Маятник веков - Александр Дыбин

Александр Дыбин

Маятник веков

Часть первая.

Глава 1.

Когда его спрашивали о профессии, он обычно называл себя историком. Хотя и не работал никогда по этой специальности: просто в свое время поступил на исторический – так сказать, "по призванию" – и получил, как полагается, красивенький диплом…

Ну, а потом – известная история: инженеры – и те не особо нужны, а что до всяких там гуманитариев… Разве только в школу – да и то прикинут, если ты историк, насколько ты лоялен к существующему строю – разумеется, самому передовому, прогрессивному и справедливому! Ну, а то что детки станут гробить тебе нервы – так это в порядке вещей: знал ведь, куда шел!

Вот и работал Александр всю жизнь не там, где мог бы проявить свои способности, а там. где принимали, и где всем было в высшей степени плевать – какой он там историк! Возись себе с бумажками да получай свой "стольник", и не дай тебе Бог "высунуться" или – Боже упаси – повздорить с как ой – нибудь нервной особой трудноопределимого пола и легко определимого – по сварливости – возраста, непременно желающей поквитаться за свои постоянные личные неурядицы именно с тобой – как единственным представителем зловредного мужского племени в данном коллективе! Тем более, что ты – к несчастью – не в пример интеллигентнее ее и не умеешь этого скрывать, а, значит, "больно много о себе воображаешь!" Так и прозябал упомянутый Александр много лет.

Личная жизнь у него тоже не сложилась: имел два развода, платил алименты.

Детей видел редко: мамаши мешали. И неудивительно: ведь "обманул" обеих! Они – то думали, что такой интеллектуал займет приличный пост и "обеспечит"! А он, негодник, получал каких – то "три копейки" да еще и строил из себя интеллигента… Да видали мы таких интеллигентов! Еще и слова грубого ему не скажи: какое – то свое достоинство блюдет! Был бы хоть из себя видный да смазливый – так ведь поглядеть особо не на что: только что не уродец! Да и не улыбнется лишний раз. не позабавит… Тоска и нужда с ним, и в перспективе ничего хорошего. Ну его, охломона!

Вот и жил Александр одиноко и грустно, однако скучать не скучал: читать любил, да и писал кое – что время от времени, иногда – даже в рифму! И, в основном, на "вечные" темы: почему – то волновали его судьбы человечества, "проклятые" вопросы, философия, религия: очень хотелось уверовать в Бога – доброго, мудрого и всемогущего! И чтобы Он помог ему понять свою судьбу и как – то примириться с ней. А, может, даже в чем – то изменить ее, чтобы не приходилось и дальше влачить столь тягостно – бесполезное существование, чтобы была возможность делать что – то доброе и мало – мальски значимое! А, может быть, удалось бы "с Божьей помощью" приподнять завесы над непроницаемыми тайнами, хоть легонько прикоснуться к постижению загадок Мироздания и смысла жизни! Таким уж он был чудаком: на чей – то взгляд смешным и странным. Может быть, поэтому отношения с людьми у него, как правило, "не складывались", или складывались не лучшим образом… Но мизантропом все – таки не стал – хоть и имел для этого немалые причины…

И еще одна немаловажная деталь: как писал Мопассан, "есть люди, которым действительно не везет". Вот и он был твердо уверен, что принадлежит именно к этому разряду. И правда: почему – то ему никогда и ни в чем не везло: "на ровном месте" мог споткнуться – не в прямом, конечно, смысле… То, что получалось у любого тупаря, у него, как правило, не получалось: что – нибудь обязательно мешало осуществить даже самое незатейливое начинание. Прямо Рок какой – то, да и только! А начни бороться с этим самым Роком – и препятствия посыпятся лавиной, впору будет только ахать! Все эти постоянные козни тупо – зловредной судьбы доводили просто до отчаянья, до исступления: почему, ну почему именно мне такой жребий?! Чем я хуже других, почему именно на меня легла гиблая мета?

Он, в глубине души, подчас завидовал даже калекам: их все же хоть как – то жалеют… А тут – лишь ледяное равнодушие и, для разнообразия, дебильные нотации: ты, мол, сам кузнец чего -то там… и тому подобные благоглупости – лишь бы отделаться и презрительно фыркнуть вослед!

Событий в его жизни было мало, но во сне они случались – и нередко. А что самое интересное – во многих снах он как бы вспоминал свою профессию и каким – то чудесным образом оказывался в прошлом! А иногда – что еще интереснее – в будущем! nИ это, как он вскоре убедился, было вовсе и не снами!

Глава 2.

Почему – то вокруг были все бородатые. Только у совсем юнцов не было этого украшения. Женские лица были плохо видны из – за надвинутых на самые глаза платков. И фигуры надежно скрывала одежда.

Люди двигались неторопливо по узенькой, немощёной, извилистой улочке, состоявшей почти из одних деревянных заборов. Часто останавливались и степенно раскланивались между собой.

