Масик продолжается - Петер Европиан

Европиан Петер

МАСИК ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Масика разбудило негромкое жужжание, энергично издаваемое маленьким летающим существом. Проследив глазами источник шума, Масик отметил, что существо имеет черное тельце с тонкими прозрачными крыльями и называется мухой. А сам Масик имеет… И тут оказалось, что последний вопрос представляет из себя нешуточную проблему. Потому что Масик не имел ни малейшего представления о том, кто он такой, что имеет и как называется.

Его память, похоже, представляла из себя одну сплошную дыру — такую огромную, что все воспоминания давно уже должны были выпорхнуть через нее на свободу и унестись в недоступные дали.

Откуда появилась дыра, Масик не знал. Он не знал вообще ничего, даже того, что его зовут Масиком. У него в голове сохранились только сведения о самых простых и повседневных предметах, то и дело представавших перед его внутренним взором и сообщавших о себе: "Это рука" или "Это кровать". Или "это муха".

Немного полежав в постели, он с огорчением констатировал, что попытки вернуть память с помощью волевого усилия не дают никаких результатов, и что так можно изводить себя до бесконечности и не выяснить ни крупицы улетучившейся правды.

А еще ему вдруг очень захотелось на себя посмотреть.

Поэтому Масик откинул одеяло и встал — одним плавным энергичным движением, каким свойственно молодым здоровым организмам подниматься с кроватей.

Его взгляду открылось собственное тело — стройное, физически развитое, с очень светлой кожей и рельефом выступающих мышц. Тело спокойно стояло на ковре, позволяя себя осматривать. Оно явно никуда не спешило.

Постояв, оно подняло руку и коснулось лица узкой ладонью с длинными тонкими пальцами. Кончики пальцев легко притронулись к щеке и тут же отпрянули в сторону, как будто не ожидали встретить преграду.

Масик огляделся вокруг, рассчитывая увидеть где-нибудь поблизости зеркало, но в спальне ничего подобного не наблюдалось, и тогда он пошел искать, во что посмотреться.

Дверь спальни выходила в короткий коридор, застеленный вытертой ковровой дорожкой. Коридор начинался от двери с двумя замками и глазком посередине, и заканчивался кухней — маленькой светлой комнаткой с подвесными шкафчиками и столом, на котором стояли две чашки и чайник.

С каждой стороны коридора было еще по две двери. С той, где стоял Масик — с блестящими круглыми ручками и с высокой узкой вставкой из рельефного цветного стекла, а с противоположной — попроще, без вставок, сплошного белого цвета.

Если здесь была ванная комната, она должна была располагаться за одной из двух последних дверей. Остатки памяти подсказывали, что в ванных комнатах всегда висят зеркала.

Масик открыл первую дверь, но вместо ванной за ней оказался тесный чуланчик с унитазом посередине. Зеркала там не было. Зато вторая дверь не подвела. За ней находилось помещение побольше, а в нем — много разных вещей, тонувших в загадочном полумраке.

Вернувшись в коридор и пощелкав выключателями, Масик заставил полумрак уступить место яркому свету, исходившему от стеклянной лампочки, закрепленной под потолком в черном, забрызганном побелкой патроне.

Зеркало, висевшее в ванной, было старое, с облетевшей по краям амальгамой. Оно располагалось над умывальником. Hа узкой полочке под зеркалом обитали флаконы, тюбики, коробочки и другие полузнакомые предметы. Практически все флаконы были пустыми — лишь кое-где на дне еще оставалось что-то бесцветное, или наоборот яркое, с сочным броским оттенком.

В зеркале отражалось узкое лицо с высоким лбом и темными глазами (большими и загадочными, как будто в них таилась какая-то невероятная тайна), обрамленное прямыми белокурыми локонами, ниспадавшими на спину и плечи, и по-женски изящная шея. Многие склонны именно так описывать эльфов (а другие наоборот рисуют их крошечными созданиями, за спиной у которых находятся прозрачные крылышки). И действительно, встретив Масика в лесу, при условии, что он был бы облачен подобающим образом, в нем было бы легко признать эльфа (впрочем, и без подобающего облачения тоже — его выдавали уши, по-эльфийски заостренные кверху). Только он ничего не помнил ни об эльфах, ни о заостренных ушах.

Тем временем глаза в зеркале продолжали смотреть, пробуждая волнение, зовя к себе и как будто пытаясь что-то напомнить.

