Паруса в океане - Эдуард Петров

Петров Эдуард

Паруса в океане

Эдуард ПЕТРОВ

ПАРУСА В ОКЕАНЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РАБЫ ТИРА

1. АСТАРТ

Под гром тимпанов и завывание флейт из горных теснин выползла лавина факелов и разлилась по холмистой равнине, поросшей редкими деревьями и колючим кустарником. Сирийское селение - несколько плоскокрыших хижин, сложенных из дикого камня, - тотчас утонуло в водовороте дымных стреляющих факелов, паланкинов, стенобитных и метательных машин, запряженных эдомскими мулами и могучими крестьянскими быками из Дельты. Запылали бесчисленные костры, в холодящем горном воздухе заструились запахи вина, хлеба, жареного мяса, фимиама курильниц. Над селением повис плотный, как войлок, гул разноязыких баранов, молитвенных криков жрецов, солдатской брани сотников, бряцанья оружия и дробного стука многочисленных черпаков о днища медных казанов.

Огромная разношерстная армия энергичного и воинственного фараона Нехо, преодолев безводный Синай, вырвались на азиатские просторы, пронеслась всесокрушающим вихрем по землям палестины. У Мегиддо, сильно укрепленной иудейской крепости, известной со времен царя Соломона, фараона встретил царь Иудеи Иосия, не пожелавший пропустить египтян через свои земли. В битве при Мегиддо боги были благосклонны к египтянам: иудеи были разгромлены, крепость сожжена, а старый, упрямый и богомольный Иосия умер от стрелы египетского лучника.

Посадив на иудейский престол угодного ему человека, фараон повел своих наемников на север, к сильной крепости Кархемыш, где засели остатки разбитых ассирийских армий, обложенных со всех сторон воинами Вавилона и Мидии.

Ассирия всегда была непримиримым врагом Египта, египетские женщины пугали детей: "Вот придет ассириец..." Но теперь именно Египет спешил на помощь умирающей Ассирии. Много позже ученые мужи определят действия фараона стремлением завладеть всем ассирийским наследством. На это же наследство претендовал и Вавилон в союзе с Мидией. Именно этот непрочный, но могучий союз и погубил Ассирию. На развалинах Ниневии, "логова львов" ненавистной многим народам ассирийской столицы, - пировали именно они, закованные в железо воины Вавилона и пропахшие конской мочой мидяне. На их глазах бросился в пламя гибнущего дворца последний царь Ассирии...

Египетская армия устраивалась на ночлег. Простые воины-египтяне улеглись на подстилках из сухой травы. Сотники и офицеры расположились в небольших шатрах в зависимости от занимаемого положения при фараоне. На самом краю лагеря разместился отряд наемников под командованием сотника Туга.

Костры уже погасли, пьяные крики и ругань утихли. Наступила мертвая, изредка прерываемая окриками часовых, тишина. Не спалось и двум узникам огромной тюремной ямы, которую ранее использовали для хранения зерна.

Финикиец по имени Астарт, рослый мускулистый мужчина с серьгой и талисманом Мелькарта на груди, и тощий оборванный жрец бога Имхотепа по имени Ахтой долго ворочались, пытаясь уснуть. Судя по молчанию узники были незнакомы. Под утро Астарт не выдержал долгого молчания и попытался завязать разговор.

- Скажи имя твое, жрец, - спросил, наконец он. - Я - финикиец Астарт, родом из Тира, бывший наемник. Жду справедливого суда за попытку побега и драку с сотником Тугом.

- Мое имя - Ахтой, - ответил тот нехотя, - и служу Имхотепу. Я жрец истины, поэтому здесь. - Ахтой извлек из мешка черствую ячменную лепешку, полураздавленную гроздь винограда, поделился с товарищем по несчастью и заработал челюстями, уставившись в одну точку.

Астарт недолюбливал жрецов, хотя и сам вышел из их сословия. Все в Ахтое раздражало финикийца. Однако Астарт не бросил ему в лицо жалкую подачку и не намял бока. Наоборот, лепешка, заскрипевшая на зубах, показалась ему очень вкусной, а виноградины, траченые гнилью, - вообще не сравнимыми ни с чем. Астарт давился и разглядывал Ахтоя.

- Жрецы истины, жрецы мудрости, слышал я о таких. Веками вы бродите по дорогам мира и не можете отыскать свою истину. А ведь истин - россыпи на каждом шагу, хватай любую, запихивай в свой мех.

Египтянин внимательно посмотрел на Астарта:

- Какие же истины ты топчешь, фенеху?

- Если я скажу хоть одну, ты закроешь рот и будешь молчать. Я знаю ваше трусливое племя. А мне так хочется поговорить. Я много дней слышал только голоса шакалов да лесных птиц.

- Говори, не бойся.

