Каждые пятнадцать минут - Лиза Скоттолине

Лиза Скоттолине

Каждые пятнадцать минут

Сэнди, с любовью и благодарностью

Невысказанные эмоции никогда не умирают. Они заживо погребены где-то в глубине сознания и когда-нибудь обязательно проявят себя в самой уродливой форме.

«EVERY FIFTEEN MINUTES» by Lisa Scottoline

Печатается с разрешения Trident Media Group, LLC и The Van Lear Agency, LLC.

© 2015 by Smart Blonde, LLC

© Тогобецкая М., перевод, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Глава 1

Я социопат.

Я выгляжу нормально – но так только кажется. Я умнее, лучше и свободнее любого из вас – потому что в отличие от вас меня не связывают никакие правила, условности, моральные принципы и законы.

Я могу «прочитать» вас мгновенно, присвоить вам порядковый номер и определить все ваши болевые точки, чтобы заставить вас делать то, что мне надо. На самом деле вы мне совсем не нравитесь, но я очень хорошо умею притворяться – настолько хорошо, что вы никогда не заметите, что я притворяюсь.

Я вас обману.

Я всех обманываю.

В одной статье было написано, что каждый двадцать четвертый человек – социопат. И если вы меня спросите, я скажу, что остальным двадцати трем стоит быть повнимательнее. Каждый двадцать четвертый – это почти четыре процента населения, это много социопатов. Анорексиков около трех процентов – и все только о них и говорят. Шизофреников вообще только один процент – но они собирают всю прессу. И никто не обращает особого внимания на социопатов – или, наоборот, все считают нас убийцами, что, конечно, не так уж и далеко от правды.

Не надо впадать из-за нас в паранойю. Нужно просто беспокоиться чуть больше, чем сейчас. Ваши ограниченные мамаши все время беспокоятся – вот только не о том.

Потому что они не беспокоятся обо мне.

Обычный человек считает, что зло – это террористы, убийцы и кровавые диктаторы, а вовсе не «нормальные» люди вроде меня. Он не понимает, что зло может жить прямо на его улице, по соседству. Может работать в соседнем офисе. Может болтать с ним на форуме или читать газету, сидя напротив в вагоне поезда. Бежать по соседней дорожке в тренажерном зале. Или даже жениться на его дочери.

Мы есть. И мы охотимся на вас.

Вы наша добыча.

Мы просто выжидаем. Подстерегаем.

Однажды мне попался тест на социопатию – разумеется, неофициально, потому что только специально обученные профессионалы могут проводить и расшифровывать подобные тесты со сложными названиями. Мой вариант теста был из интернета. Первые два вопроса звучали примерно так:

1. Я считаю себя лучше других.

□ не относится ко мне

□ относится ко мне частично

□ относится ко мне целиком и полностью

Второй вопрос:

2. Я не буду сожалеть, если кого-то обвинят в том, что на самом деле сделал я.

□ не относится ко мне

□ относится ко мне частично

□ относится ко мне целиком и полностью

Всего вопросов там было двадцать, а набрать можно было максимум сорок очков. Тридцать шесть моих баллов означают, что я с гордостью могу именовать себя почти стопроцентным социопатом.

Впрочем, мне не нужны никакие тесты, чтобы понимать, кто я есть.

Я и так это знаю.

И это никогда не было для меня секретом.

У меня нет никаких чувств: ни любви, ни ненависти, ни симпатий, ни антипатий, никаких этих «палец вверх» и «палец вниз» на «Фейсбуке». Хотя у меня на «Фейсбуке» есть аккаунт и заслуживающее уважение количество друзей.

Вот только важно ли мне это?

На самом деле я думаю, что это даже забавно – то, что они мои друзья. Потому что они же понятия не имеют, кто я. У меня вместо лица маска. Свои истинные мысли я прячу. В моих словах полно вежливости, обаяния и ложной искренности. Я могу казаться глупцом или умником – все зависит от того, что вы хотите услышать. И я всегда действую исключительно в собственных интересах.

Я вам не друг и не враг. Если у вас нет того, что мне нужно.

А если есть – я вам не враг. Я ваш ночной кошмар.

Мне часто бывает скучно. Ненавижу ждать. Ожидание меня выматывает. Я сижу в этой комнате по несколько часов – даже видеоигры наскучивают. Одному богу известно, какой идиот сейчас сидит в онлайне и вместе с кучей других таких же прыщавых идиотов взрывает стены, проходит квесты, убивает драконов, проституток и нацистов – и все они играют какую-то роль.

Интересно, понимают ли создатели «Ворлд оф Варкрафт», что их игра – отличный практикум для соципатов.

Геймеры, с которыми я играю, выбирают себе имена типа Кобра-убийца, Меч Смерти или Руби-Круши, но я уверен, что все они школьники. Или студенты колледжа.

