Погружение во мрак - Юрий Петухов

Юрий Петухов. Погружение во мрак

Пролог

«И прийдет время наше»

Чудовищное давление, восьмидесятикилометровая толща мрака над головой. Тишина. Верная, изнуряющая тишина. И бледные тени неведомых существ, не имеющих плоти, но имеющих тень. Страх одиночества. Исхода нет, Пути отрезаны. И надо идти до следующей перемычки.

Надо!

Он переставил огромную шаромагнитную ступню и ощутил безумное сопротивление враждебной среды. Надо идти! Эти подонки ползут по следам. Добром от них не избавиться. Бесполезно. Все бесполезно! Он опустил голову – титанопластиконовый сплав на глазах терял ребристссть. Еще две-три минуты – и все! Надо успеть добраться до перемычки. Иначе его сомнет медленно расплющивающимся скафандром. Здесь все не так. Это не Земля. Это Гиргея! Жуткий подводный ад, в котором медленно погибают тысячи каторжников. Он вздрогнул. Почему медленно? Многие гибнут очень быстро, многие гибнут мгновенно – они сами выбирают смерть, предпочитая ее мучительному, растянутому на долгие годы гниению. Они умудряются выйти из-под контроля гидроандроидов-охранников... и навсегда растворяются в многокилометровой толще. Подводные гиргейские рудники! Последний приют смертников.

Он сделал еще шаг. И внезапно ощутил себя жалкой амебой, ползущей по дну свинцового океана. И захотелось вдавиться в это дно, вползти в первую попавшуюся трещинку, норку, зарыться в песок... Какой тут песок! Шаромагнитная ступня шаркнула по каменистому дну – будто по сердцу ножом резануло. Мегагидравлика работала отвратно. Он рвался вперед – всем сердцем, всеми мышцами и жилами. Кололо в боку и безумно стучала кровь в висках. Но семидесятитонный скафандр, казалось, тянул назад, непомерной гирей придавливал к гребнистому камню. Нет! Неправда! Без скафа он не сделал бы и полшага. Вперед!

Датчик у виска пронзительно взвизгнул. Проплывший над плечом бешено вращающийся сфероид, рассыпая снопы лиловых холодных искр, сгинул в темноте. Догнали!

Он не стал оборачиваться. Он и так все видел. Обратный сектор дельта-стопора вогнал в грунт еще три сфероида, пятый ушел вертикально вверх. Подлецы! Он знал, что они подлецы и негодяи, но никак не мог свыкнуться с их подлостью. Ведь осталось совсем немного, несколько метров. Сплав не выдерживал, тяжесть, страшная тяжесть – режет плечи, ноги, холодный металл уже прикасается к затылку. Не останавливаться! Шаг. Еще шаг!

Инфралинзы кругового обзора высвечивали из тьмы тени двоих. Серые приземистые фигуры без плечей и голов, глубинные привидения. Привидения на донниках. Ему бы такой, он давно был бы в шахте! Эх, амеба на тарелочке! Он не мог ответить на выстрелы, скафандр был рабочий, в нем предусматривалась только защита от всяких сюрпризов. Жаль!

Еще немного... чуть-чуть. Он вдруг ощутил, что ноги уходят в скалистый грунт, что он проваливается. Но как-то медленно, словно не по правде, а в тягостном замедленном сне. Два сфероида рикошетом отлетели от многогранного шлема, почти и не коснувшись его. Перемычка! Эх, она была совсем рядом!

Черная плита толщиной не менее трех метров мягко скользнула над головой, закрывая провал. Бесцеремонные стальные руки ухватили его с двух сторон, встряхнули и с нарастающей скоростью поволокли по черному неосвещенному ходу. Он ничего не понимал. И ничего не мог поделать. Он только что ушел от погони. И он схвачен. Кем?!

– Спокойно! – прозвенел внутри шлема металлический голос. – Они сюда не войдут, даже если вход будет открыт.

– Кто вы?! – выкрикнул он.

– Терпение, старина, и ты скоро все разузнаешь!

Что-то знакомое, очень знакомое просквозило в этих словах, выражениях. Он содрогнулся... нет, не может быть.

Шлюз.

Второй шлюз.

Гиперпереборка. Тройной стакан-лифт. Сервошлюз.

Дверь...

Обычная, старинная дверь – трехметровый титанобазальт с прослойками зангейского стеклотана и почти архаическим трехосным штурвалом.

– Разблокировка! – пискнуло в шлеме.

Он не думал долго. Чутье не могло обмануть.

– Блок шестнадцать ультра-два, – команда внутреннему «сторожу» отозвалась комариным зудом – блокировка снята.

И тут же он почувствовал, как стальные руки свинчивают огромный шлем, как герметизационные иглы разваривают спайки швов. Процедура разоблачения и, тем более, облачения всегда вызывала у него раздражение. На все про все понадобилось две с половиной минуты.

Он даже не оглянулся на расчлененный суперскаф. Толкнул рукой дверь. Та заскрипела по-земному, ворчливо и занудно, раскрылась. За ней была еще одна, темного дерева, совсем родная, выглядевшая невозможной на этой адской планете. Она открылась тихо, мягко.

– Заходи, Иван, заходи. Гостем будешь! – приглушенно прозвучало из дальнего угла полутемной комнаты.

Он сделал два шага вперед. Остановился. И все сразу увидел, будто зажглись светильники и разогнали мрак.

– Гуг?!

Да, это был именно он, Гуг-Игунфельд Хлодрик Буйный – постаревший, поседевший, с черными провалами под глазами, но он – отчаянный малый, бывший десантник-смертник, избороздивший пол-Вселенной, бузотер, драчун, пьяница, предводитель банды разбойников, терроризировавших старую и обленившуюся Европу, каторжник, друг и приятель. Гуг стоял, привалившись к обшитой деревом стене, огромный как бронеход, как хомозавр с Ирзига.

Стоял и ухмылялся.

– Это ты, Гуг? – ошалело повторил Иван. Он не ожидал увидеть Хлодрика таким. Шел к нему, шел, преодолевая тысячи преград, рискуя жизнью... но чтобы вот так, здесь, в этой комнате?!

– А ты что, Ванюша, думал, я буду по полной срок мотать в рудниках?! Думал, я там с кайлом?! Ошибаешься, Ваня, и недооцениваешь старых добрых друзей.

Он отлип от стены и, сильно хромая, припадая на свой уродливый протез, подошел вплотную, положил руки на плечи.

– Ну, здорово, Иван! Я знал, что ты придешь!

Гуг чуть не придушил его. Он и в нежностях был динозавром, мастодонтом. Иван еле вырвался из объятий расчувствовавшегося викинга-разбойника.

– Да погоди ты, хребет сломаешь! Ну, Гуг! Ну, каторжник, мать твою! Я, понимаешь, спасать тебя шел, с каторги вызволять, а, выходит, наоборот? Слушай, у меня голова сейчас лопнет, я семь суток не спал, пропади пропадом эта поганая подводная каторга, эта чертова Гиргея! Ты хоть что-нибудь понимаешь. Гуг?!

По небритой и оттого седой щеке Гуга-Игунфельда ползла вздрагивающим шариком слезинка. И на каторге старый космопроходец не утратил своей, вызывавшей смех у десантной братии, сентиментальности.

– Ванюша, хрен с ними со всеми, не забивай себе голову. Отдыхай! Время еще покажет, кто кого спас.

– Ошибаешься! Времени у нас нет, – оборвал его Иван. – Его осталось совсем мало, надо успеть, Гуг!