Свидание с Эйнштейном - Дино Буццати

Дино Буццати

Свидание с Эйнштейном

Как-то октябрьским вечером после трудового дня Альберт Эйнштейн прогуливался в одиночестве по аллеям Принстона, и тут с ним приключилась странная вещь. Внезапно и без всякой особой причины, когда мысли его свободно перебегали от предмета к предмету, словно собака, спущенная с поводка, он постиг то, к чему всю жизнь тщетно стремился в своих мечтаниях. В какой-то миг Эйнштейн увидел вокруг себя так называемое искривленное пространство и успел рассмотреть его со всех сторон, как вы сейчас можете рассмотреть эту книжку.

Считается, что человеческий разум не в состоянии постичь искривление пространства – не только длину, ширину, глубину, но и еще какое-то загадочное четвертое измерение; существование его доказано, хотя оно и недоступно восприятию человека. Стоит вокруг нас какая-то стена, и человек, несущийся прямо вперед на крыльях своей ненасытной мысли и поднимающийся все выше и выше, вдруг натыкается на нее. Ни Пифагор, ни Платон, ни Данте, живи они до сих пор, тоже не смогли бы ее одолеть, поскольку истина эта не укладывается в нашем мозгу.

Кое-кто, однако, считает, что постичь искривленное пространство все же можно путем многолетних экспериментов и гигантского напряжения мысли. Отдельные ученые – пока вокруг них мир жил своей жизнью, дымили паровозы и домны, гибли на войне миллионы людей, а в тени городских парков целовались влюбленные, – так вот, эти ученые-одиночки благодаря своим героическим умственным усилиям – так по крайней мере гласит легенда – сумели, пусть всего на несколько мгновений (словно какая-то сила вознесла их над пропастью и тотчас же оттащила назад), увидеть и рассмотреть искривленное пространство – непостижимую вершину мироздания.

Но об этом феномене обычно не распространялись, и никто не поздравлял героев. Не было ни фанфар, ни интервью, ни памятных медалей, потому что триумф этот носил сугубо личный характер, просто человек мог сказать: я познал искривленное пространство. Ведь у него не было ни документов, ни фотоснимков, ни чего-нибудь еще в том же роде, чтобы доказать, что это правда.

Однако когда наступают такие моменты и мысль в своем мощном устремлении, как бы найдя едва заметную щелку, прорывается туда, попадает в закрытый для нас мир, и то, что прежде было абстрактной формулой, родившейся и развившейся вне нас, становится самой нашей жизнью, о, тогда в мгновение ока разлетаются в прах все наши трехмерные заботы и печали, и мы – какова сила человеческого разума! – возносимся и парим в чем-то, очень похожем на вечность.

Именно это и произошло с профессором Альбертом Эйнштейном в один прекрасный октябрьский вечер, когда небо казалось хрустальным, там и сям загорались, соперничая с Венерой, шары уличных фонарей и сердце – загадочная мышца – впитывало в себя эту благодать господню. И хоть был Эйнштейн человеком мудрым и мирская слава его не заботила, в этот момент он все-таки почувствовал себя выше толпы, как если бы нищий из нищих заметил вдруг, что карманы его набиты золотом.

И сразу, словно в наказание, таинственная истина исчезла с той же быстротой, с какой и явилась. Тут Эйнштейн заметил, что место, куда он забрел, ему совершенно незнакомо. Он шагал по длинной аллее, обсаженной с обеих сторон живой изгородью; не было вокруг ни домов, ни вилл, ни хижин. Была одна лишь полосатая черно-желтая бензоколонка со светящимся стеклянным шаром наверху. А рядом на деревянной скамье в ожидании клиентов сидел негр. Он был в рабочем комбинезоне и в красной бейсбольной шапочке.

Эйнштейн уже собирался пройти мимо, но негр встал и сделал несколько шагов в его сторону.

– Мистер! – сказал он.

Теперь, когда он встал, видно было, что человек этот очень высок, довольно приятен лицом, удивительно хорошо сложен, по-африкански статен. В синеве вечера ярко сверкала его белозубая улыбка.

– Господин, – сказал негр, – не найдется ли у вас огонька? – И потянулся к нему с погасшей сигаретой.

– Я не курю, – ответил Эйнштейн и остановился – скорее всего, от удивления.

Тогда негр спросил:

– А может, дадите мне денег на выпивку? Он был высок, молод, нахален. Эйнштейн пошарил в карманах.

– Не знаю… С собой у меня ничего нет… Я не привык… Мне, право, жаль… – сказал он и хотел уже идти дальше.

– Спасибо и на том, – сказал негр, – но… простите…

– Что тебе еще нужно? – спросил Эйнштейн.

– Мне нужны вы. Для того я и здесь.

– Я? А что такое?…

– Вы нужны мне, – сказал негр, – для одного секретного дела. И сказать вам о нем я могу только на ухо.

