Дж Б Ш, модель 5 - Рэй Брэдбери

Брэдбери Рэй

Дж Б Ш, модель 5

Рэй Брэдбери

Дж.Б.Ш., модель 5

Пер. - Р.Герман.

- Чарли! Ты куда?

Члены экипажа, проходя мимо, его окликали.

Чарлз Уиллис не отвечал.

Он нырнул в трубу и стал плавно падать сквозь дружелюбно урчащее нутро космического корабля. Падая, он думал: "Уф, наконец-то!"

- Чак! Куда держишь путь? - услышал он.

"Чтобы встретиться с мертвым, но живым, - подумал он, - холодным, но теплым; с тем, кто для меня недосягаем, но сам ухитряется дотянуться до меня и меня тронуть".

- Идиот! Дурак! - послышалось вслед.

Откликнулось эхо. Он улыбнулся.

Тут он увидел Клайва, своего лучшего друга, - тот, в другой прозрачной трубе, плыл навстречу. Уиллис отвел глаза, но голос Клайва пропел через похожий на маленькую морскую раковину радиоприемник у него в ухе:

- Я хочу с тобой поговорить!

- Потом!

- А я знаю, куда ты отправился. Глупо!

И Клайв исчез, а Уиллис все так же медленно падал, и руки его теперь дрожали.

Подошвы его ботинок коснулись пола. Как всегда, стало до боли радостно.

Между кожухами, скрывавшими машинное оборудование корабля, петлял узкий проход. "Боже, - подумал он, - да это чистое сумасшествие! Мы в Космосе, в каких-нибудь ста днях пути от Земли, а все уже как с цепи сорвались, почти каждый член экипажа сейчас набирает код на своем личном, предназначенном для любовных ласк аниматронном устройстве, и потом в сомкнувшейся, как створки раковины, кровати оно будет напевать без слов и ласково его касаться. А чем в это время занимаюсь я? А вот чем".

Уиллис заглянул в небольшое складское помещение.

Там, в вечном полумраке, сидел старик.

- Сэр, - позвал Уиллис. - Шоу, - немного подождав, сказал он тихо. - О, мистер Джордж Бернард Шоу!

Старик будто проглотил некую мысль - глаза его широко открылись. Он обхватил свои костлявые колени и резко рассмеялся:

- Клянусь богом, я принимаю это все!

- Что именно вы принимаете, мистер Шоу?

Голубые глаза мистера Шоу, вспыхнув, обратили свой взгляд на Чарлза Уиллиса.

- Вселенную! Она мыслит, следовательно, я существую! Значит, я должен принять ее, не так ли? Садитесь.

Уиллис сел в полутьме прохода и, обняв колени, словно обнял собственную обжигающую радость: наконец-то он снова здесь!

- Угодно вам, чтобы я прочитал ваши мысли, юный Уиллис, и рассказал, что вы натворили со времени последней нашей беседы?

- Вы и вправду можете читать мысли, мистер Шоу?

- Слава богу, нет. Ну не ужасно ли было бы, если бы я, древний, как клинопись, робот-копия Джорджа Бернарда Шоу, знал также, шишки каких способностей у вас на голове, или умел толковать ваши сны? Это было бы непереносимо.

- Но сами вы разве переносимы, мистер Шоу?

- Touche! Да, кстати, - старик запустил худые пальцы в свою рыжеватую бороду, потом небольно ткнул Уиллиса в бок, - почему, хотелось бы мне знать, вы только один на этом звездном корабле, кто меня навещает?

- М-м, сэр, видите ли...

Щеки молодого человека ярко зарделись.

- А, конечно, я понимаю, - сказал Шоу. - Корабль - это пчелиные соты, и в каждой ячейке - счастливый трутень, а возле него воркует и сюсюкает механическая, ловкогубая, сообразительная игрушка-кукла.

- Не сообразительная, как правило, а тупая.

