Русский пасьянс - Владимир Пимонов

Пимонов Владимир

Русский пасьянс

Пимонов Владимир

Русский пасьянс

От автора

ЯВЛЕНИЕ ДЬЯВОЛА НАРОДУ

Гадание о будущем России напоминает раскладывание дьявольского пасьянса. Вместо ожидаемого туза все время выпадает шестерка, дама становится королем, а король - валетом. Будто некий шулер сдает нам крапленые карты.

Пасьянс - это своего рода игра с дьяволом. Я не случайно назвал свою книгу "Русский пасьянс". Дьявол для меня - вполне реальный исторический персонаж. Впервые он явился в Россию в плакатном образе революционного матроса, перекрещенного пулеметными лентами. После распада большевистской империи дьявол вновь посетил страну - сначала в обличье "нового русского" с крестом на золотом ошейнике, а потом в ещё более отвратительном и мерзком виде - бывшего чекиста, спрятавшего на время свой партбилет под пачку долларов в квартирном тайнике.

Наступило время оборотней. Они - как карты в дьявольском пасьянсе. Открывая каждую из этих карт, я хочу угадать её подлинное достоинство, скрывающееся за внешней картинкой. Туз или шестерка? Король или дама?

Министр или лакей? Дипломат или вор? Банкир или жулик? Офицер или киллер?

Что выйдет в общем раскладе? Кто победит - Россия или шулер? Чтобы узнать об этом, я предлагаю читателю самому разложить этот "Русский пасьянс".

Глава 1

ШПИОН

Тирасполь взят немцами и румынами,

теперь это уже факт.

И. Бунин. Окаянные дни

ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА

В советские времена у чекистов была шутка: не все шпионы - журналисты, но все журналисты - шпионы. В каждой шутке есть доля шутки, но когда меня действительно приняли за датского шпиона, мне было не до веселья.

Дело происходило в ноябре 1994 года в Тирасполе. В столицу Приднестровской республики я приехал с журналистским заданием от датской газеты "Экстра Бладет", где работал с первых дней эмиграции.

В Тирасполе стояла 14-я армия бывшего СССР под командованием генерала Лебедя - единственный гарант хрупкого мира после нескольких лет кровопролитных боев между правительственными силами Молдовы и "сепаратистами", как их называл официальный Кишинев. Еще не стихло эхо гражданской войны. По ночам в городе раздавались беспорядочные, надрывно-грудные автоматные очереди. На дорогах стояли блок-посты. У продовольственных магазинов выстраивались невообразимые очереди. В темноте. С четырех утра. Стояли за черным хлебом. Других продуктов не было. В очередях - старушки с серыми лицами. В ватниках. Жаловались: "Придешь к полпятому, уже ничего не достанется".

На опустевших улицах попадались редкие прохожие. Машины не ездили. Бензин был на вес золота. Зато на центральной площади гордо реял флаг с красной звездой и серпом и молотом. Символ независимости. От мира?

Запомнились изображения Ленина. В бюстах и на портретах. Во всех присутственных местах. В директорских кабинетах, в школьных классах, в красных уголках. Еще запомнились деньги.

У меня до сих пор хранятся хрустящие рублевые купоны с изображением Суворова. Казна пустовала. Шептались, что власти потратили последние средства на печатание тех купонов за валюту на Западе.

В гостинице, где я остановился, принимали только доллары. По сто за ночь. При средней зарплате местных жителей десять долларов в месяц.

Со мной был мой датский коллега Якоб Андерсен, военный корреспондент, начинавший ещё во Вьетнаме. Путешествовали мы на редакционном автобусе, и у нас, как назло, кончился дизель. Дизеля в республике тоже не было.

- Пишите президенту. Он на горючем задницей сидит! - посоветовал молодой солдатик на заправочной станции.

Я позвонил пресс-секретарю правительства. Куда ещё мог обратиться иностранный журналист в осажденном городе? Пресс-секретарем оказалась милая женщина, которая охотно взялась помочь. Записала нас на прием к президенту Игорю Смирнову в тот же день.

"Вот это демократия, - подумал я, - в какой ещё стране можно так легко попасть к президенту по мелкому бытовому вопросу?"

К зданию правительства, где помещался кабинет президента, мы подошли чуть раньше назначенного часа. Дабы убить время, решили пофотографировать друг друга на фоне статуи Ленина, одиноко возвышающейся на площади перед зданием. Не успел я пару раз щелкнуть камерой, как перед нами выросли милиционеры и люди в штатском. Вежливо попросили предъявить документы. Слава богу, визы были в порядке.

- Иностранцы, значит, из Дании. Придется вам пройти с нами. Вы нарушили закон республики! Памятник Ленину - режимный объект, - сказал милиционер.

