Танцующая в неволе (СИ) - Перова Алиса

Танцующая в неволе

Алиса Перова

ГЛАВА 1 Париж - 2003

 2003 год

 Париж

Если бы в мире не существовало этого города – его непременно следовало выдумать. И это не чьи-то там слова – это придумала я, когда впервые окунулась в эту удивительную атмосферу. Кто сказал «Увидеть Париж и умереть»? Пафосная ерунда! Увидеть и воскреснуть, захотеть жить, любить и танцевать – вот что такое настоящий Париж. Он восхищал и завораживал своим изысканным великолепием. И меня не интересует ничьё альтернативное мнение. Будь то великосветский Демон, знающий всё обо всём, или вечно недовольная дворничиха, ненавидящая всех парижан и туристов и проклинающая Париж каждое утро.

Этот город принял меня в свои объятия и подарил забытое ощущение счастья и, как ни удивительно – умиротворения. Наверняка это покажется странным для любой молоденькой барышни, оказавшейся в самом романтическом городе мира. Но вот она я – красивая, юная мадемуазель Шеро, нахожусь в самом сердце Парижа, где утопает в буйной растительности совершеннейшее чудо архитектуры – Нотр Дам де Пари. Я безмолвно и трепетно наслаждаюсь этим готическим исполином, пропитываясь духом древней истории и романтического флёра. И здесь я нахожу своё умиротворение и придумываю свою новую сказку.

Я живу в Париже уже две недели, и каждое утро прихожу сюда – к знаменитому величественному собору Парижской Богоматери, где подолгу стою, замерев, и представляю себя маленькой прекрасной принцессой в волшебной стране.  Во Франции у меня появилось новое имя, и моя непреодолимая тяга к этому храму теперь кажется мне символичной. Мне нравится быть Эсмеральдой в этом удивительном, сказочном месте. Кто бы мог подумать, мамочка, что мечта всей твоей жизни сбудется у меня?

Одна из городских квартир Демона, в которой мы живём, находится в четвёртом округе Парижа, на острове Сите. Этот уникальный кусочек суши, расположенный на реке Сена, по праву называется колыбелью и сердцем французской столицы и соединён с городом девятью красивейшими мостами. Именно здесь зародился Париж. Теперь же остров представляет собой культурно-историческую часть города, в котором почти не осталось жителей, зато нескончаемый поток туристов круглосуточно делает его оживлённым и людным. И одной из главных достопримечательностей нашего островка является, конечно, собор Парижской Богоматери, находившийся в паре минут ходьбы от нашего дома.

Каждое утро в восемь я выхожу из дома и гуляю по острову, исследуя новые уголки. Но любая моя прогулка неизменно начинается с посещения храма, после чего я часто отправляюсь через весь остров, чтобы посидеть в уютном скверике Вер Галан. Утром здесь бывает тихо, и я позволяю себе осторожно мечтать.

Демон почти не напрягает меня, только настаивает, чтобы я постоянно была на связи и не забывала вовремя кушать. С собой у меня вполне достаточно денег, чтобы вдоволь накормить себя и ещё сотню-другую проголодавшихся туристов. Их толпы постоянно осаждают наш  живописный островок. А мне нравится причислять себя к числу горожан, для которых эта чудесная сказка не закончится с отъездом. Теперь я настоящая француженка, парижанка. Я столичная штучка! Эх, видела бы меня Дашка!

Домой я возвращаюсь, когда уже садится солнце и от потемневшей реки начинает веять прохладой. Наш дом – один из немногих жилых домов на острове, и в этом  его особенная ценность. Выходит, что он тоже является памятником древней архитектуры. Может, и не таким древним, как мой храм, но тоже очень достойным. А если перегнуться через кованые перила узкого балкончика нашей квартиры, то я даже могу увидеть небольшую часть храма, и это приводит меня в невероятный восторг. За последние месяцы я настолько отвыкла от позитивных эмоций, что сейчас была искренне благодарна Демону за этот подарок – восхитительное лето в Париже.  

