Секретарша-девственница - Кэтти Уильямс

Кэтти Уильямс

Секретарша-девственница

Глава первая

Бруно возвращался из Нью-Йорка, и Кэти знала, что на этот раз ей не удастся прибегнуть к обычной уловке – исчезнуть за минуту до его появления.

Бруно Джаннелла, попросту говоря, наводил на нее ужас. Их первая встреча состоялась полтора года назад. Тогда Кэти подверглась прямо-таки допросу, учитывая роль, которую ей предстояло играть в жизни Джозефа – крестного отца Бруно. Эти полтора часа показались ей самыми страшными в жизни. Она поняла, что с этим человеком надо избегать встреч. Только так можно сохранить душевное спокойствие.

С тех пор она в совершенстве овладела техникой бегства, возведя ее в ранг искусства. Визиты Бруно Джаннеллы к крестному были краткими, нечастыми и всегда запрограммированными. Спонтанность, как заметила Кэти, не приветствовалась в распланированной жизни Бруно. Данное обстоятельство чрезвычайно радовало девушку, позволяя безошибочно рассчитать время ухода из дома.

На сей раз, однако, избежать встречи не представлялось возможным.

Джозеф, крестный Бруно, накануне попал в больницу с сердечным приступом. Для Кэти это оказалось настоящим шоком. Едва успокоившись, она дозвонилась до Бруно, предварительно перебрав добрую дюжину телефонных номеров Нью-Йорка. Джаннелла выслушал ее бессвязный лепет и заявил, что немедленно возвращается в Англию и что ей надлежит быть дома к моменту его прибытия, после чего в трубке раздались гудки.

Сейчас Кэти сидела в кресле, устремив взор на подъездную аллею с отчаянием приговоренного, ожидающего палача. Заметив неприятеля прежде, чем он переступит порог, она сумеет лучше подготовиться к тягостной встрече.

Но план не сработал. При виде подъехавшего такси кажущееся спокойствие испарилось, а желудок свело спазмом.

Всякий раз, встречаясь с Бруно Джаннеллой, Кэти находила крайне несправедливым сочетание власти, богатства и ума с подобной красотой. Ему следовало бы обладать отталкивающей наружностью или по крайней мере просто непривлекательной. Но внешность Бруно заставляла женщин терять голову. Темные блестящие волосы, карие глаза, чувственный рот, тело совершенных пропорций, словно выточенное искусным скульптором.

Кэти, однако, считала безупречные черты его лица чересчур холодными, выражение темных глаз слишком отчужденным, а в изгибе губ ей виделось нечто жесткое и внушающее страх.

Когда она приступила к работе у Джозефа, старик с гордостью поведал ей о повсеместном внимании, оказываемом Бруно представительницами противоположного пола. Кэти даже подумала, не единственная ли она женщина, не чувствительная к его шарму.

Сейчас Кэти наблюдала, как Бруно расплачивается с таксистом, забирает из машины сумку и чемодан и хмуро созерцает дом. Этот человек постоянно работает, делает огромные деньги и является всеми уважаемым работодателем. Но, помимо этого, Бруно обожал своего крестного отца – единственное чувство, замеченное ею пару раз в его глазах.

Раздался звонок, и Кэти поспешила к двери, чтобы впустить Бруно в дом. Она уже заранее знала, как почувствует себя, увидев его: неуклюжей, бестолковой, некрасивой и безвкусно одетой.

Отворив дверь, Кэти отвела взгляд от импозантной мужской фигуры, возвышающейся перед ней, старательно прочищая горло.

– Входите, Бруно… Я… я так рада видеть вас. Она отступила немного назад, и Бруно, внося вещи, чуть не задел девушку, едва удостоив ее взглядом. – Как прошла поездка? Все в порядке? – Кэти захлопнула дверь, бессильно прислонившись к ней.

Войдя в холл, Бруно остановился, проникаясь атмосферой дома – владение именовалось «Старая школа», ведь крестный отец являлся профессором, а затем медленно повернулся, лицезрея женскую фигурку, робко сжавшуюся перед ним.

Больше всего в жизни его раздражало одно – видеть кого-нибудь до беспомощности запуганным.

Именно такой сейчас выглядела Кэти Уэст. Темные вьющиеся волосы скрывали лицо девушки, потупившей голову, она сжала руки за спиной, и казалось, вот-вот распахнет дверь и бросится бежать прочь.

– Нам нужно поговорить, – решительно произнес Бруно с категоричностью человека, постоянно отдающего распоряжения и привыкшего к полному подчинению своим приказам. – И поскольку я не намерен продолжать стоять здесь и дальше, не будете ли вы так любезны оторваться от двери и не приготовите ли для нас по чашечке чая?

Джозеф превозносил добродетели Кэти до небес, и Бруно никак не мог понять почему. Из этой девушки и слова клещами не вытащишь. Даже если Кэти и представляет собой высокоинтеллектуальную, блистательную личность, она приложила немало усилий, чтобы скрыть от него свои ценные качества. Бруно едва сдерживал нарастающее раздражение.

– Итак, – продолжил он уже на кухне, – пожалуйста, расскажите мне о случившемся, ничего не пропуская. – Он уселся на стул, наблюдая, как Кэти ставит чайник и достает из буфета чашки.

До чего странно оказаться здесь в отсутствие крестного, думал Бруно, испытывая дискомфорт.

Да, он ведет светскую жизнь, владеет квартирами в Париже, Лондоне, Нью-Йорке, но этот дом представлял основу его бытия, а крестный отец – неотъемлемую его часть. Мысль о том, что, возможно, старик болен гораздо серьезнее, чем кажется, что он даже может умереть, точила Бруно изнутри холодным страхом. Однако ему не приходило в голову проявить хоть немного снисходительности по отношению к девушке, хлопотавшей на кухне.

– Скажите мне в точности, что именно произошло?

– Я все рассказала вам по телефону вчера. – Кэти не поднимала головы, ощущая на себе его сверлящий взгляд.

– Вы не могли бы смотреть мне в лицо, когда я обращаюсь к вам? Невозможно вести диалог с человеком, разговаривающим с собственной чашкой!

– Он едва успел выпить чай… – Кэти, взглянув на Бруно, задрожала.

– Что?

– Я сказала, Джозеф едва успел выпить чай…

– Нет, – Бруно прервал ее нетерпеливым взмахом руки, – я имею в виду, что он принял с этим чаем? Может, что-нибудь способное вызвать сердечный приступ? И вполне ли они уверены, что это был сердечный приступ, а не, к примеру, пищевое отравление?

– Конечно, они уверены. Они же все-таки врачи!

– Врачи, но не боги. Все могут ошибаться. – Отпив глоток чая, Бруно слегка ослабил узел галстука и расстегнул две верхние пуговицы рубашки.

Кэти смотрела на него как кролик на удава.

– Не было никакого пищевого отравления, – повторила она, изо всех сил стараясь не давать нового повода для критики. – Он съел пирог, который мы с Мэгги испекли перед этим, и выпил чай с явным удовольствием, но вскоре заметил, что как-то странно себя чувствует и что ему нужно пойти прилечь. И вдруг… – глаза Кэти наполнились слезами, – вдруг он пошатнулся, схватился за грудь и захрипел.