Похищение на Тысяче островов - Никлас Монсаррат

Никлас Монсаррат

Похищение на тысяче островов

На широких просторах реки Святого Лаврентия неподалеку от Монреаля, там, где река делается еще шире и становится озером Святого Людовика, стоял на якоре небольшой аккуратный моторный катер, а в нем находились трое удивительно разных мужчин. Они ждали. Они и в самом деле были такие разные, что объединить их могло только какое-то серьезное преступление.

Один из них, маленький лысый человечек по имени Керли Бейтс, делал вид, что ловит рыбу. Второй, похожий на итальянца, но крупного, мясистого, плотоядного, нежился на солнце и, как всегда, мечтал о женщинах и насилии. Третий, которого звали Пэкстоном (фамилия это, или прозвище, — никто никогда не спрашивал его об этом, и никто не знал наверняка), третий был мрачным худощавым мужчиной весьма властного вида. Из всех троих по-настоящему работал только Пэкстон. Работа его в этот момент заключалась в том, что он осматривал реку через цейссовский бинокль, причем делал это так сосредоточенно, что его взгляда было бы достаточно, чтобы нарушить мир и покой всей окрестности.

Стоял ленивый июньский день. Американский берег реки был почти не виден за дымкой разогретого воздуха. На канадском берегу оживление царило только в Королевском яхт-клубе Святого Лаврентия — там поднимали и опускали паруса, двигались взад и вперед моторные суда, в безветренном воздухе, точно бумажные кораблики, плыли яхты. Вся остальная округа была погружена в покой. Вода, омывающая нос их катера, пела о чем-то небольшом — о маленьких волнах, о рыбках, о зеленых водорослях, вьющихся, как женские волосы. Даже огромный авиалайнер, поднявшийся с близкого аэродрома в Дорвале, казалось, пари́л в небе лениво и без усилия.

Керли Бейтс — тот, кто делал вид, будто рыбачит, — оторвался от спиннинга и начал раздраженно дергать леску.

— Эй, Пэкс, — не оборачиваясь, прогундосил он с интонацией кокни, проведшего за сорок лет до того детство в трущобах Лондона. — Эй, Пэкс, скажи нам что-нибудь.

Дино, высокий и толстый итальянец, оторвался от созерцания неба. — Что тебя волнует, Керли? Спорю, что не рыба. — Он засмеялся, громко и гортанно. — О чем ты беспокоишься?

Пэкстон ничего не ответил. Он сидел к ним спиной на носу катера, направив бинокль туда, где река сливалась с озером.

— Эй, Пэкс! — снова позвал Керли Бейтс. Он не любил Дино, не доверял ему, не хотел разговаривать с ним. Он подчинялся только Пэкстону, и работа его состояла в том, что он управлял катером — их плавучим средством для побега.

Пэкстон, не меняя положения, бросил через плечо: — В чем дело?

— Что будет, если они передумают, поплывут куда-нибудь еще?

— Ты что, рехнулся? — грубо перебил его Дино. — Мы все обсудили еще полгода назад. Что это значит «передумают»?

— Люди меняют свои планы, — мрачно сказал Керли, — к тому же, Дино, я не с тобой разговариваю.

Пэкстон опустил бинокль и повернулся к ним.

— Перестаньте цапаться, — сухо сказал он. — Вы точно две бабы… Затем он обратился к Бейтсу: — Не бери в голову, Керли. Такие люди, как Джон Харпер Харрисон не меняют своих планов. При таких деньгах строят планы заранее, понятно? Если он сказал, что проведет две недели на канадском берегу реки Святого Лаврентия, он так и сделает. Если он сказал, что его яхта будет здесь в яхт-клубе 12 июня, она здесь будет. Если его дочь должна быть с ним на борту яхты, она там окажется.

— Эта его дочь, — прервал Дино, поцеловав кончики своих жирных коричневых пальцев, — прелесть!

— Кроме того, если бы они изменили планы, — продолжал Пэкстон, оставив эту реплику без внимания, — Джо сообщил бы нам. Как ты думаешь, зачем мы держим его на борту яхты? Если что-нибудь пойдет не так, или Харрисону придется срочно вернуться в Нью-Йорк, чтобы заработать еще один миллион, Джо сумеет известить нас.

— Этот Джо, — на этот раз презрительно процедил Дино. — Этот мексиканец!

— Прекрати, — холодно оборвал его Пэкстон. — Он мексиканец, а ты итальяшка. Какая разница?

— А я — кокни, — хихикнул Бейтс. — А ты кто, Пэкс?

— Я здесь начальник, — ответил Пэкстон. — А теперь, бога ради, займитесь делом.

На катере снова воцарилось молчание. При далеком звуке выстрела от яхт-клуба отошла цепочка больших скоростных яхт. Они едва двигались, преодолевая прибой. Вокруг царил теплый летний покой.

