Город каменных демонов - Андрей Ерпылев

Андрей Ерпылев

Город каменных демонов

Стук подошв далеко разносится по ночному городу, отражается от стен домов, многократно усиливаясь и дробясь, создавая впечатление, будто бежит целая толпа…

Однако бегущий один.

Он смертельно устал, дыхание с хрипом вырывается из пересохшего рта, ноги заплетаются и скользят. Свет полной луны, безразлично взирающей с темного небосвода, отбрасывает на стертые камни мостовой длинную уродливую тень. Когда тень ложится на стены домов, кажется, что это и есть жуткий преследователь, настигающий беглеца.

Но не от собственной тени бежит человек. Он поминутно оглядывается, и по его бледному лицу, покрытому испариной, видно, что больше всего на свете он страшится увидеть того, кто гонится за ним…

Никого нет, и человек постепенно переходит на трусцу, а потом и на шаг. Воздух рвет его легкие, вливаясь туда раскаленным свинцом.

Не веря себе, человек останавливается. Он спасен!..

Нет.

Внезапно откуда-то из-за поворота доносятся мерные тяжелые удары, словно, заставляя сотрясаться землю, великан бьет огромным молотом о брусчатку. И звук приближается…

Но человек больше не может бежать! Взвыв от отчаяния, он бросается к первой попавшейся двери и изо всех сил молотит в ее равнодушную твердь кулаками.

– Откройте! Пустите!

Но все дома мертвы и безмолвны…

А страшный грохот все ближе. От него начинают тоненько дребезжать стекла неосвещенных окон, падает и звонко разлетается по брусчатке кусок черепицы…

Лишь пятая или шестая дверь поддается яростному напору беглеца.

Вбежав в подъезд, он прижимается к двери спиной и, глядя расширенными от ужаса глазами в кромешную темноту, ждет, беззвучно шевеля сухими и потрескавшимися губами. Наверное, слова молитвы…

Когда грохот приближается вплотную, он зажмуривается и стискивает зубы…

Что это? Страшные звуки миновали убежище и теперь удаляются. Чудо!

Без сил он опускается на грязный камень и роняет голову на грудь. Сил радоваться спасению уже нет…

Лишь через полчаса он медленно отворяет дверь и осторожно выглядывает наружу…

Они здесь!!!

Неподвижные и кажущиеся еще более страшными в своей неподвижности, они окружают полукольцом площадку перед дверью, а позади ближайших видны еще и еще…

Со сдавленным писком беглец бросается назад, под спасительный кров, но что-то каменно-твердое уже уперлось в спину и медленно, но неудержимо выпихивает его наружу…

– Не-е-е-е-ет!..

Эхо душераздирающего вопля, подобно летучей мыши, еще долго мечется между тесно стоящими домами, пока наконец не находит лазейку…

– Да-а… Ну и учудили вы, герр Виллендорф!..

Бургомистр Стефан Мюллер, плотный краснолицый крепыш, давно переваливший пятидесятилетний рубеж, наконец оторвался от созерцания скульптуры и покрутил крупной лысоватой головой, будто ему жал высокий, от души накрахмаленный заботливой супругой воротничок. В жарко натопленной мастерской толстяк обильно потел, поэтому скульптор – молодой человек аскетической наружности, одетый во все темное, – старался держаться от него подальше.

– Ну и что, к примеру, изображает сия аллегория? – поинтересовался герр Мюллер, тыча напоминающим сосиску пальцем в каменное изваяние. – Не помню я, чтобы магистрат заказывал у вас такую… такого… такое, – выкрутился он из затруднения с идентификацией половой принадлежности истукана.

– В контракте, герр Мюллер, – глуховатым безжизненным голосом ответил молодой человек, – ничего не было сказано насчет того, что именно должно быть изображено. Там черным по белому, правильным немецким языком написано, что магистрат заказывает у мастера Юргена Виллендорфа восемь статуй для украшения присутственного зала новой ратуши.

– Вот-вот! Для украшения… – поднял указующий перст бургомистр, но скульптор весьма непочтительно перебил его:

– В примечании говорится, что члены городского магистрата хотели бы видеть в статуях олицетворение мощи Прусского Королевства, богатства его полей и лесов, трудолюбия, скромности и достоинства граждан.

– И что из перечисленного, по-вашему, олицетворяет это?..

Оба замолчали, разглядывая высеченное из черного блестящего камня странное существо, более всего напоминающее вставшую на дыбы бесхвостую ящерицу. Очень и очень мускулистую ящерицу, увенчанную тяжелой рогатой головой с орлиным клювом. Кривых ног с тремя когтистыми пальцами на каждой оказалось маловато, чтобы удержать монстра на постаменте, поэтому скульптор придал ему еще две дополнительные точки опоры – концы мощных кожистых крыльев, сложенных за спиной наподобие архангельских. Но особенно приковывали внимание глаза – глаза древнего, много повидавшего на своем веку мудреца, с насмешкой глядящие на зрителя из глубоких глазниц, обрамленных густой сетью старческих морщин.

Однако бургомистр кривил душой, отзываясь о чудовище в среднем роде, – его принадлежность к мужскому полу не вызвала бы сомнений даже у слепого…

– Разве в скульптуре мало скрытой мощи?

– Да, мощи у нее хоть отбавляй… – вынужден был признать герр Мюллер. – Но где же богатство полей? Где трудолюбие и скромность граждан? Про достоинство я уже и не говорю.

– Это я намереваюсь раскрыть в следующих скульптурах, – пожал худыми плечами ваятель, кивнув на еще три каменные глыбы, пока прикрытые холстиной и похожие на стоящих торчком мертвецов в саванах. – А после того как магистрат оплатит мне уже готовую…

– Ну уж дудки! – возмутился глава города. – Я не позволю, чтобы святая святых нашего славного Тейфелькирхена была осквернена подобными тва… творениями. А мой голос, пока еще, смею надеяться, не самый последний в городе.

– То есть как? По контракту магистрат обязан мне выплачивать по сто пятьдесят талеров золотом за каждую готовую статую!

– За статую, но не за такое уродство!

– Это и есть статуя!

– Послушайте, молодой человек, – небезосновательно опасаясь апоплексического удара, сбавил напор бургомистр. – Никто не собирается нарушать условий контракта. Напротив, я даже готов выплатить вам прямо сейчас еще пятьдесят талеров в виде аванса, если вы наконец возьметесь за ум и изваяете что-нибудь пристойное. Например, деву Брюнхильду со щитом и копьем или могучего Зигфрида… Доброго нашего короля Фридриха-Вильгельма Третьего, в конце концов. Уверен, что статуя Его Величества у вас выйдет очень похожей на оригинал, и горожане будут довольны…

– И я потратил пять лет в Италии, обучаясь живописи и ваянию, чтобы мне диктовали, что и, главное, как я должен ваять? Пять долгих лет унижений и нищеты, недоедания, позора, в конце концов…