В советском лексиконе слово "режимный" означало "секретный", "относящийся к безопасности государства".

Фотографирование "режимного" Ленина без специального разрешения властей приравнивалось к шпионской съемке военного объекта.

Нас препроводили в ближайшее отделение милиции. Милиционеры куда-то исчезли. Остались только люди в штатском. Пришел некий человек в черном костюме. Отвел нас в маленькую комнату, обклеенную обоями в цветочек. Комната выглядела по-спартански. Обшарпанный стол. Три табуретки. Бюстик Сталина на подоконнике, рядом с кактусом.

- А что это за фотоаппарат у вас такой маленький, небось шпионский? начал допрос человек в черном.

- Да нет, обычный. И пленка обычная - "Кодак", - ответил я и решил перехватить инициативу: - Не хотите закурить? - Я достал из кармана початую пачку "Мальборо" и положил её на стол.

- Живет же буржуазия, - со вздохом произнес черный человек.

Тут он сделал плавное, винтовое движение рукой над столом, будто ловил муху. Пачка сигарет исчезла.

- А с кем вы поддерживаете связь в нашей республике? - как ни в чем не бывало продолжал человек в черном.

Я перебирал в голове всевозможные сценарии. Немного нервничал. Всю предыдущую ночь я кутил с каким-то майором из Москвы. Встретились мы случайно в гостинице. Еле стоявший на ногах майор никак не мог попасть ключом в замок своего номера. Я помог ему открыть дверь. Он уговорил меня зайти в гости. И поехало. Одна бутылка, вторая. Майора понесло. Оказалось, что он прибыл из Москвы с секретным поручением - провести инспекцию военной техники 14-й армии. Не подозревая, что я из Дании, набравшийся офицер откровенничал:

- Ничего у них, бля, не работает. Техника - полное говно. Давно пришла в негодность. Хоть в металлолом сдавай. А если завтра война? Ни один танк с места не сдвинется. Горючего-то нет. Запчастей нет. Полный абзац!

А вдруг местные чекисты засекли мои ночные бдения с майором? Он ведь мне военную тайну раскрыл. О небоеспособности армии. Обвинят ещё в попытке получения шпионских сведений. Но обошлось.

Я объяснил, что у нас назначена встреча с самим президентом Смирновым по важному вопросу топливно-энергетического комплекса. Это произвело магический эффект.

- Так бы сразу и сказали! - Черный человек моментально отпустил нас восвояси.

ДАТСКИЙ ПЛАН "БАРБАРОССА"

Президент Смирнов оказался занят на экстренном совещании. Вместо него нас принял усатый пожилой дядька в камуфляжной форме, запачканной чернилами. Представился:

- Здравия желаю! Генерал Кицак, бывший начальник Генштаба. Можно просто Стефан Фролович. Мне поручили выдать вам канистру солярки из президентского резерва. Вот вам... - Генерал протянул мне бумагу с гербовой печатью.

Это было подписанное президентом письмо начальнику заправочной станции с указанием продать нам пять литров дизеля. Хватит, чтобы дотянуть до молдавской границы.

Мы уже хотели прощаться, как генерал добродушно спросил:

- А откуда вы, хлопцы? - Услышав, что из Дании, он перекосился в лице: - Так вы из НАТО! А вы знаете, что наша контрразведка недавно получила информацию о подготовке датских вооруженных сил к нападению на Приднестровскую республику?

- Вы ничего не путаете? Вы уверены, что именно Дания собирается на вас напасть? Последний раз датчане воевали в 1864 году - с немцами!

Я скороговоркой переводил всю эту ахинею своему ничего не понимающему по-русски коллеге. Якоб шепнул мне на ухо:

- Генерал либо сбрендил, либо пьян.

- Да, да, именно Дания, но под руководством ЦРУ США! - горячился генерал и стал вдохновенно излагать подробности датского плана по захвату Приднестровья. Подробности настолько невероятные, что я чуть не упал со стула. От радости. Датский план "Барбаросса"! Наконец-то был сочный материал для газеты...

Вернувшись в Данию, я первым делом позвонил тогдашнему министру иностранных дел Нильсу Хельвегу Петерсену. Прямо домой. Время было позднее. Около двенадцати ночи. Не скрывая иронии, попросил его прокомментировать высказывания приднестровского генерала.

- Чушь какая. Никаких агрессивных военных планов у Дании нет. Я недавно был в тех краях, встречался с президентом Кучмой. У нас с ним прекрасные отношения, - ответил министр.

- Вы не поняли, речь идет не об Украине, а о Приднестровской республике, - настаивал я.