Хозяин зубастой машины - Илья Дворкин

Илья Львович Дворкин

Хозяин зубастой машины

Часть I

1. Про пустырь и сенбернара

Счастливые дни настали для Витьки Круглова — сплошные вокруг события, множество интереснейших событий каждый день.

А сперва было очень плохо. Сперва он думал, что крепко не повезло ему в жизни, и считал себя человеком несчастным.

Сами посудите — это надо же! — чуть-чуть приболел, всего-то на три денёчка, и вот именно в эти дни Лёшка Серов умудрился заболеть желтухой! Другого времени не мог выбрать. И, естественно, в группе карантин. И ему, здоровому человеку Витьке, в детский сад нельзя, сиди себе, кукуй у окна. В тоске. Из-за Лёхи Серова.

Правда, всезнайка Симаков, которому Витька позвонил со скуки по телефону, сказал, что не из-за Серова, а из-за Мишки Пухова. Мишка пососал леденец, а после Лёхе дал пососать. И у того, естественно, сразу началась желтуха, прямо на следующий день. Потому что Мишка рыжий, как огонь. И тут уж или желтуха, или краснуха — другого не жди. Так Симаков сказал, который знает всё на свете.

Мама и папа приходят с работы в шесть часов. А с утра до шести очень много времени, просто сосчитать невозможно как много! Тоскливо одному. И главное — без единого события.

И вдруг всё замечательно переменилось. Из-за пустыря. На него выходят окна Витькиной комнаты.

Раньше это был совсем пустынный пустырь. Одно только и было интересное на этом пустыре — собаки.

Их туда выводили прогуливать все жители окрестных домов. Те, конечно, у кого были собаки. А собак Витька любил. Особенно сенбернара. На Витькин пустырь сенбернара выводил большой печальный старик с пушистыми белыми усами. Витька был уверен, что это старый капитан самого дальнего плавания.

Но однажды Витька увидел старика без сенбернара, с «авоськой», из которой торчала синяя куриная нога да всякие мелкие пакеты из «Гастронома», и вера его в самое дальнее плавание заколебалась. Хотя, какое отношение «авоська» имела к искусству вождения кораблей, он объяснить не мог даже самому себе.

А сенбернар был хорош! Сядет в сторонке от других собак — огромный, с угловатой большущей головой — и думает. Наверняка о чём-нибудь замечательном, своём, сенбернарском. Все остальные собаки просто с ума сходят от зависти и злости — хрипят, лают, рвутся с поводков к сенбернару. И поджарые овчарки, и мордастые бульдоги, и лайки — пушистый хвост колечком, и совсем крошечные собачки, похожие на клубок шерсти.

У Витьки от страха сердце замирает. Но тут сенбернар ме-е-едленно поворачивает лохматую голову, глядит на собак: мол, что это вы так всполошились, ребята? И тогда происходит смешная штука: собаки мгновенно останавливаются под его взглядом, будто на стеклянную стенку налетели, и с визгом — назад.

А Витька хохочет и хлопает в ладоши.

Вот какие незначительные события происходили на унылом пустыре раньше.

Разве можно их сравнить с теми, которые недавно начались! Нельзя, при всём уважении к сенбернару!

2. Важные перемены

Однажды Витька подходит к окну и видит крупные изменения на белом свете. На пустыре стоит громадная машина с зубастым ковшом, а рядом другая машина — кран с решётчатой рукой — выгружает из кузова автомобиля толстенные бетонные плиты.

В жизни таких плит Витька не видел! На одну вся Витькина группа поместится — и ещё останется место для воспитательницы Таисии Владимировны.

Потом пришли какие-то люди с полосатыми плоскими рейками, поставили на треногу прибор, похожий на подзорную трубу, поколдовали с этими таинственными вещами, причём рейку ставили так, что цифры оказывались вверх ногами, и ушли.

Но перед уходом они вбили в землю деревянные колышки с буквами и цифрами и строго-настрого наказали ребятам колышки те не трогать. Витька тогда уж был здоров — и ему разрешали гулять. Он, конечно, тут же разузнал, что люди, забившие колышки, называются геодезистами; прибор, похожий на подзорную трубу, — нивелиром, а рейку ставят вверх ногами потому, что в глазке нивелира она снова переворачивается — и цифры получаются нормальными, а человек, который её держит, кажется стоящим вниз головой, Витька в этом убедился собственными глазами.

Ещё он узнал, что на пустыре построят три двенадцатиэтажных дома, а экскаватор должен вырыть котлованы для фундаментов.

Но важнее всего было то, что Витька познакомился с самым главным человеком на стройке — с машинистом экскаватора.