- Ну, смотри. Вот первая: даже самый храбрый воин - трус на самом деле. Его страшат боги. Еще? Дай самому мерзкому рабу власть, и все забудут, что он раб и что он мерзок. Мало? Чем глупей господин, тем больше он повелевает.

Нет, фенеху, я жрец бога Имхотепа, и мне надобны другие истины, вздохнул Ахтой. - Я ищу истину истин, которой, не ведая того, следуют и люди, и боги...

- Значит, не очень-то нужны твои истины людям, раз ты здесь?

- Да. Людям угодны истины, помогающие им в их мелких, ничтожных делах. Я же ищу другое. И каждый мой следующий день таит для смертных как добро, так и зло.

В яму заглянул простоволосый маджай, весь увешанный африканскими побрякушками.

Поджались, крысы! - выкрикнул он хриплым, сорванным в битвах и попойках голосом; звучно икнув, он едва не упал в яму.

Потом на узников полились помои и посыпались обглоданные бараньи кости... Астарт бесновался. Ломая ногти, он рвался из ямы, но падал и снова карабкался на стену. Он поднес к самому лицу жреца исцарапанные грязные ладони:

- Эти руки умеют держать меч! Мне бы только выбраться, я бы показал и маджаю, и грязному шакалу Тугу. Помоги мне, Ахтой!

- Нет, - ответил равнодушно жрец, - ради еще одного убийства - не помогу.

- Тогда они меня убьют! И тебя!

- Меня не убьют, я жрец.

Несмотря на вопли финикийца, в яму никто не заглядывал. Астарт зашептал:

- Понимаешь, египтянин, там, наверху, никого! Они ушли! Они думают: побеги совершаются ночью! - Астарт обхватил костлявые плечи Ахтоя. Доберемся до Дамаска, принесем огненную жертву духам гор и через перевал прямо в Тир. У нас будет парусник, я ведь кормчий!.. Только море может сделать жизнь настоящей!..

Жрец решил: "И в Финикии есть святые места... Посмотрю на библейские мистерии, поклонюсь главе Осириса, приплывающей ежегодно в Библ из Египта, побываю у гробницы Санхуниафона..."

- Обещай: не тронешь этих несчастных.

- Туг несчастный? Маджай несчастный?!

Астарт вылез из ямы, сломав ритуальный нож Ахтоя. Кудлатая черная овца на длинной привязи грустно нюхала камни, словно догадываясь: следующая - ее очередь попасть в котел. Стреноженные лошади толпились у опустевшей колоды, выискивая мягкими губами застрявшие в щелях зерна.

- Лезь скорей, пока никого нет!

Ахтой не успел даже завязать свой мех, как Астарта заметили. Тирянин исчез. Послышались крики, звон мечей, злобная брань маджаев.

...Ахтоя притащили за руки и за ноги и бросили в пыль перед походным троном фараона. Жрец истины впервые так близко видел Нехо Второго. Царь был еще не стар. Плоское ливийское лицо его лоснилось и благоухало от дорогих умащений. Вместо двухцветной короны на голове - кожаная шапка с назатыльным платом, расписанным черными и желтыми полосами. Умный властный взгляд фараона подавлял каждого, на ком останавливался. Крепкие руки воина, без перстней и браслетов, плотно сжимали ручки деревянного резного трона, инкрустированного драгоценными металлами, перламутром, красным и черным деревом. Перед ним было существо, которое станет богом после смерти!

Жрец истины подполз к нему и трепетно облобызал царственную туфлю.

- Раскаялся ли ты в своих заблуждениях, жрец? - Голос божества, прозвучавший именно для него, потряс Ахтоя. - Понял ли ты, что истина - в служении Нейт, только Нейт, превознося Нейт перед другими богами?

- Я жалкий раб перед небом, о Владыка мира и Азии. Я не смею изменить моему господину Имхотепу, - лепетал, страдая, жрец истины, тело его сотрясала крупная дрожь.

- Ты пойдешь на кол, жрец. Ты помог бежать дезертиру.

- Я рад уйти от земных ужасов, Владыка, я рад погибнуть мученической смертью, Имхотеп оценит это. В царстве Осириса я познаю все высшие истины - большего блаженства для меня нет.

Приверженцы Нейт, богини саисско-ливийской верхушки, издавна преследовали жрецов бога Имхотепа.

Когда-то Имхотеп, вполне живой, реальный египтянин, выбился в вельможи, благодаря недюжинному уму, таланту писателя и архитектора. Его приблизил к себе фараон Джосер. После смерти Имхотепа постепенно сложился его культ как божества. Молва наградила его прекрасной родословной, которой мог бы позавидовать любой фараон: Имхотеп стал сыном бога Пта и смертной женщины Хротионх. В древности любой мудрец занимался врачеванием, поэтому народный бог Имхотеп, мудрец и ваятель, стал, кроме того, и богом медицины. В Мемфисском некрополе стали справлять его заупокойный культ, и тысячи паломников со всего Египта устремлялись в Мемфис, на родину божества...