Мой дед был достаточно прямолинеен и сразу по прилёту в Париж обозначил мою дальнейшую судьбу на ближайшие месяцы. Внимательно выслушав его планы, я для себя уяснила, что находиться в столице мне предстоит лишь до конца лета. А потом я перееду в его дом, находящийся в пригороде Парижа, где должна буду усердно учиться, дышать свежим воздухом и ожидать рождения ребёнка.

Вот же блин – ребёнок! И это, казалось бы, важное жизненное обстоятельство было готово выветриться из моего сознания. Я пыталась абстрагироваться от этого состояния, в наивной и глупой надежде, что всё забудется, и оно само собой как-нибудь рассосётся. Внешне никаких изменений я в себе не наблюдала, за исключением слегка увеличившейся груди. Меня ещё продолжало тошнить по утрам, но неприятные ощущения я всегда быстро вытесняла упоительными прогулками.

О моём интересном положении приходилось вспоминать, когда Демон справлялся о моём самочувствии. А мне было некомфортно от того, что он знает обо мне такие интимные подробности, и тот, кто завёлся у меня внутри, тоже не позволяет об этом забыть. Зачем мне этот ребёнок, что я с ним буду делать? Я не хочу его, ведь я не смогу его любить.

Всё это я выложила Демону, когда однажды вечером он традиционно спросил о моём самочувствии, и о полученных за день впечатлениях. Дед не был настроен на задушевный разговор и ответил, что моё дело быть послушной и выполнять все предписания врачей, а любить ребёнка меня никто не заставляет, но и вредить ему мне никто не позволит. А избавляться от плода на таком сроке, да ещё в моём юном возрасте очень опасно. Ведь ему – Демону – нужна полноценная здоровая дочь, то есть я, и бла-бла-бла… И никаких тебе «Успокойся, всё будет хорошо» или «Не бойся, малышка». Главный Демон сказал «надо», а потом пожелал мне спокойной ночи и удалился в свой кабинет, ну а я в свою комнату. Вот и поговорили.

Обалдеть, я ему инкубатор, что ли? А если у меня начнёт живот расти? Ужас! Как я людям-то на глаза покажусь? Вот, наверное, из-за этого он меня и решил выдворить из Парижа в какую-то глухомань и поселить в деревенской избушке. Интересно, а как выглядит французская глушь? Надеюсь, у него там туалет не на улице? Я никак не хотела представлять себя деревенской жительницей. Всё же, в моём понимании, быть русской горожанкой куда почётнее, чем французской деревенщиной. Все эти куры, свиньи и коровы – точно не моё. Хотя, может, у него там и нет свиней, но куры-то точно имеются – село же.

Я бы предпочла остаться здесь – на острове. Здесь жизнь кипит всегда, а я в самом эпицентре этой кипучей энергии. Здесь у меня есть мой храм, мой чудесный парк, река и здесь я как будто ближе к маме. Странно? А вот и нет – она всей душой стремилась в этот город, и уж если я сюда перебралась, то мамочкина душа точно где-то рядом. Потому мне так близок и дорог мой прекрасный собор  – мне с таким упоительным восторгом рассказывала о нём мама, что я влюбилась в него заочно и уже очень давно. И про каменную симфонию я слышала от неё, и про «чудесный результат соединения всех сил целой эпохи…». Сама я, к моему сожалению, не настолько возвышенна, чтобы это понять, но трепетным волнением наполнилась.

Не хочу покидать остров. В конце концов, здесь у меня есть своя комната, которую я уже полюбила, а заодно узнала, как выглядит стиль «минимализм». Это только на первый взгляд странно и пусто. А потом понимаешь, что всё необходимое есть, зато ничего лишнего по углам не валяется. Потолок и стены в моей просторной комнате белые, а пол тёмно-серый. Лишь одна стена, у которой располагалась моя широкая белая кровать, была выложена в виде пазла и представляла собой довольно позитивную картину, хоть и тоже серо-белую – цветущую ветку сакуры. А с потолка, как сталактиты, свисали причудливой формы светильники. Мебели почти нет, зато есть, где развернуться – танцевать даже можно. Шкаф оказался встроенным в стену и был огромным, как ещё одна маленькая комнатка. Стол, как выяснилось, тоже можно выдрать из стены. А если простукать тут всё как следует, то, возможно, и балкончик найдётся. А что – ванную комнату я таким образом уже обнаружила.