Переговаривались вроде бы по – русски, но понимать их разговоры было почему – то нелегко. Иногда возникал стук копыт, и какой – нибудь нарядный удалец проносился верхом, обдавая всех грязью и костя последними словами зазевавшихся прохожих.

Безбородый Александр привлек внимание одного из таких всадников. – Эй ты, пес! – крикнул он зычным голосом. Александр не сразу понял, что слово "пес" относится к нему, и всадник замахнулся на него плетью. Александр растерянно попятился и заслонился рукой. – Ты что, басурман? – крикнул ему верховой. – По – расейски разумеешь? Александр кивнул. – Ну так живо реки, кто ты есть? Почто без бороды, как нехристь али пес какой? Александр порядком растерялся: что ответить? И медлить опасно: Этот тип, наверное, шутить не любит: того и гляди хлестнет наотмашь своей плетью, а то и потащит куда – нибудь… И тут чей – то тихий голос шепнул ему в самое ухо: – сигай, малый, в храм! – и его дернули за правый рукав. Александр обернулся в ту сторону и увидел в двух шагах церквушку. Секунда – и он очутился внутри. Вслед ему донеслась оголтелая брань, и послышался цокот копыт: у всадника, видимо не было времени его преследовать. А, может, просто поленился спешиться…

В церкви был полумрак. Кроме нескольких икон с византийскими ликами, других изображений не было. Потолки были низкие, сводчатые. Горело несколько свечей.

Прихожан тоже не было видно. Вдруг алтарная дверь отворилась, и оттуда появился бородач в рясе – точь в точь как и все ранее виденные им священники. А он видел их немало, так как в церкви заходил не так уж редко.

Поп приблизился: – Что скажешь, сыне? – обратился он к Александру, удивленно и пристально всматриваясь. – Извините, – пробормотал тот. Священник почему – то еще больше удивился – даже отшатнулся. – Ах да, – подумал Александр, – ведь это допетровская эпоха! Обращение на "Вы" для них непонятно и дико! – Просто, отче, – смущенно проговорил он, – за мной гнались – вот я и забежал… – Украл чего? – спросил священник. – Что ты, отче! Просто напугал меня какой – то верховой – не то боярин, не то опричник… При слове "опричник" на лице попа изобразились ужас и недоумение, и он быстро закрестился, бормоча какие – то молитвы. – Что ты, сыне, Бог с тобой! Псов тех лютых, слава тебе Господи, нет со времен царя Ивана!

А боярам, правда, под руку не попадайся: зашибут играючи! Да ты что, первый раз на Москве? И опять Александр растерялся: врать – то слуге Божьему грешно, а что сказать? Он сам не понимал, как очутился в этом деревянном городе, похожем на деревню, почему – то называвшемся Москвой! Три – четыре столетия – шутка ли? Они и время – то считают не по – нашему, а от "сотворения мира"! Как им скажешь про двадцатый век? Сочтут сумасшедшим – посадят на цепь! А то, чего доброго, сожгут, как колдуна! Что ж: придется схитрить… – Били меня сильно, отче, и всю память мне отшибли: ничего не помню – кто я и откуда: брожу, как неприкаянный… – Ну что же, чадо: уж за что тебя там били – Бог тебе судья, а пожалеть тебя надо – не то пропадешь! В звонари ко мне пойдешь? В колокол звонить, да церкву прибирать, да и все делать, что скажу… Фунт хлеба в день да каши котелок – идет? Александр растерянно кивнул. – И чтоб не воровать! Ворам ноздри рвут и кнутом засекают! Постой, а как звать – то тебя – помнишь? – Звать Лександр… – Ну, что ж: имя христианское… Крещен хоть? Александр опять кивнул. – А молитвы знаешь? – Знаю, батюшка! -Читай за мной! Прочли вместе "Отче наш" и еще несколько молитв – Александр их знал довольно твердо. Он заметил, что поп крестится двумя перстами – значит, Никона с его реформой еще не было… (А Иван – то Грозный, слава Богу, уже помер)! Ну, что ж – подумал он, – это или конец шестнадцатого века, или первая половина семнадцатого… Может, самая "Смута"? А ведь интересно! С этой мыслью он проснулся.

Глава 3.

И приснится же такое! Будто даже и не сон! Да, жить там, конечно, не сахар… И несытно, и небезопасно… А вот люди вроде бы добрее. Да и проще, искренней. А, может, лучше было бы не просыпаться? Сейчас надо вставать, одеваться, плестись на работу, с кем – то там о чем – то разговаривать – всегда о неинтересном, угрюмо копошиться, выполняя никому не нужные обязанности, потом толкаться по очередям за какой – нибудь снедью, и, наконец, притащившись устало домой, кое – как подкрепившись, уставиться в "ящик". И тупо глазеть на обрыдлые физиономии знать тебя не знающих людей, пока не заснешь! И так изо дня в день, из года в год – пока не умрешь!