Промежуточный финиш, или Эпикриз эволюции - Александр Лурье

Александр Давидович Лурье

Промежуточный финиш, или Эпикриз эволюции

Кого в наше судьбоносное время беспокоит форма? И так, своего горя невпроворот; тут бы до сути добраться, особенно когда " в поисках пути и душевной смуте". Выковырять ее, родимую и предъявить всему честному люду. Что ж это, братья, за суть такая, истина сияющая, что уродуемся за нее уже который год ("Открой личико, Гюльчатай!")?! Не пришла ли пора назвать ее собственным именем и отпрепарировать; всегда любопытно наблюдать как съёживаются и блекнут идеи при их ближайшем беспристрастном рассмотрении. Наступил сезон разбрасывания камней с последующим разбором полетов.

"Во времена далекие, теперь почти былинные" внезапно был признан факт существования неофициальной реальности и, более того, как-то сквозь зубы разрешили эту альтернативу описывать и обсуждать. Сама идея о множественности истин и миров, кружила головы многим, иногда приводя и к трагическим результатам (вспомните Джордано Бруно). Разумеется, возник вопрос: кто своей капелью озвучит оттаивание целой прослойки, которую так и не отучили от злокозненной привычки задумываться. Социальный ангажемент, может и неприятен, но, как и всё существующее, естественен; только великий писатель говорит от имени всего народа или только себя самого, что в сущности, одно и то же. Удел прочих — представлять интересы групп.

Братья Стругацкие стали рупором интеллигенции 60-х. Впрочем, удачная русификация хемингуэевско-ремарковской стилистики дело немалое, но все же не настолько, чтобы возводить его в ранг феномена; вон Набоков с Буниным в сторонке тулятся, а тут не чета им — властители дум. В идеях опять же дело. Что же было выварено и кристаллизовано Братьями из интеллигентского кипения; заранее огорчу ожидавших фейерверка идей и калейдоскопа откровений: увы, ничто не ново под Луной.

Старое оказалось хорошо подзабытым — усердные наставники были — лишь на одной шестой: снова перезревшие плоды просвещенного рационализма, приевшиеся Европе (не говоря уж о побочных эффектах ХХ века). Уже не раз подавались они и к российскому столу, неоднократно надкусывались, отставлялись за ненадобностью, маненько подгнили, но все еще необъяснимо привлекательны…

Вниманию почтеннейшей публики предлагается: "Как с помощью разума и веры в него построить светлое будущее для всех " — самоучитель для любознательных, издание энное, неоднократно исправленное и дополненное. Вопрос о рае земном никогда не оставлял в покое загадочную славянскую и другие породненные с ней души.

Кажется, Писарев писал, что у обывателя все идеи и представления разложены в мозгу по разным ящичкам и абсолютно не связаны между собой, что, соответственно, затрудняет выводы. Особенно все забывшим и ничему не научившимся, продолжающим движение по замкнутому кругу, пока змее-уроборосу не надоест грызть собственный хвост. Но в исходной точке думается, что если подправить идеологию разумом, то всё прекрасно устроится, и мы увидим небо в алмазах — пророчество классическое, хотя и несколько невнятное. Ведь сама-то Идея неплоха, подрихтовать

чуток, отскоблить и все, что ни сделается — к лучшему.

Между делом времена в очередной раз меняются (нравы штука куда более постоянная), лужи затягиваются льдом. Проблемы, видать, " в консерватории" и, не исключено, во "всей системе научной организации труда". Вывод серьёзный, хотя и вполне очевидный. Король гол, но все еще на троне, а значит может обсуждаться лишь вполголоса и эзоповым языком. Такое почти разрешенное и безобидное во всех отношениях диссидентство, благонамеренная фига в кармане. У продолжающего перелопачивать страницы в поисках истины читателя. Ибо писатели же ни о чем таком

не подозревают и ваяют дальше, модернизируя концепцию.

Добро, оказывается, не явится в мир само собой. Лошадка может и не дождаться появления свежей травки. Но и ставить ее впереди телеги тож не след; можно, конечно, вывести спутники на орбиту, врубить излучатели и — см. ранее — happy end. Спрашивается, чего ж не выводят и не врубают?! Из гуманизма, разумеется, пусть помучаются и выстрадают своё нелёгкое счастье, быть как мы, как боги; неча из феодализма в коммунизм скакать, не изжив всякие родимые пятна.

Но у многих там, в прекрасном далеке, ретивое не выдерживает и рвутся они облагодетельствовать внеземные цивилизации, загоняя и их проторенной дорогой к счастию. При всем том, для блезиру соблюдая принципы невмешательства и постепенности. Такая вот братская интернационалистическая помощь. Ничего не напоминает, а?

