Коварное зеркало - Ирина Соковня

Соковня Ирина

Коварное зеркало

Ирина СОКОВНЯ

Коварное зеркало.

Компьютерный детектив.

Вместо предисловия.

Ночь после пожара все спали плохо. К трапезе вышли поздно. Михель даже толком не успел помолиться, но отцу об этом говорить не стал. Подошел для благословения, поцеловал тетушку Анну, на ходу пожал руку сестры Марии и сел на свое место.

Стул Юргена пустовал. Отец взглянул на него и недовольно поморщился. Карл внес блюдо с едой, но отец молитву не начинал, ждал Юргена. Вкусный запах щекотал ноздри. Все были голодны.

Сын, сходи за Юргеном! Я понимаю, что он устал на пожаре, но уже пора вставать. И пусть не забудет ключи от наружной двери мастерской, я не забрал их вчера.

Михель выскочил из-за стола и побежал к флигелю, разбрасывая по двору головешки от сгоревшего каретного сарая. Ювелир был богат и у Михеля в шкафу стояло много красивых туфель. Он мог позволить себе не беречь обувь нога росла быстро. За порванную рубашку отец бранил, за обувь нет знатность и богатство определялись в Германии семнадцатого века по костюмам и драгоценным камням. Тонкие ткани и камни привозили из других стран и они стоили дорого, кожи для обуви было достаточно. Короткие штаны, фасон, которых немцы позаимствовали у французов-эмигрантов, хлынувших в Германию в конце шестнадцатого века, делали из грубых местных тканей. Их Михель рвал довольно часто и безнаказанно. Вот и вчера, на пожаре, серые клюлоты разорвались пополам и сегодня мальчик надел новые, коричневые, а завтра, если захочет, снова наденетдругие серые. Собственно какого-то третьего цвета в одежде для подростков просто не существовало. Конечно, если не считать праздничные рубахи. Они были белыми.

Неожиданная мысль о белой рубахе пришла Михелю в голову тогда, когда он увидел возле конюшни Ференца. На нем была как раз такая рубаха.

"В доме беда, а он в праздничной одежде", - с неприязнью подумал мальчик

Конюх слегка поклонился молодому хозяину. Мальчик небрежно кивнул. Он не любил конюха. Черноволосый, голубоглазый, всегда чисто одетый Ференц был слишком богат для настоящего слуги. После смерти барона фон Энке родители этого красавца, дворецкий и его жена, стали единственными обитателями замка. Поговаривали, что они даже получили какое-то наследство. Однако, не смотря на достаток, Ференц, приехав из путешествия по белу свету, зачем-то поступил в услужение к ювелиру Шварцу, отцу Михеля.

И почему он вернулся? - шептал себе под нос Михель. - Не было его два года и слава Богу. Жил бы себе где-нибудь. Нет, прискакал. И что в нем нашла Бригитта? По-моему он очень противный.

С этими негромкими словами мальчик добежал до флигеля и постучал в дверь. Никто не откликнулся.

Юрген, вставай! - Крикнул Михель. - Все голодные, хотят есть, ждут тебя.

Молчание

Михель толкнул дверь, оказалось не заперто. Он вошел и обмер.

В комнате помощника ювелира был страшный беспорядок, одежда

Юргена валялась на полу, скомканное одеяло лежало поверх соломенной подушки. У двери стояли грубые кожанные башмаки. Это была единственная пара обуви подмастерья.

Короче - Юрген пропал!

Ключи!

Михель огляделся, поднял с пола куртку, штаны, заглянул под подушку, под одеяло - нет!

С криком:

Отец! Беда! - он понесся назад.

По дороге ему вновь попался Ференц и Михелю показалось, что конюх нехорошо улыбнулся.

"Может он знает, где Юрген? А вдруг он его убил? Ведь незадолго до пожара подмастерье и конюх повздорили..."

На крик выбежал отец, но Михель ничего не сказал ему о своих подозрениях. Сообщил только об исчезновении Юргена и ключей.

Ювелир и мальчик быстро поднялись на второй этаж дома и через спальню господина Шварца по внутренней лестнице спустились в мастерскую.

Сначала показалось, что все на месте. Однако уже через минуту стало ясно, что несчастья в доме ювелира продолжаются. Мало того, что вчера сгорел каретный сарай и вся упряжь, мало того, что неизвестно куда исчез подмастерье - каким-то невероятным образом исчезли драгоценные камни, украшавшие ножны от кинжала бургомистра. Да, сами ножны лежали на столе, но известных своим блеском всему городу Глинники сапфиров, изумрудов и алмазов не было. Это означало только одно: ювелир разорен!

Седой отец и тринадцатилетний сын беспомощно сели возле стола.

Бог оставил нас, Михель, - тихо сказал ювелир. - Наверное мы плохо молились.

Михель молчал.

Нужно было искать выход

Закаленные братья

Мама! Где одеяло клетчатое? - Это Лика кричит. Она свою комнату для гостей готовит.

- У Мити спроси! Он его в поход брал. - Это мама из кухни откликается. Она пирог делает.

