экспертиза. А владелец-то доски кто?

— Один англичанин. Фирмач. — Инспектор назвал известную фирму электронного оборудования. — Часто у нас бывает, по-русски говорит не хуже нас с вами.

— Да неужели? — почему-то удивился искусствовед-контролер. — Скажите пожалуйста, научился. Молодец.

Англичанин стоял возле стойки и явно выражал крайнее нетерпение.

— Господин офицер, что это значит? — Он старался говорить вежливо, с видимым трудом скрывая раздражение. — Я рискую опоздать на самолет.

— Не беспокойтесь, господин Робинсон, — самолет без вас не улетит. Но только полетите вы без иконы. Вот документ о том, что временно, до выяснения некоторых обстоятельств, мы оставляем ее в таможне. Если все будет в порядке, мы вышлем икону в Лондон или оставьте доверенность на ее получение вашим друзьям в Москве.

Холеное, чисто выбритое лицо Робинсона покрылось красными пятнами. Весь его джентельменский лоск как рукой сняло.

— Я категорически протестую против этого произвола и требую вызова представителя посольства Великобритании. Я буду жаловаться. Я честный коллекционер, господин офицер.

За годы службы в таможне инспектор повидал всякое, и потому гневная тирада иностранца не произвела на него никакого впечатления.

— Жаловаться — ваше право, господин Робинсон, — однако, позвольте вам напомнить, что мы действуем в строгом соответствии с Таможенным кодексом СССР, и вы обязаны подчиняться нашим законам. Что же касается представителя посольства, то для его вызова не вижу никаких оснований. Он сделал паузу и как бы между прочим добавил:

— В конце концов, если вам так дорога эта икона, за которую вы уплатили, судя по счету, 85 фунтов, вы можете остаться до выяснения интересующих нас обстоятельств.

Убедившись, что дальнейший разговор ни к чему не приведет, Робинсон решил «сохранить лицо» перед этим непреклонным русским чиновником и передал ему свою визитную карточку.

— Здесь мой адрес. Перешлите мою икону, когда выясните все, что вас, — он подчеркнул это слово, — интересует.