Дочь Вороньего Короля (СИ) - "Sleepy Xoma"

Sleepy Xoma

Дочь Вороньего Короля

Пролог

Утро выдалось на редкость свежим и бодрящим. Гигантских размеров портовый город, именуемый Сентием, лишь начал сбрасывать с себя оковы сна, и еще можно было перемещаться по его улицам, не продираясь через бесконечный людской поток.

По каменной мостовой шли двое: мужчина и женщина. Мужчина был одет в красивую и очень строгую одежду черных тонов без намека на украшения. На левом бедре висел старомодный короткий меч в простых ножнах, на правом — кинжал. Лицо его было гладко выбрито, а волосы — коротко подстрижены. В глазах орехового цвета застыла, казалось, вся боль этого мира, а бледные губы сжались в тонкую линию.

Рядом с ним шагала на удивление высокая — его роста — девушка. Стройная и миловидная, с длинными светлыми волосами, облаченная в мужскую дорожную одежду и вооруженная длинным тонким клинком со сложной гардой, она смотрелась на фоне мужчины, как изящная лань возле готового к прыжку тигра.

Двое ни о чем не говорили, продолжая двигаться в одном им известном направлении, смещаясь к бедным кварталам, туда, где располагалось большое здание, о котором знали все жители столицы — больница Святой. Место, где великая врачевательница Орелия помогала всем нуждающимся.

Остановившись перед массивными, хотя и попорченными временем дверьми, мужчина протянул руку, затянутую в черную перчатку, и, взяв позеленевшее от времени бронзовое кольцо, ударил им о дубовую створку.

Несколько секунд ничего не происходило, затем дверь со скрипом отворилась и на пороге возникла девушка. Если спутницу мужчины можно было назвать милой, то эту молодую темнокожую незнакомку с кудрявыми волосами, чувственными пухлыми губами и огромными глазами — ангелом, сошедшим с небес.

— Да? — мелодичным голосом пропела она.

— Передай госпоже Орелии, что пришел Ридгар, — сухо произнес мужчина в черном.

Глаза девушки стали еще шире, и она склонила голову в почтительном приветствии.

— Проходите, о Ступивший на Путь Вечности, я проведу вас к наставнице.

Мужчина, назвавшийся Ридгаром, кивнул и вошел внутрь. Его спутница двинулась следом.

Темнокожая девушка повела их по коридорам с закрытыми дверьми, из-за которых доносились стоны боли, плач и причитания.

— У вас много пациентов, — заметил Ридгар.

— Голодный бунт в кварталах Пригорода, — пояснила девушка, и, подумав мгновение, добавила. — Уже второй в этом году.

— Понимаю, жизнь бедняков тяжела.

Мужчина прикрыл глаза, точно прислушиваясь к голосу, доносившемуся лишь до его ушей, затем покосился назад и в сторону, будто бы глядя кого-то, стоявшего за левым плечом.

— Многие умрут в ближайшие дни.

— У нас не хватает лекарств, и даже магическая сила наставницы имеет пределы. Она уже не та, что раньше.

— Знаю, Орелия больше не может исцелять тысячи одним мановением руки.

— Да, — с грустью в голосе согласилась девушка, — она и так работает на износ…

— Я могу облегчить муки тех, кого уже не спасти.

Темнокожая красавица резко остановилась, поджав губы, в ее глазах плескалась ярость.

— Мы. Лечим. Помогаем, — разделяя слова, произнесла она.

— Я знаю, — без тени смущения ответил мужчина. — Но вы еще очень молоды, госпожа. Не знаете, что смерть может быть благом.

Девушка собиралась что-то ответить, но ее остановил неестественно ровный голос.

— Алиссия, спокойней.

Приоткрылась дверь и в коридор вышла женщина, закутанная в монашескую рясу. Серый балахон скрывал ее фигуру, а тень от капюшона ложилась на лицо.

— Рид, ты никогда не меняешься, — голос, лишенный эмоций, казалось, принадлежал не человеку, а какому-то хитроумному механизму.

— Ори, — мужчина в черном поклонился вошедшей. — Здравствуй, Целительница, мы давно не виделись.

— Здравствуй, Кающийся. Как твоя ноша?

— Тяжела, как и всегда. Не знаю, смогу ли обрести покой в этом мире, или каком-нибудь ином, но не оставляю надежду. А что насчет тебя?