- Вот как? Разумеется. Но не всегда бывает так, как в этот раз. В прошлое мое путешествие капитан пожелал играть в скрэббл, пользуясь исключительно понятиями и именами персонажей из моих пьес. Но вы-то, странный мальчик, почему вы сидите около этой вот страхолюдной развалины? Вас разве не привлекает ласковое и нежное общество там, наверху?

- Путешествие предстоит долгое, мистер Шоу, два года пути за орбиту Плутона и столько же времени обратно. Для общества наверху времени будет предостаточно. А вот для наших с вами бесед времени всегда будет мало. У меня сновидения козла, но гены праведника.

- Хорошо сказано!

Старик легко вскочил на ноги и стал прохаживаться взад-вперед, задирая бороду то в сторону Альфы Центавра, то к туманности в созвездии Ориона.

- Какое меню у нас сегодня, Уиллис? Может быть, начнем с предисловия к "Святой Иоанне"? Или же...

- Чак!

Голова Уиллиса непроизвольно дернулась. Морская раковинка шептала у него в ухе:

- Уиллис! Это Клайв. Ты опаздываешь на обед. Я знаю, где ты. Я сейчас спущусь. Слушай, Чак...

Уиллис хлопнул себя по уху. Голос оборвался.

- Быстро, мистер Шоу! Вы... бегать можете?

- Может ли упасть с солнца Икар? Вперед! А эти мои худые и длинные, как у кузнечика, ноги догонят и перегонят вас!

Они побежали.

Они бросились вверх по винтовой лестнице, а не воспользовались трубой, и уже с верхней площадки, оглянувшись назад, увидели, как в гробницу, где снова и снова оживал мертвый Шоу, нырнула тень Клайва.

- Уиллис! - донесся оттуда его голос.

- А пошел он в преисподнюю, - сказал Уиллис.

Шоу расцвел.

- В преисподнюю? О, ее я знаю. Пойдемте со мной. Я покажу вам все ее достопримечательности.

Смеясь, они прыгнули в трубу, и их понесло вверх, как два перышка.

Здесь были звезды.

Только отсюда ты мог, если у тебя было на то желание, видеть Вселенную и миллиард миллиардов звезд, льющихся и льющихся сквозь нее сливками с невероятных, бросающих вызов воображению молочных ферм богов. Или по-другому: наш Господь занемог и, ворочаясь во сне, опечаленный своим творением, выплескивает из себя эту повергающую в трепет красоту и рождает миры-динозавры, крутящиеся вокруг сатанинских солнц.

- Все это только у нас в голове, - заметил мистер Шоу, чуть покосившись на своего молодого спутника.

- Мистер Шоу! Вы читаете мысли?

- Чушь. Я читаю лица. Всего-навсего. На вашем ясно все написано. Я взглянул - и увидел Иова страждущего, Моисея перед Неопалимой Купиной. Подойдите сюда. Давайте заглянем в Бездну и посмотрим, чем занимался Бог десять миллиардов лет, прошедшие после того, как он столкнулся с самим собой и породил Пространство.

Они стояли и обозревали Вселенную, считали звезды до миллиарда и дальше.

- О-о! - простонал вдруг молодой человек, и из его глаз закапали слезы. - Почему я не жил, когда жили вы, сэр? Почему я не знал вас того, настоящего?

- Самый лучший Бернард Шоу - я, - возразил старик, - одна начинка, и никакой тебе подгорелой корочки. Фрак на человеке лучше самого человека. Держись за фалды, и ты не погибнешь.

Вокруг простирался Космос, огромный, как первая мысль Бога, глубокий, как его первый вздох.

Они стояли - один высокий, другой маленький - у обзорного окна, и когда им хотелось увидеть, во всем ее великолепии, туманность Андромеды, им достаточно было нажать кнопку, и электронный глаз, словно втянув туманность, мгновенно ее увеличивал и приближал.