Понедельник - день тяжелый - Аркадий Васильев

ПОНЕДЕЛЬНИК — ДЕНЬ ТЯЖОЛЫЙ

(сатирический роман)

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

из которой вы узнаете, какой красивый город Краюха и еще кое-что

раюха город красивый. Это особенно заметно на фотографиях артели «Наше фотоискусство» и на картинах певца родного края Полуекта Безбородова.

Великолепна Краюха зимой — вся в сказочном инее. Еще прелестнее она летом, опоясанная серебристо-синеватой лентой малосудоходной реки Сети, в зелени садов, с тенистыми аллеями двух бульваров и Центрального парка культуры и отдыха. Самое подходящее время для осмотра Краюхи — утро, часов так в пять-шесть. Хороша Краюха в эти утренние часы. Она еще не совсем проснулась, но уже открыла глаза, потянулась слегка. Толчеи на улицах еще нет. Колхозные автомашины и три грузовика райпотребсоюза, доставившие на рынок на комиссионных началах дары щедрой земли и самоотверженного труда, уже прогромыхали. Над пробуждающейся Краюхой тишина, только скрипят двери вытрезвителя, выпуская двух малоизвестных кратковременных посетителей и одного завсегдатая, бывшего парикмахера, ныне пенсионера Сафончикова. Дежурный милиционер, увидев, что Сафончиков, подтягивая на ходу черные брюки из чертовой кожи, понесся по привычному маршруту на рынок — ибо именно там раньше всех открывается пивной ларек, с досадой хлопнул дверью.

Дворники полили центральные улицы. По асфальту на солнечной стороне бежит легкими облачками пар. С Горелой улицы въехал было на Центральную запоздалый представитель некоего обоза, но соловьиная трель бдительного постового решительно повернула его в объезд, на боковые транспортные пути.

Из раскрытых дверей пекарни вкусно пахнет свежими булками и ванильными сухарями. По ступенькам почтамта слетела веселая стайка девушек-письмоносцев — пора разносить вчерашние центральные газеты и сегодняшний, пахнущий краской номер «Трудового края».

Пройдемтесь по улицам Краюхи, полюбуемся ее новыми домами, недавно сданным в эксплуатацию кинотеатром «Спартак», заново отремонтированным фирменным магазином «Свежая рыба». Повсюду высятся краны: на Суворовской строят дорожный техникум, на Советской — ремесленное училище и жилой двадцатичетырехквартирный дом, на Горелой — два дома, на Пушкинской пристраивают к ветеринарной лечебнице новый корпус, на Некрасовской возводят, правда уже пятый год, картинную галерею, на Спортивной заканчивают баню, при которой, согласно информации «Трудового края», будет бассейн для плавания.

А сколько застройщиков без всяких кранов, с минимальным применением современной строительной техники, сооружают разукрашенные деревянной резьбой индивидуальные особняки, повергая в мучительные размышления работников горплана! Размышлять есть над чем: лесу, цемента, кирпича, разной кровли, стекла и прочих материалов продано домов на сто с небольшим, а возводится в два раза больше…

Впрочем, не будем в розовые утренние часы углубляться в торгово-строительную статистику, а спустимся по Центральной улице к новому железобетонному мосту через Сеть. Гранитные парапеты влажны от росы. Хотите получить удовольствие — бросьте с моста в воду окурок и проследите за ним. Сначала он немного покружится около сваи, потом плавно двинется в путь и, кивнув на прощанье, скроется за поворотом. Сразу вспомнится детство, бурный весенний ручей, лодочка, вырезанная из толстой Красноватой сосновой коры, с мачтой из спички и парусом, сшитым из утерянного старшей сестрой платочка…

Кто это торопливо шагает по левой стороне моста? Да ведь это Кузьма Егорович Стряпков, заведующий сектором гончарных изделий горпромсовета. Куда это он в такую рань? Какая сила извлекла его из теплой пуховой перины, купленной по случаю в прошлом году у молодой вдовы отставного полковника Ястребова?

— Кузьма Егорович! Товарищ Стряпков! Куда вы?

Нет, не оглянулся. Видно, спешит по важному делу.

Надо вам сказать, что Кузьма Егорович в последнее время чрезвычайно изменился: всегда чем-то озабочен, даже насторожен, больше помалкивает, словно боится лишнее слово сказать. Куда пропал его смех, заливистый, легкий, как у ребенка младшего школьного возраста?