Если каждый двадцать четвертый – социопат, то я не единственный геймер, который пытался спалить дом.

Мой герой в игре носит имя Достойный Соперник.

Я каждый день играю роль в реальной жизни – поэтому я почти всегда выигрываю.

Я всегда на шаг впереди, а может быть – на два.

Я все планирую. Я тщательно готовлюсь – и когда наступает подходящий момент, наношу точный удар.

В конце концов я всегда побеждаю.

Никто никогда не заметит моего появления.

Потому что я уже здесь.

Глава 2

Доктор Эрик Пэрриш уже собирался уходить, когда его вызвали в приемное отделение. Чем ближе он подходил к приемному, тем сильнее сжимался у него желудок, а ведь он вот уже пять лет как был заведующим психиатрическим отделением в городской больнице Хэвмайер. Во время таких консультаций в приемном всегда была высока вероятность насилия, а в прошлом году в Дэлавере, в городской больнице какой-то психопат начал палить в местного психиатра и соцработника. Все закончилось весьма трагично: психиатр, который носил при себе оружие, открыл ответный огонь и убил пациента.

Эрик прошел по больничному коридору в сопровождении двух студентов-медиков из своего отделения – парня и девушки, они о чем-то болтали между собой. Он чувствовал, что должен защитить их в случае чего – и себя тоже, причем без оружия. После Дэлавера его работодатели из «Филахелс Партнершип» стали гиперосторожными и провели с ним детальный инструктаж, как вести себя в чрезвычайных обстоятельствах. Эрик никогда бы не принес оружие в больницу: он был врачом до мозга костей, а кроме того, у него были все основания подозревать, что стреляет он неважно.

Довольно неожиданно включились динамики, и из них полилась колыбельная. Это происходило всякий раз, когда в родильном отделении появлялся на свет ребенок, но Эрик при первых звуках мелодии поежился: он знал, что там, наверху, в его отделении, кое-кому сейчас очень плохо. Одна из его пациенток, молодая мать, впавшая в глубокую депрессию после появления на свет мертворожденного ребенка, всегда уходила в эмоциональный штопор, когда начинала звучать эта колыбельная. Эрик просил администрацию не транслировать колыбельную в его отделение, но они ответили, что менять акустическую систему – слишком дорогое удовольствие. Тогда он просил их отключить ее вовсе, но они отказались.

Звуки колыбельной отдавались болезненным эхом у него в ушах, напоминая о том, что он не в состоянии заставить больничных бюрократов прислушиваться к себе. Он понимал, что это лишь маленькая частичка большой проблемы, что к душевным страданиям относятся не так серьезно, как к физическим, и что он, Эрик, не в состоянии в одиночку ничего изменить.

А ведь он был живым доказательством того, что надежда остается всегда. Счастливым доказательством. Еще во время учебы в мединституте он страдал тревожным расстройством, но вовремя распознал симптомы и смог взять все под контроль. С тех пор он прошел курс психотерапии и даже смог отказаться от лекарств. У него больше не было симптомов. Он вылечился.

Он толкнул двойную дверь, ведущую в приемное отделение, битком набитое в этот пятничный вечер. Сестры в униформе сновали из палаты в палату, помощник врача катил компьютерный столик, а несколько одетых в черную форму санитаров беседовали о чем-то около пустых носилок с оранжевым подголовником, лежащих на больничной каталке.

Эрик направился прямо к посту медсестер, и светловолосая сестра отвернулась от монитора, с улыбкой взглянула на него и махнула рукой в сторону смотровой «Д». Все в больнице прекрасно знали, что означает большая красная «П», которая красовалась на его бейджике. Вообще-то «П» означало «правый» – крыло, где находились под охраной душевнобольные, но весь персонал считал, что «П» – это «психи». Эрик наизусть знал все эти шуточки: «Как отличить психиатра от его пациента в больнице? Очень просто – пациенты выздоравливают и уходят…» Он и сам мог пошутить, но никогда не шутил о душевнобольных детях. Такие шутки не казались ему смешными. Он жил среди них.

Студенты-медики смолкли, когда он открыл дверь смотровой – занавеска была откинута и хорошо была видна койка, на которой лежала его пациентка: симпатичная старушка в больничной пижаме, с коротко стриженными серебристо-седыми волосами, удобно расположившаяся на подушках. Рядом с ней сидел молодой человек, с взволнованным видом держа ее за руку. За его спиной стояла доктор Лори Фортунато – маленькая, кудрявая, в накрахмаленном белом халате, ее стетоскоп был щедро украшен наклейками в виде цветочков, чтобы порадовать пациентов из педиатрии. Они с Эриком подружились еще в институте и приятельствовали до сих пор, несмотря на то что она порой была невыносима.