Масик приблизился вплотную к своему отражению, так близко, что не видел ничего кроме двух черных колодцев, приглашавших окунуться в себя и обещавших…

И в их таинственной глубине ему что-то открылось. Hе конкретные лица или картины — нет, ничего подобного не было, но зато вместо лиц и картин пришло ощущение широких открытых небу пространств, стремительной скачки, дороги, уносящейся под топот копыт и под звук вдыхаемого и выдыхаемого могучими легкими воздуха, азарт погони, запах пота, блеск и звон металлических одеяний…

Масик какое-то время стоял, не шевелясь и даже почти не дыша, в надежде продлить момент откровения и, может быть, еще что-нибудь разобрать. Hо, он мог бы стоять так часами и ничего не добиться. Ощущение тайны было по-прежнему с ним, но никакого выхода не имело.

Hе найдя внутри себя больше ничего интересного, Маски заозирался, как бы ожидая встретить следы своей памяти в окружающем мире.

Окружающий мир в тот момент был невелик. Больше всего места в нем кроме Масика занимали кафельные стены и потрепанная жизнью "сидячая" ванна.

Из-под ванны виднелись какие-то смутные предметы — тазик с погнутым краем, серая половая тряпка, совершенно сухая и, судя по виду, твердая, как пропитанный солью брезент, ком смятых газет, да еще изрядно полысевшая от долгого употребления швабра.

Hа противоположной от ванны стене висели полосатые полотенца и синий махровый халат. И стоило только Масику взглянуть на этот халат, как он понял нехитрую истину, открывшуюся некогда еще Адаму и Еве и потом приведшую их к чрезвычайно плачевным последствиям — ему вдруг пришло в голову, что он не одет.

Масик облачился в халат, затянул пояс и прислушался к своим ощущениям. Судя по размеру, халат вполне мог принадлежать именно ему, но ощущения никак этого не подтвердили. Впрочем, они также не выказывали никаких возражений.

Снова оказавшись в коридоре, Масик повернул к кухне. Она была невелика, хотя и больше, чем ванная. Кроме стола и подвесных шкафчиков, видневшихся через дверной проем, в ней оказалось еще много всякого разного — например, мойка с сушилкой для посуды и газовая плита. В мойке стояли одна в одной две тарелки.

Верхняя была залита водой, и отмокшая еда плавала в ней темными хлопьями.

Рядом с тарелками лежала вилка.

Вероятно, вся остальная еда, если она конечно была, находилась или в подвесных шкафчиках, или в тихо гудевшем белом ящике, в котором Масик узнал холодильник.

Открыв дверцу холодильника и полюбовавшись несколькими свертками и кастрюльками, он снова закрыл ее. Есть не хотелось.

В шкафчиках обреталась прочая кухонная утварь, коробки и банки со специями.

Иными словами, кухня не содержала ничего личного — ничего, что могло бы навести на нужные мысли. Поэтому Масик повернулся кругом и отправился продолжать свой осмотр.

В третий раз зайдя в ванную комнату, он опустился на корточки и потянул из-под ванны скомканную газету в надежде набрести на что-нибудь ценное какую-нибудь знакомую фотографию или заметку. Однако эта затея осталась невыполненной, потому что раскладывая свое мятое сокровище на полу, он нечаянно дотронулся до уже упоминавшейся швабры — той самой, которая лежала рядом с газетой и тазиком. И от прикосновения швабра вдруг стала меняться, превращаясь в нечто холодное, металлически блестящее, предназначенное отнюдь не для мытья полов…

Перед потрясенным Масиком лежал узкий клинок с длинной крестообразной рукояткой и лезвием, увитым пыльными лохмотьями паутины. В отличие от мечей, которое создают для сказочных теле- и киносериалов, этот, при несомненной гармоничности формы, был строго функциональным, без украшений в виде голов драконов, летучих мышей, прекрасных дев и прочего в этом же роде. Словом — самый настоящий боевой меч. Длина находки составляла что-то около метра.

Масик осторожно обтер меч рукавом халата, а потом попытался им замахнуться, но чуть не обрубил лампочку. Поэтому он вернулся в спальню и уже там попробовал выполнить несколько фехтовальных движений, держа меч двумя руками и стараясь не задеть потолок или люстру — хитрое стеклянное сооружение, свисавшее почти-что на уровне Масиковой головы. Квартира, в которой происходили описываемые события, имела довольно-таки низкие потолки и тесные комнатки, обильно заставленные мебелью, предоставлявшие мало возможностей для фехтования.

Присев на кровать и положив меч рядом с собой, Масик задумался. Остатки памяти подсказывали, что такая квартира и такой меч по какой-то причине плохо сочетались друг с другом.