Ну, а на острие удара доблестные особисты, кому ж еще интересно копаться в гуманоидном дерьме, реализуя высокое право карать и миловать по усмотрению собственной души?! Вообще, Органы у Братьев Стругацких как жена Цезаря — вне подозрений и выше всякой критики. Бывает, конечно, "своя своих не познаша", но никакого сравнения с Огненосными Творцами: элита, интеллектуалы, руки, сердце и голова в полном соответствии с известной формулировкой. Такое совпадение не оправдывается даже его случайностью.

Где же корни компетентных суперменов-прогрессоров? Интеллигенция в неясной суете вокруг дивана ("Понедельник начинается в субботу"), простой народ погряз в вещизме и погоне за чувственными наслаждениями ("Хищные вещи века", "Второе нашествие марсиан"), Творцов одолевают маразм, бюрократическая путаница ("Сказка о тройке", "Улитка на склоне"). Дети — вот наше будущее! Выращенные наследственными интеллектуалами, они будут лучше, чище, умнее и способнее. Они отринут прошлое, раздвинут тучи и наступит прекрасный новый мир, в котором, надо надеяться, они организуют уютный заповедник для бедных грешных родителей.

И всё, кажется, устроилось — ан нет, не хотят предки в резервацию и всё тут. Прямо как в классике, "мертвые держат живых". Ибо догадываются, что ничего хорошего от "племени младого, незнакомого" ожидать не приходится, разве что брейка с твистом на надгробье да осинового кола на прощанье. Вместе с ними того же опасаются и авторы. И правильно опасаются.

Но, как известно, только сказка сказывается скоро. А пока что можно продолжать упиваться собственным интеллектуальным мужеством, демонстрируя все тот же фрукт в кармане Мировым Силам и пописывая труды, возможно меняющие облик Вселенной. Ибо таково его Предназначение.

И тут в самом что ни на есть бульварном стиле наступает Конец Вечности. Заранее предсказанный, нетерпеливо ожидавшийся и все равно свалившийся как снег на самые горячие головы. Впрочем, в стране, где даже смена времен года всегда приносит катастрофы, последствия и не могли быть иными.

С одной стороны — момент торжества и Обновления Пути Дровнями, до коего и дожить-то не мечталось. С другой же — ужасает точность давних догадок и прозрений; и действительно: интеллигенция погрязла в самокопании и дрязгах, народу лишь благА подавай, власть бессильна и маразматична, органы ленивы и нерасторопны, а наше будущее — да это просто бандиты. Караул, ратуйте, люди добрые!

На этой душераздирающей ноте Братья Стругацкие и кончились. Ибо писатель с испуганной душой — это безвозвратная потеря квалификации. "Отягощенные злом" были первым звонком, "Град обреченный" продемонстрировал, что стол — не инкубатор

для таланта, а всего лишь хранилище, а "Жиды города Питера" подвели жирную итоговую черту.

В образовавшейся Зоне правит бал не духовидец из приблатненных Рэдрик Шухарт, не держиморда-капитан Квотерблад, ни тем более эстетствующий писатель или сумасшедший ученый, а мистер Нолан с люденами (продукция господ генералов Аршманна, Пферда и пр. со товарищи при участии «мокрецов» — общество с ограниченной ответственностью), которые выбрали — и неспроста — пепси. Таков результат "пикника на обочине" западной цивилизации, недописанный финал Синей папки.

А на место Стругацких явились Ярославцев и Витицкий. Очень неглупо: с одной стороны вроде и новый автор, но под старой эгидой; если удалось — видно льва по когтям, если же нет — провал новичка. Уловка не помогла скрыть тотальную ревизию архива в ключе мыслей о Вечном и своем месте в нем. Это уже происходило за миллард лет до конца света, но более что ли отвлеченно, теоретично, так, позы, жесты и красивые слова. Да и Силы тогда были неведомые, с кондачка и не разберешь с какой полярностью. При подбитии же итога в реальном измерении после взаправдашнего конца света прослезились, как водится после перехода с гладкого и терпеливого листа бумаги на отечественные овраги, с незапамятных времен выполняющие роль дорог и — по совместительству — второй национальной напасти.

Ярославцев ужаснулся, осознав подлинное предназначение своего героя. Всё прогрессорство созрело и выродилось в немедленное, жестокое и не всегда праведное полкарание Зла — "Я иду с мечем, судия!". И вечные дилеммы: вправе ли судить и как? Суди нас, судия неправедный?! Да и само исполнение правосудия вызывает не очищение атмосферы и раскаяние, а ужас и желание на всякий случай скрыться. Употребить на службу сей карающий меч, все равно, что заключить договор с Сатаной — для этого необходимо погубить душу. Впрочем, общество и не заслужило иного судьи-палача. А тот, кто идет вслед за ним, будет куда как сильнее предшественника. Это предположение повергает автора в окончательное отчаяние.