Через полчаса Пэкстон, упорно вглядывавшийся в какую-то точку на юго-западном канале, внезапно сказал: — Вот она!

Они стали наблюдать, как белая моторная яхта спускается вниз по реке, превращаясь из яркой точки в нечто, имеющее форму и размер, и оказывается, наконец, большим судном, оставляющим за собой вспененную коричневую волну. Яхта прошла мимо сигнальных знаков на канале, мимо Пойнт-Клэр, направилась к красному бую, близ которого они стояли на якоре и, наконец, развернулась к своей стоянке в яхт-клубе. Яхта была белоснежной, со сверкающей, без пятнышка, палубой и двумя длинными надстройками красного дерева. Она прошла достаточно близко от них, и они сумели прочитать ее название и порт приписки: «Стригущая волну», Яхт-клуб, Рочестер.

Когда яхта подошла близко, Пэкстон опустил бинокль и сказал Дино: — Смотри в другую сторону, идиот! А ты, — добавил он, обращаясь к Бейтсу, — давай рыбачь.

Через минуту, когда судно, направляясь к канадскому берегу, уже оказалось к ним кормой, Пэкс негромко сказал: — Вон там Джо выглядывает из камбуза… Харрисон — у штурвала… в каюте — девчонка… Похоже, мы при деле.

Они знали очень много о «Стригущей», эти трое, и еще больше о владельце яхты Джоне Харпере Харрисоне и его дочери Эллен. В течение последних шести месяцев эта яхта и ее пассажиры были их единственной заботой. Они знали, что Харрисон (вдовец, капитал вложил в сталелитейную промышленность и в транспортную авиацию, облагаемый налогом доход — 280 000 долларов в год) находится в своем ежегодном путешествии на борту яхты «Стригущая волну». В этом году он избрал маршрут по реке Святого Лаврентия на отрезке между озерами Онтарио и Квебек (в прошлом году он был во Флориде, в позапрошлом — на Бермудах).

Они знали, что его дочь (восемнадцать лет, красавица, постоянный объект светской газетной хроники) путешествует вместе с ним и любит отплывать от яхты одна на маленькой моторной лодке (длина — шестнадцать футов, скорость — двадцать два узла), которая закреплена на шлюпбалках посередине яхты. Они знали, что длина самой яхты — шестьдесят два фута, у нее два дизельных мотора (четырнадцать узлов), и на борту пять человек — сам Харрисон, его дочь, шкипер-профессионал, механик, он же матрос, и стюард (их стюард). Они знали заранее, что яхта должна прийти в Королевский яхт-клуб именно сегодня и останется здесь минимум на пять дней.

Они знали также, какая полиция в ближайшем городке Дорвале; знали при каких обстоятельствах к делу может быть привлечена Королевская канадская конная полиция; знали, каковы местные связи с ФБР и до каких именно пределов они простираются. Они знали, сколько патрулей в районе Тысячи островов, находящемся в 150 милях вверх по реке и, наконец, знали, что максимальное наказание за похищение с целью выкупа в Канаде — пожизненное заключение, а в сорока двух штатах США — почти наверняка смертный приговор.

— Ну, ладно, — сказал Пэкстон после того, как они убедились, что яхта благополучно встала на якорь у причала, и Джон Харпер Харрисон спустился на берег с видом особы из королевской семьи, совершающей визит. — Будем действовать, как наметили. Заводи, Керли, и бери курс вверх по реке до Пойнт-Клэр… Дино, ты там сойдешь на берег, заберешь машину, поедешь в яхт-клуб, свяжешься с Джо. Мы все встретимся в девять вечера в мотеле «Дрион».

— А если Джо не сумеет сойти на берег? — спросил Дино.

— Придется тебе подождать, — отрезал Пэкстон. — Джо найдет такую возможность. Понятно, что он должен купить продукты или свежее молоко или зайти за почтой, или еще что-нибудь. Подожди его. Сам к яхте не подходи, не заезжай на машине на территорию яхт-клуба. Пусть Джо сам найдет тебя.

Заурчал мотор, и Пэкстон стал руками выбирать якорь. — Нам Джо теперь нужен только для того, чтобы выяснить, сколько времени они собираются здесь простоять. Тогда мы сможем назначить время похищения.

Джон Харпер Харрис, выглядевший крупным мужчиной даже сидя, смотрел через стол на пустой стул своей дочери. Опять опаздывает, черт побери! В Нью-Йорке нет человека, который бы осмелился так вести себя с ним.

Он был из тех людей, которые любят смотреть пристально, мастер не отводить глаза, признанный даже теми, кто лучше других умел выдерживать его взгляд. Сейчас он перевел его с пустого стула дочери на затененную тентом палубу, где был накрыт стол, потом на сверкающую верхнюю палубу, затем на деревянный причал, у которого стояла яхта и, наконец, остановил на стюарде Джо. Джо, решил он, подойдет в качестве временной мишени.