В рюкзаке на лоджии! - Это уже Митя.

У него нога болит, он вчера поскользнулся, с мороза тридцатиградусного домой спешил Сидит теперь в своей комнате, куда Лика временно перебирается, и ничем в подготовке к приезду гостей помочь не может.

Только ты, Лика, сама туда не ныряй, холодно, опять горло застудишь. Это тоже Митя.

Все верно: Лика неделю хрипела как гусыня,, ни петь, ни говорить не могла.

Папа, принеси одеяло с лоджии! - Это опять Лика.

Сейчас, сейчас, только штрафной пробьют! - Это папа, он хоккей смотрит.

Гав, гав, - лает белый пудель.

Такая вот картина в семье Черновых во вторник вечером. Утром поездом из Санкт - Петербурга должны приехать Камневы - мамин двоюродный брат с женой и двумя сыновьями Сашей и Васей.

Лика с Сашей ровесники, обоим по двенадцать, в раннем детстве вместе росли. Интересно, какой теперь Сашка? Она его, поди, и не узнает. Хотелось бы чтоб был симпатичный, брат все же! Сама Лика девочка очень симпатичная. Глаза голубые, волосы коротко подстрижены, пальчики на руках тонкие, ноготки всегда аккуратые. Лика любит спортивную одежду, но это по будням. В праздники она наряжается. Особенно внимательна девочка к обуви - ступня у неё узка и Лика любит красивые туфли с бантами, пряжками, кожаными вставками. Еще подрастет и будет на каблуках ходить, а пока все больше в кроссовках. Носит она их аккуратно, вот даже одну пару старых решила брату Ваське подарить - почти новые, но стали маловаты.

Васька шкет мелкий, Лика его и не помнит почти, ему тока - тока девять исполнилось. Но, говорят, шустрый - жуть.

Отец мальчиков пять лет работал в Якутии в городе со странным названием Нерюнгри, там они все и жили. Постепенно денег поднакопили и осенью вернулись в Питер. Теперь вот на зимние каникулы в Москву едут, а тут мороз страшенный, на улицу нос не высунуть. Хотя для якутян московские тридцать градусов - чепуха, семечки. Ребята закаленные: у них и пятьдесят бывало. Ужас!

Лика холод не любит, спасибо в квартире теплынь, батареи раскаленные, так что она бегает по комнатам в шортах и футболке. Подушки перетаскивает. Митя примостился между компьютером и вентилятором. Больную ногу задрал на стол. Так меньше ноет.

Он дня три дома просидит - ему больничный дали. А может и продлят, нога - то вон как распухла! Честно говоря, хоть и больно, но Митя рад новую виртуальную программу с историческим сюжетом дошибить сможет, а то все времени не хватает.

Митя старше Лики на двенадцать лет, но они очень дружат. И вовсе это неважно, что брат уже инженер - программист, а Лика в седьмом классе и к компьютеру глубоко равнодушна. Зато она в музыкальной школе и у них есть общее увлечение - современная музыка. Лика, между прочим, со временем собирается поступать на эстрадное отделение музыкального училища, потом в рок группе будет работать, клавишницей и на подпевках. Соло - то вряд ли потянет, голос слабоват, хотя кто знает - он с годами меняется. Может из неё ещё звезда получится. Мама, конечно, об этом и слышать не хочет, а вот Митя поддерживает.

Интересно, что Сашка скажет, когда услышит, как она поет?

"Эй, мамбо, мамбо Итальано!" - затянула Лика во всю мощь вылеченного горла.

Уже пошел на лоджию, - откликнулся отец.

- Гав, гав! - Ну, этот разве может молчать!.

Старинная погремушка.

А это у вас что? - веснушистый светловолосый Васька с трудом вытащил из-за шкафа на середину комнаты какое-то странное сооружение из двух камней, железа, болтов и гаек и вопросительно посмотрел на Митю своими зеленоватыми глазами, с любопытством мигавшими из-под белесых ресниц.

Это называется испанский сапожок. Применяли для пыток во времена инквизиции. На ногу накручивали и начинали сдавливать. Человек от боли на все соглашался - женщины признавались, что они ведьмы, мужчины, что колдуны. Раскрываемость преступлений против Господа Бога была тогда на очень высоком уровне, - Митя поморщился и повернул больную ногу.

Мить, тебя-то где пытали? - улыбнулся Сашка и подложил брату подушку под пятку.

Да, да, - подхватил Вася, - и в чем ты сознался? Где твое помело? Ступа и чего там у вас, у колдунов еще - то должно быть?

Не чего, а что. У них всякие яды и зелья заговорные, - Лика смотрела на морозное солнце сквозь хрустальную друзу. Было красиво. Друзу, кусок хрусталя величиной с полбатона, привезли Камневы. Сашка нашел её сам, когда в Нерюнгри ходил в горный поход с геологическим кружком. В Якутии такие друзы тоже редкость, а вот ему повезло - целых три штуки отыскал. Одну Лике подарил.