С Тонечкой, с его племянницей, которая прожила у него больше полугода, а потом невесть чего на него наговорила, как будто все уладилось. Тонечка отбыла к мамаше. Сейчас у Кузьмы Егоровича живет Капа, очень миловидная, пухленькая такая и, судя по всему, умненькая. Ну что ж, стареть ему рано, до пятого десятка еще не дотянул. Смотрите, как он в гору поднимается — словно на парусах. Но оставим пока Кузьму Егоровича — он еще не раз появится на нашем пути… Перейдем к более подробному описанию Краюхи, ее окрестностей и достопримечательностей.

ГЛАВА ВТОРАЯ,

где автор считает своим долгом подробнее рассказать о месте и времени действия

Писатели, особенно сатирические, иногда хитрят. Вместо того чтобы прямо сказать: «В один прекрасный летний день на шумной улице Костромы симпатичный блондин Иван Иванович Носков неожиданно встретил очаровательную шатенку Оленьку…», морочат читателям головы: «В один прекрасный летний день на шумной улице города Н…»

Один из ныне здравствующих писателей на расспросы, почему он пользуется этим самым Н., охотно ответил:

— Для удобства. Представьте, что может получиться, если я напишу: «на шумной улице Костромы». Сразу же пойдут письма, причем многие без марок, доплатные: «Шумных улиц в Костроме много, интересно знать, какую вы имели в виду?», «Иван Иванович Носков вовсе не блондин и, состоя в законном браке, встречаться с очаровательными Оленьками избегает и уж во всяком случае не делает этого днем…»

А если еще профессию товарища Носкова указать — врач, например, или агроном, тогда ждите писем с угловым штампом из горздравотдела или из управления сельского хозяйства, что Ивана Ивановича Носкова в списках личного состава не было и нет, А «город Н.» от этих серьезных недоразумений спасает полностью. Попробуй придерись: Н. — и все тут.

— Не вышло бы обобщения… Кострома, Ярославль или Калуга— это все-таки локально, а «город Н.» — обобщающе. Как тут быть?

Собеседник мой слегка задумался, но потом нашелся:

— Это как повезет. Смотря какой критик попадется. Если доброжелательный, тогда, конечно, легче, а если…

— Как же вы мне посоветуете?

— Я бы прибег к проверенной формулировке: «город Н.» — и баста.

Каюсь, меня долго терзали сомнения. С одной стороны и с другой… И я уже было написал: «Случилось все нижеследующее в городе Н». Потом вспомнил о критиках и решил: «Ладно, на письма читателей я сам отвечу как-нибудь, а критикам вряд ли придется, потому еще нет у нас такого обычая, чтоб автор критику печатно отвечал. До такого равноправия мы еще не дожили — только критик может автора как угодно рассматривать. Со всех точек зрения. А чаще всего со своей собственной, называя ее объективной».

Подумав, я не побоялся в своем повествовании точно указать место и время действия. Итак, случилось все нижеследующее летом одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года в городе Краюхе.

Первое упоминание о Краюхе как о населенном пункте обнаружено в одной из грамот царя Ивана Васильевича Грозного: «И того боярина за хулу и лай на великого государя смерти предати. Дворы у жены, детей и братьев отымати и, хотя они по сыску смерти повинны, живота не лишати и назначить жить в Краюху».

Во времена царя Алексея Михайловича на жительство в Краюху был определен за сквернословие и прелюбодеяние расстрига Антип. Одна из краюхинских улиц до сих пор называется Антипинской, хотя ее давно официально провозгласили Спортивной.

При Петре Первом сюда пригнали стрельцов, случайно избежавших царского гнева. На память об этом событии осталась Стрелецкая гора. Позднее ее называли Осиновой — из-за густого осинника, покрывавшего ее склоны. Лет двадцать пять назад тогдашнему председателю горсовета товарищу Сараеву пришла мысль заменить осину березой. Работники гортопа, обрадовавшись случаю выполнить план без дальних ездок, быстро и начисто вырубили осинник, а попутно прихватили и липы на Садовой улице, сославшись на то, что они, дескать, мешают движению городского транспорта. Сараева вскоре сняли за недостаточную заботу о детских яслях и начальном образовании, и потому берез вместо осин не посадили. Лысую гору до недавних пор все называли Сараевской рощей. Но название это забывается, потому что теперь там буйно поднимается молодой сосняк.

При Николае Первом в Краюху привезли замеченного в вольнодумстве сенатского чиновника Чекина. При последнем тиране ссыльных сюда спроваживали целыми пачками… Из этого можно судить, что Краюха в древние времена благоустройством не отличалась: место ссылки — это, понятно, далеко не курорт.