Зов стали - Оратор

Оратор

Зов стали

Глава 1

Шла осень 233 года по календарю святого Авеля. Империя Лансраад продолжала расширяться во все стороны а единственными независимыми государствами были Элия и вольная страна северян Сверд. Первая была не опасна для империи поскольку приняла веру Лансраада, переняла язык и находилась в полной экономической зависимости. В то время как война со Свердом продолжалась уже более двадцати лет, несмотря на отсутствие каких-либо хитроумных тактик и новшеств военного искусства, варвары не отступали под адским натиском военной машины империи, однако количество северян с каждым годом продолжало редеть. Какая судьба ждёт Элию когда Сверд падёт? Вопрос, бесспорно, риторический, и единственным аристократом этой страны, продолжающим ощущать его бытие, остается барон Фредерик Антонин, владыка некогда славного и величественного города-крепости Алии, граничащего с Лансраадом. Сэр Фредерик в очередной раз размышлял относительно грядущей войны сидя за столом в своём кабинете, который был однозначно тесен для барона, однако, несмотря на размеры, обустроен довольно элегантно. Стенки обрамлены стилажами с книгами в разноцветных переплётах, мебель импортная — дубовая, а на столе выгравирован герб семейства Антонин, круглый шит. Однако отнюдь не устройство кабинета тревожило Фредерика, а будущее родного города.

".Эх, Алия, обитель предков, в последнее время тревоги становятся всё более мучительными," — проклинал барон, вцепившись в стол с такой яростью, словно стремился перевернуть его."

"Эти глупые аристократы во главе с неродимым королём продолжают верить в вечность мира, то ли не считаясь с угрозой войны, то ли не страшась стать вассалами империи. Они лишь синхронно подтирают задницы имперским гончим ради сиюминутной выгоды — вроде золота, признательности императора или какой-то коллекционной безделушки. А ведь конец войны с северянами не за горами, и на кого тогда переключиться имперской машине? Быть может, именно мне первым предстоит встретить их удар. Каким образом я должен это сделать, обладая лишь несколькими сотнями наёмников и парой дюжин рыцарей? Как мне отбивать атаки бесчисленных орд, пришедших по наши души? Поможет ли мне король, иль, может, другие аристократы? Нет! Скорее всего, они уже замыслили падение Алии. О, Авель, неужели эти лисы думают сдать страну без боя?" — отчайно пытался спроецировать развитие будущего барон.

Как вдруг всю цепь его сложных размышлений прервал стук в дверь.

— Входите, — произнёс барон.

Распахнув дверь, перед ним предстал Альфред, дворецкий семьи Антонин. Это был худой мужчина средних лет с изысканно закрученными усами.

— Извиняюсь за вторжение, сир, обед готов, ваша семья уже ожидает на первом этаже.

— Благодарю, Альфред, уже спускаюсь.

После этих слов Фредерик встал из-за стола, потянулся, сверкнув рыжей бородой, и мрачный подобно туче зашагал в сторону столовой залы. По пришествию он обнаружил за столом Андромеду, свою единственную дочь, и Гельмута, старшего сына. Правда, нигде не было видно младшего.

— Гельмут, где Херлиф? — уточнил барон, недовольство прорывалось из его голоса.

— Как всегда, упражняется в фехтовании, — сухо ответил юноша.

— Почему же ты не с ним? — поинтересовался Фредерик, прищурившись, его глаза блеснули словно волчьи.

— Отец, мне, в отличие от брата, суждено стать наследником семьи Антонин. Игры в войну меня не привлекают.

— Игры!? — взорвался барон, метнув в сына бесстрашный взгляд.

— Именно! Элия уже целое столетие не ведёт сражений. Наш единственный сосед, Лансраад, не посмеет…

— Тихо, дитя, оставь свои наивные размышления, им не место за столом, — перебил барон сына, голосом полным разочарования; он с трудом вздохнул.

— Отец, вы слишком суровы к Гельмуту! — вмешалась в разговор Андромеда.

— В чём же заключается моя строгость, доченька? — отозвался барон с явным недовольством.

— Даже если размышления брата кажутся грубыми, он в сути своей прав: империя никогда не осмелится предъявить претензии к стране, верующей в святого Авеля.

— Не будь столь наивна, Андромеда! Мы должны быть готовы ко всему. Кирия тоже верила в святого, и где она теперь? Разграблена и истираема под гнётом имперских вассалов! — выпалил Фредерик, обуреваемый гневом.

После этого замечания Андромеда стихла, и все продолжили есть молча.

Трапеза уже была близка к окончанию, как вдруг Херлиф небрежно отворил дверь в дом, завалившись внутрь. Это был сероглазый брюнет, высоко выросший для своих тринадцати лет. Его туника пылала от пота, а мозоли на левой руке зловеще краснели.

— Здравствуйте, отец, — пробормотал он, после чего сел за стол рядом с сестрой и нерадиво принялся есть.

— Херлиф, где твои манеры? Хотя ты и внебрачный сын, но всё-таки в тебе течёт кровь аристократа, и ты должен демонстрировать это в первую очередь достойным поведением! — возмутилась Андромеда разгильдяйскому поведению брата

— Мне плевать на манеры, напускное честолюбие и образцовый столовый этикет, — изрек равнодушно юноша.

— Что же тогда тебе интересно, сын мой? — вопрошал барон, как бы между делом отделяя курицу от кости.

— Война с Лансраадом, — произнёс Херлиф, оторвав взгляд от еды.

— Хахаха, глупец! — произнёс Гельмут, расплывшись в злобной улыбке.

— Глупость лишь относительный порок, в отличие от слабости и снобизма, что пропитывают тебя с головы до пят, — спокойным, ничего не знаменующим голосом произнёс Херлиф, сделав укол в сторону брата.

— Да как ты смеешь разговаривать подобным образом с наследником семьи…

— Молчать! — властно отрезал барон.

"Даже в собственном дому не могу спокойно потрапезничать, не отвлекаясь на всякую ерунду", — подумал про себя сэр Фредерик.

— Херлиф, у меня к тебе важный разговор. Как доешь, жду в кабинете, — сказал барон, и поспешно вышел, стремясь не слышать детские споры.

— Похоже, отец тоже заметил твою бестактность, недостойную семьи, Антонин, — подколола брата Андромеда после ухода отца.

— Естественно, сестрёнка. Отец, как глава семьи, не оставит это без внимания, — согласился с сестрой Гельмут, усмехнувшись.

Херлиф, пренебрегая упреками своих родственников, неустанно поглощал всё, что попадалось под руку: мясо телёнка, курицы и поросёнка, разнообразные овощи и, конечно же, миндаль, коим Элия всегда славилась.

— Взглянь на него, ест как позорный простолюдин! — произнёс Гельмут с глухим злорадством.

— Скорее, как северянин. Наши люди питаются более изысканно, — ответила ему Андромеда, исправляя брата.

— Вы правы, сестра. Что с него взять, варвар, как и его покойная…

На этих словах Херлиф взметнулся со стула, как защищающий родину северянин, и, не дав Гельмуту закончить, вонзил его лицо в тарелку. Громкий звук удара разразился по всему имению. Гельмут тщетно пытался освободиться, но крепкая хватка сжала его шею. Юноша наклонился и прошептал брату на ухо:

— Ещё раз упомянешь мою мать — убью!

— А теперь я вынужден откланяться, — добавил он громче, чтобы Андромеда услышала