3. Знакомство

Когда Витька впервые увидел, как работает экскаватор, он понял, что все его прежние мечты полетели кувырком. Он больше не хотел быть ни пожарным, ни водолазом, ни продавцом мороженого, ни капитаном дальнего плавания.

Угадайте, кем он захотел стать, когда вырастет? Правильно. Машинистом экскаватора.

Как она работала, эта стальная, зубастая, рычащая махина! Глаз отвести невозможно!

Отполированными до блеска клыками впивалась она в землю. Огромным ковшом загребала её под себя, легко переносила по воздуху и точнёхонько высыпала в кузов самосвала. Автомобиль приседал под тяжестью и кряхтел.

А если земля осмеливалась сопротивляться экскаватору, он грозно рычал мотором, чуть приподымаясь на гусеницах, словно на цыпочки привставал, и с треском крушил препятствие!

Витька как встал в сторонке, так и остался, будто его приклеили. Сколько он так простоял, неизвестно. Только когда почувствовал, что есть хочется до дрожи в коленках, понял — долго. И значит, давно пора бежать домой обедать.

Ему казалось, что умная машина всё делает сама, он сначала и внимания не обратил на маленькую кабинку с дверцей над самой гусеницей.

Но рокот мотора внезапно оборвался, стальная ручища с зубастым ковшом на конце застыла, дверца кабинки отворилась — и на землю спрыгнул круглолицый, небольшого роста человек в рабочей куртке.

Витька глядел на него во все глаза и не верил, что этот человек сейчас вот, на его, Витькиных, глазах управлял стальной громадиной — и она покорно его слушалась.

Человек неторопливо обошёл экскаватор, аккуратно вытер руки ветошью и подмигнул Витьке.

— Ты чего на меня таращишься, гражданин хороший, будто я чудо-юдо? — спросил он.

Витька растерялся и не ответил.

Человек улыбнулся, кивнул на экскаватор.

— Нравится?

Витька поспешно закивал.

— Родители ругать не будут? Ты уже давненько здесь стоишь. Я тебя приметил.

— Они на работе, — неожиданным басом ответил Витька, — а я на карантине.

— Как это? — удивился весёлый человек.

Витька рассказал про леденец и про рыжего Мишку Пухова, от которого, по словам Симакова, с Лёхой Серовым приключилась желтуха.

Человек рассмеялся и решительно сказал:

— Сейчас будем обедать. Ты хочешь есть. По глазам вижу.

Он легко поднялся в кабину и принёс большой сверток. Не обращая внимания на Витькино смущённое бормотанье, развернул бумагу, расстелил её как скатерть на одной из бетонных плит и заставил Витьку съесть бутерброд с толстой, необычайно вкусной котлетой и с малосольным огурцом. Собственно, заставлять особенно не пришлось — Витька так проголодался, что расправился с бутербродом молниеносно.

— Вот это молодец, это по-нашему, — одобрительно сказал незнакомец и рассказал историю, которую Витька неоднократно слышал от деда. О том, что раньше хозяин кормил работника и глядел, как он ест. Если много и быстро, значит работник хороший.

Витька всегда сомневался в справедливости этой назидательной истории — мало ли обжор-бездельников! Но в словах человека, которого беспрекословно слушалась такая машинища, сомневаться было невозможно.

После обеда человек сказал:

— Ну, а теперь самое время познакомиться. — Он протянул руку: — Василий Иванович Кукин.

Рука была небольшая, но очень крепкая, а ладонь, как панцирем, покрыта мозолями. Витька сжал её изо всех сил и ответил:

— Витя, — подумал и добавил: — Круглов.

— Ну что ж, Витя Круглов, поели, побеседовали — пора и за дело браться. Не надоело глядеть?

Витька замахал руками: не надоело, мол.

— Ну, гляди, милый. Такое сейчас твоё дело — глядеть да учиться. И Василий Иванович полез в свою кабину. Экскаватор взревел, выстрелил синим чадным дымом и ожил, заработал. И тут Витька вдруг вспомнил, что не поблагодарил Василия Ивановича за обед. Он так покраснел, что слёзы выступили. «Эх, ты, — с горечью прошептал он, — эх, ты! Невежа несчастный!»

Витька бросился к экскаватору и остановился удивлённый. Сквозь мутное окошко виден был Василий Иваныч, но лицо его, ещё несколько минут назад весёлое и добродушное, стало строгим и напряжённым, как у лётчика, решившего идти на таран.

Витька видел недавно фильм: точь-в-точь такое лицо было у одного лётчика-истребителя.