— Крест, который приходится нести, как сказали бы чада Распятого, никогда не тяготил меня. Помогать другим — благо, и ты это знаешь.

— Да, знаю, Орелия. Хотя наши методы сильно отличаются.

— Это не так важно, — та, что звалась Целительницей, махнула рукой. — Следуйте за мной, вы, должно быть, устали с дороги. К тому же мне не терпится узнать, что за очаровательная юная дева пришла с тобой. Неужели легендарный Кающийся взял себе ученицу?

Они прошли в скромно обставленную комнату, в которой из мебели было лишь несколько стульев, стол, да соломенный тюфяк возле стены, прикрытый грубым шерстяным одеялом. Орелия уселась за стол и Ридгар последовал ее примеру.

— Алиссия, будь любезна, сходи, проверь больных, — попросила Орелия.

— Лира, ты с ней, — четко, по-военному, распорядился Ридгар.

Когда обе девушки покинули комнату, он внимательно посмотрел на собеседницу, точно стремясь проникнуть взглядом в ее душу.

— Мне не очень нравится то, что ты собираешься во всем этом участвовать.

— Невинные страдают.

— Они всегда страдают, таков их удел. Впрочем, — он криво усмехнулся, — раз ты что-то решила, то не передумаешь, так что не вижу смысла тратить время на бесполезные препирательства. Попрошу лишь об одном.

— Да?

— Позволь Лире пожить в больнице, пока мы не вернемся. Она будет помогать твоей ученице.

— Хорошая девочка, — произнесла Целительница.

— Но молодая. Мечтает осчастливить всех.

— А разве мы с тобой не такие же?

Человек в черном хмыкнул.

— Мы с тобой слишком много знаем.

— И все же…

— И все же пытаемся, — закончил за нее Ридгар. — Стало быть, через три дня?

— Да, через три дня.

Он потянулся так, что хрустнули позвонки.

— Так что, приютишь двух бездомных бродяг, прибывших в столицу, — он изобразил нечто, отдаленно напоминавшее улыбку, — верхом на телеге, и сошедших с сего роскошного экипажа лишь перед воротами?

Его собеседница кивнула.

— Я никогда не отказывала страждущим.

Сентий был поистине сногсшибательным местом. Население его исчислялось сотнями тысяч и дилирисцы заслуженно называли свою столицу крупнейшим городом в мире. Если его верфи и торговые ряды и уступали верфям и торговым рядам надменного Вениса, то лишь самую малость. В Сентии можно было купить все, что душа пожелает, и продать любую ненужную вещь.

Но сильнее даже, чем прекрасные виды и заполненные товарами лавки, с ног сбивал запах Сентия. Этот неповторимый букет, в котором нашлось место и аромату нечистот, и благоуханию гнилой рыбы, и, конечно же, нотке восхитительных испарений из красилен и дубилен, оглушал, подавлял и бил, точно кувалда.

Чувствительный нос человека, усевшегося на стене, отделявшей Нижний город от Нового, дернулся, впитывая новый оттенок Сентия, и мужчина скривился, пробормотав ругательство.

Он очень не любил подобные места. Места, где люди замуровывали себя в гробницы из камня, места, где ему тяжело дышалось, места, из которых очень непросто сбежать.

Человек недовольно почесал щеку и еще раз выругался. Потом, подумав немного, сплюнул вниз, следя за полетом слюны. Потом, еще раз подумав, он выругался в третий раз.

И только выполнив этот сложный ритуал, человек тряхнул гривой темных волос и полуобернулся к собеседнику, а точнее — к собеседнице.

— Я понял, — процедил он. — Будет исполнено.

Человек поднялся на зубец, и, не раздумывая, сделал шаг, устремляясь вниз с высоты в добрых два десятка ярдов.

Он приземлился на булыжники, которыми был вымощен маленький неприметный дворик, и от силы удара те раскололись. Мужчина выпрямился, ощерился по-звериному и, не обращая внимания на учиненный разгром, отправился по своим делам.

А в далекой горной цитадели однорукий мужчина фехтовал с девушкой, чье лицо было закрыто маской, изготовленной с таким искусством и тщательностью, что иногда сложно было отличить серебро от настоящей кожи.