Возвращение - Александра Лисина

Лисина Александра.

Время смирения 3

Возвращение

Пролог

Над Проклятым Лесом скопились тяжелые серые тучи. Насытившись влагой, они низко провисли, почти царапая верхушки деревьев и грозя пролить на них целое море. В преддверии ливня полуденный воздух застыл душным маревом, солнце скрылось за пеленой потемневших облаков, прохладный ветер все сильнее раскачивал зеленые кроны, сердито трепал пышную листву и красноречиво предупреждал о том, что скоро случится настоящая буря.

И лишь в одном уголке его предупреждение было излишним: самое сердце Леса неизменно оставалось мягким, тихим и таким же мирным, как и пять веков назад, когда оно впервые почувствовало на себе твердую руку заботливого Хозяина. Здесь почти не было ветра, на ослепительно синем небе по-прежнему приветливо сияло солнце, воздух был чист и свеж, а зеленая стена Кордона оставалась спокойной, надежной и абсолютно неодолимой преградой, через которую не могли проникнуть ни внешние тревоги, ни беды, ни любые грозы.

Стрегон, выбравшись из живого "дома", созданного Лабиринтом специально для редких гостей, внимательно оглядел пустующую поляну. Зацепился взглядом за роскошную траву, устилающую землю мягким ковром, распахнутый зев Драконьей пасти, ведущей в многоуровневые подземелья, роскошные палисандры, хранящие Лабиринт наподобие верных стражей. С удовольствием вдохнул чистый воздух, а затем неожиданно подумал, что это место не зря так надежно отгородили от посторонних: кажется, оно действительно достойно подобной заботы. Просто завораживает своей непередаваемой красотой. Неумолимо притягивает, привлекает, вызывает странное чувство покоя и нечаянно проснувшегося, незаслуженного блаженства. Дарит ощущение случайно подсмотренного, чужого счастья. Потому что неведомый Хозяин, создавший для своей пары это дивное гнездышко, видимо, по-настоящему любит ее. Тщательно оберегает. И делает все, чтобы даже в его отсутствие маленькая Гончая каждый миг ощущала его заботу, трепетную нежность и редчайшую для Перворожденного многовековую любовь, которую он за столько лет сумел не только сохранить, но, кажется, еще и преумножил.

Стрегон, устав стоять на одном месте, медленно вышел из-под живого навеса и опустился на свитую из гибких ветвей скамью. Немного отдохнул, сетуя на собственную немощь, а затем быстро покосился на небо. Правда, почти сразу зажмурился при виде ярко заблестевшей паутины охраняющих заклятий, но все-таки успел заметить, как тяжелые тучи поспешно огибают этот островок покоя, опасливо сторонятся и позволяют его обитателям наслаждаться хорошей погодой, которая за прошедшие пять веков ничуть не изменилась.

Он глубоко вдохнул, пытаясь распознать витающие в воздухе ароматы, однако большая их часть оказалась совершенно незнакомой. Здесь даже растения были изменены настолько, что он с трудом узнал самые обычные маки или эльфийские колокольчики, которые вдруг приобрели немыслимые размеры, необычную лиловую окраску и начали издавать тончайший мелодичный перезвон, словно самые настоящие колокола. То же самое творилось с клевером, маками, обычной крапивой, вьюнками и деревьями. С птицами, жучками, напрочь отсутствующими здесь комарами и даже бабочками, среди которых не было ни одной, способной причинить людям хоть какой-нибудь вред. Стрегон словно в другой мир попал. В красивой сказке очутился. Уснул и неожиданно оказался в чудесном видении, где больше не надо опасаться смертельного удара из-за каждого куста, не надо ждать подвоха. Где можно расслабиться и спокойно отдыхать, не боясь попасть в чей-нибудь безразмерный желудок. Потому что здесь не было ни хмер, ни здоровущих гиен, ни ядовитых цветов, ни плотоядных муравьев размером со взрослую собаку, ни ползучих лиан, серого мха или синей плесени...

Впрочем, нет, хмера все-таки была. Одна единственная, но оттого не менее опасная - вон, лениво развалилась в теньке возле входа в Лабиринт, незаметно посверкивает оттуда странными зелеными глазами и внимательно следит за чужаками, которых вчера привела с собой хозяйка.

Стрегон пришел в себя только этим утром. Внезапно очнулся от искусственного забытья, быстро огляделся, с изумлением сознавая, что они все-таки добрались и, вопреки всему, сделали то, что задумывалось. Терпеливо снес ликование сбежавшихся на шум побратимов и вежливые расспросы касательно собственного самочувствия. Запоздало подивился, что все еще живой и даже может двигаться, хоть и оказался слаб, как котенок. А потом принялся настойчиво выяснять подробности случившегося, потому что прошедшие несколько суток напрочь вылетели у него из головы. Последнее, что помнил: бешеные глаза Гончей, безжалостно разрывающей на части агинцев, и ее мертвый голос, от которого по коже бежали холодные мурашки. А еще - щедрую россыпь кровавых брызг, слетающих с ее парных клинков, и медленно заваливающиеся навзничь тела, в которых больше не осталось жизни.

Неожиданная правда ошеломила его настолько, что Стрегон сперва лишился дара речи. Затем ошарашено крякнул, изумленно округлил глаза и не слишком вежливо поинтересовался, не решил ли гораздый на скверные шутки Лакр разыграть его столь изощренным способом. Однако виновато вздохнувшему ланнийцу не было нужды обманывать или умалчивать о том, кому именно пораженный вожак обязан жизнью; кто заботливо возился с его нагим и совершенно беспомощным телом; страшно рисковал, забирая на себя его боль. Наконец, кто и почему бестрепетно провел его в святая святых Проклятого Леса, погрузив в неестественный сон и позволив проснуться только сейчас, когда раны полностью зажили, память хорошенько затуманилась, а переломанные кости надежно срослись.

Побратимы сконфуженно отводили взгляды, деликатно обойдя вниманием тот факт, что их необычный проводник на самом деле оказался не бессмертным пацаном-полукровкой, пережившим опасное Изменение и принятым в Род Л'аэртэ на правах равного. А маленькой, ладной и невероятно жесткой женщиной, сумевшей так долго скрывать за многочисленными масками свою настоящую суть.

Белка...

Стрегон даже головой помотал, пытаясь избавиться от наваждения, однако это не помогло: откуда-то он уже знал, что все это - правда. Все время чувствовал, подозревал, что с Беликом что-то не так, смутно ощущал, что за всеми его личинами кроется нечто совсем иное. А теперь, наконец, понимал, до чего же ловко они оказались обведены вокруг пальца. Как Тилем (впрочем, с чего бы Владыке Темного Леса давать кому-то отчет в своих действиях?), так и его спутниками, прекрасно знающими, кто такой Ходок, и самой Белкой, зачем-то позволившей шестерым ошарашенным наемникам ненадолго заглянуть себе в душу.