Белые зубы незнакомца теперь сверкали еще ярче, так как стало совсем темно. Он наклонился к уху Эйнштейна.

– Я – дьявол Иблис, – сказал он тихо, – Ангел Смерти, и явился сюда по твою душу.

Эйнштейн сделал шаг назад.

– Мне кажется, – голос его стал резким, – мне кажется, ты хватил липшего.

– Я – Ангел Смерти, – повторил тот. – Смотри…

Он подошел к живой изгороди, отломал от нее одну ветку, и в считанные мгновенья листья на ней изменили свой цвет, пожухли, потом стали совсем серыми. Негр подул, и все: листья, сама ветка – разлетелось в мелкую пыль.

Эйнштейн опустил голову.

– Черт побери! Значит, это действительно конец… Но как же – прямо здесь, вечером… на улице?

– Так мне поручено.

Эйнштейн поглядел вокруг, но нигде не было ни души. Все та же аллея, фонари и далеко внизу, на перекрестке, свет автомобильных фар. Взглянул на небо – оно было ясным, и все звезды сияли на своих местах. Венера как раз заходила за горизонт.

Эйнштейн сказал:

– Послушай, дай мне один месяц. Надо же было тебе явиться как раз в тот момент, когда я завершаю одну работу! Прошу тебя, всего лишь месяц.

– То, что ты хочешь для себя открыть, – заметил негр, – ты сразу же узнаешь там, только пойдем со мной.

– Это разные вещи: многого ли стоит все, что мы без труда можем узнать на том свете? Моя работа представляет серьезный интерес. Я бьюсь над ней уже тридцать лет. И вот теперь, когда осталось совсем немного…

Негр ухмыльнулся.

– Месяц, говоришь?… Ладно, но только не вздумай прятаться, когда он истечет. Даже если ты закопаешься в самую глубокую шахту, я все равно тебя отыщу.

Эйнштейн хотел задать какой-то вопрос, но его собеседник исчез.

Месяц – большой срок в разлуке с любимым человеком и очень короткий, если ты ждешь вестника смерти. Такой короткий – короче вздоха. И вот он уже прошел. Однажды вечером, оставшись наконец один, Эйнштейн отправился в условленное место. Та же бензоколонка, та же скамейка, а на скамейке негр, только поверх комбинезона на нем старая шинель военного образца: ведь уже наступили холода.

– Я пришел, – сказал Эйнштейн, тронув его за плечо.

– Ну, как там твоя работа? Ты закончил ее?

– Нет, не закончил, – с грустью ответил ученый. – Дай мне еще один месяц! Теперь мне хватит, клянусь. Я уверен, что на этот раз получится. Поверь, я работал как одержимый, день и ночь, и все-таки не успел. Но осталось уже совсем немного.

Негр, не поворачиваясь, пожал плечами.

– Все вы, люди, одинаковы. Никогда не бываете довольны. Готовы на коленях вымаливать отсрочку. Предлог всегда найдется…

– Но штука, над которой я работаю, очень сложна. Еще никто никогда…

– Да знаю, знаю, – перебил его Ангел Смерти. – Подбираешь ключик ко Вселенной, не так ли?

Оба помолчали. В туманной, уже совсем зимней тьме было неуютно. В такие ночи не хочется выходить из дому.

– Так как же? – спросил Эйнштейн.

– Ладно, иди… Но знай, месяц пролетит быстро.

И действительно, он пролетел совсем незаметно. Никогда еще четыре недели время не проглатывало с такой жадностью. В ту декабрьскую ночь дул ледяной ветер, шурша по асфальту последними опавшими листьями. Трепетали на ветру выбившиеся из-под берета седые волосы ученого. И была все та же бензоколонка, а возле нее – негр: он сидел на корточках, обмотав голову башлыком, и, казалось, дремал.

Эйнштейн подошел и робко тронул его за плечо:

– Я пришел.

Негр стучал зубами от холода и ежился в своей шинели.

– Это ты?

– Да, я.

– Закончил, значит?

– Да, слава Богу, закончил.

– Матч века окончен? Ну и как, нашел ты, что искал? Разобрал Вселенную по косточкам?

– Да, – с улыбкой ответил Эйнштейн и кашлянул, – в известном смысле можно сказать, что со Вселенной теперь все в порядке.

– Значит, пошли? Ты готов к этому путешествию?

– Ну конечно. Таковы условия.

Тут Иблис вскочил на ноги и расхохотался – громко, открыто, очень по-негритянски. Потом указательным пальцем правой руки он ткнул Эйнштейна в живот; тот едва устоял на ногах.

– Ладно, ладно, старый мошенник… возвращайся домой, давай бегом, если не хочешь застудить легкие… Мне ты пока больше не нужен.

– Ты отпускаешь меня?… Тогда к чему была вся эта затея?