Солнечный зайчик - Дмитрий Гаврилов

Гаврилов Дмитрий

Солнечный зайчик

Дмитрий Гаврилов

СОЛНЕЧНЫЙ ЗАЙЧИК

До рези в глазах яркий радостный зайчик бойко скакал по серой в линейку школьной стене. Он то подпрыгивал до самой крыши, вытягивая солнечные лапки, то сбегал к самому тротуару, под ноги хмурых, озабоченных жизнью прохожих. Валька ловил в ладонь еще еле теплые лучики вешнего, все проспавшего светила и бросал их снова на стену одним движением пальцев.

Мимо пронеслась какая-то иномарка...

Валька проводил ее взглядом, но в карман зеркальце не опустил. Зайчик замер на стене, чуть подрагивая, словно пушной зверек, вычесывающий ухо.

Когда красивая машина скрылась за поворотом, Валька вернулся в действительность.

- А это что за ...?

Никакого зайца на стене не было.

Он глянул на небо из-под руки, потом протер серебристую гладь стекла.

- Чепуха!

Солнце все так же светит. Разве, забежало за тучку.

Валька повел зеркалом и снова поймал чудесную лучистую энергию. Еще бы не чудесную - если подставить линзу, она и траву может поджечь! И бумагу, коли лупа большая.

Секунда, и зайчик вновь веселился на клетчатой стене здания, где еще весьма гордыми, но порядком выцветшими буквами значилось: "Ком...изм - это м...лодость мира, и ег...одить молодым".

Дальше, под надписью, совсем внизу, так что если встать на лестницу можно рукой дотянуться, круглые скобки и уже совсем внизу - неприличное слово краской и что-то про мясные продукты.

Валька внимательно перечитал эту большущую надпись "застойного прошлого" и вновь упустил из виду своего солнечного питомца. Ни намека ни следа, а небо все так же ясно...

* * *

- Валентин! Доложите готовность, - прохрипел ЦУП.

- Слушаю вас, Центр! - отозвался он.

- Как настроение? - миролюбиво спросил оператор.

- Во! - показал Валентин большой палец.

- Тогда, даю обратный отсчет, - вновь обрадовал ЦУП.

- Да, скорей бы уже! - молвил астронавт и закрыл глаза.

Первый телепортационный опыт, по-научному - сверхдвижение ("overdrive"), был удачно осуществлен в конце девяностых годов прошлого века. Он только окончил аспирантуру при МФТИ, тема была слишком мудреной, чтобы это выговорить вслух, но в русле последних достижений. Может поэтому, может из каких-то иных соображений, но выбор пал на Валентина.

Иные соображения, что называется, были и основывались на печальной статистике. Из тридцати двух кроликов, подвергнутых телепортации, в точку приема вернулось девятнадцать.

Обезьянам повезло больше. На десять испытуемых пришлось только три потерянных. В Америке мигом подвели научную базу, и по всему выходило, что чем выше индекс интеллекта астронавта, тем больше у него шансов долететь туда, куда пошлют. И хотя этот коэффициент у прочих международников, не в пример Валентину, зашкаливал - русским уступили пальму первенства. Может, из уважения к прошлым заслугам перед сообществом Земли, может оттого, что рисковые они ребята, эти русские. У русских сидит в крови - строить Светлое будущее, ясно, что всегда строят самые отчаянные головы и весьма весьма решительные самоотверженные люди.

Валентин оказался вторым. Юра, тезка того, знаменитого Гагарина первым. Валентин чтил традицию, а еще больше - устав Отряда. Он знал, что подготовлен лучше, но возражать не стал, а слава... Что ж, дело-то житейское. Чего не сделаешь ради истины?

* * *

"Заяц" нервно дрожал, точно предчувствуя непоправимое...

... Будь он повнимательней, этот мальчик, не глядел бы Валька по сторонам - непременно заметил бы смазанное, как хвост компьютерной мышки на экране монитора, скольжение. По стенке школы крался совсем другой зверь. Двигался он по-кошачьи осторожно, не рискуя пересекать тени, образованные козырьком крыши да фонарными столбами, маскируясь на светлой стороне.

Затем - прыжок, и зайца Валькиного как ни бывало.

* * *

Идея сверхдвижения, как считал Валентин, была очень проста. Теория этого вопроса, неплохо разработанная еще в советские времена, в конце двадцатого века, наконец, получила реальное воплощение. За какие-то пару-тройку лет после первых экспериментов, землянами был достигнут впечатляющий прогресс в понимании тех реальных технологий, которые в скором будущем обеспечили бы как путешествия во времени, так и достижение крайне удаленных звездных систем.

Была освоена особая форма материи, так называемая "нейтронная", существующая в природе в виде атомных ядер и нейтронных звезд. Физические ее свойства, изученные в деталях, просто потрясли воображение! Удельная прочность оказалась в миллионы раз прочнее стали, а сверхпроводимость и сверхтекучесть нейтронов внутри кристаллической нейтронной формы позволили в первые же годы нового тысячелетия создать миниатюрные и безопасные термоядерные реакторы, компьютеры с плотностью элементов в миллиард миллиардов раз превосходящей первые ЭВМ, и, наконец - эффективные приемники и передатчики сверхпроникающего нейтринного излучения.

Однако, что самое замечательное, сверхтекучая нейтронная жидкость ядерной плотности стала служить волной-носителем массивных тел, перенося их со скоростью света в том же смысле, как поток электронов и электромагнитное излучение служат носителями "световых объектов" - видимых изображений и голограмм.

Созданные на базе этой нейтронной материи устройства позволили с легкостью и весьма дешево копировать, трансформировать, сливать реальные объекты.

Все происходило точно так же, как люди это делали ранее с картинками, как сливались и разбегались солнечные зайчики на памятной Валентину школьной стене, как рождался двойник, и не один, - разбейся "зеркальце".

- Три! Два! Один!

- Поехали!

* * *

Затуманенным сознанием Он вырвал из окружающей ни на что не похожей действительности хоть какой-то сгусток и попытался сконцентрироваться, одной только мыслью придать таинственному Нечто форму Чего-то.

И это оказалось на удивление просто сделать, если бы Он умел удивляться.

Словно повинуясь фантазии Того, кто некогда был Валькой, а ныне - и черт не знает кто, ни с чем не сравнимая среда пошла клубами, то собираясь, то расползаясь вновь, не быстро и не медленно, не рядом и не далеко.

Может быть, пронеслось мгновение, а может - века, наступил момент, когда выдрессированный волей туман развеялся, и Он очутился на некой поверхности, по которой легко покатился, заскользил неведомо куда, но зная или предчувствуя, что это Его дорога, и только его.

Да и была ли эта гладь поверхностью чего-то иного - тоже вопрос, может, материя, сотканная из звездной пыли и света, а может, школьная стена в клеточку... Линии и в самом деле попадались, сперва похожие на правильные борозды, они вскоре дыбились валами, образуя неправильный рельеф.