Стена - Уильям Сэмброт

Уильям САМБРОТ

Стена

Он всматривался, всматривался, прижавшись к стене с хорошо пригнанной каменной кладкой, — всматривался сквозь трещину в высокой стене, и южное солнце яростно жгло ему шею, но он не обращал на это внимания.

Маленький островок, песчинка, оброненная в голубом просторе, затерялся меж воли Эгейского моря, и Кил Элиот оказался здесь в надежде найти — найти что-нибудь… ну да, как это? И нашел. Нашел.

За стеной был сад, плескался фонтан, и в центре — он видел — замершие фигуры: мать и ребенок. Исполненная жизни естественность позы — мать и ребенок, сработанные из сердолика, а может, из яшмы или из какого-нибудь другого самоцвета.

Но ведь этого никак не могло быть.

Он вынул из кармана маленькую трубку, раздвинул — миниатюрная подзорная труба — и всмотрелся, снова заглянул в трещину.

Боже, какая работа! Невозможно! Женщина, слегка повернувшая голову, и глаза — зрачки незримо расширяются, — глаза начинают наполняться удивлением. Едва заметное изумление, проблеск. Кажется, сейчас она разглядит… Что?.. И чуть соскользнувший с колен женщины — поднятая ручонка, округленные губы — ребенок, снова потянувшийся к груди, живой, нежной, переполненной молоком.

Его профессиональный взгляд скользил по фигурам, стараясь зацепиться, определить хоть эпоху, — и срывался: скульптура могла быть создана вчера и могла принадлежать тысячедавней старине. Одно все же он знал точно: ни в рекламах, ни в каталогах она не упоминалась.

Кил попал сюда совершенно случайно: сел на ветхий греческий катер, ползавший по древнему Эгейскому морю — от острова к острову — без расписания и спешки. От Лесбоса к Хиосу, от Хиоса к Самосу, вспенивая легендарное сказочное море, приставая к берегам, где когда-то боги, как обычные люди, ходили по земле. Острова, где находят удивительные сокровища, схороненные много веков назад. Элиот присоединял их к своей коллекции, но редко что-нибудь удивляло Кила.

…Добитая машина старенького катера заглохла во время небольшого шквала, и ветер отнес юс к юго-востоку. Но шквал улетел, замученная машина смущенно откашлялась и затарахтела дальше. На катере не было даже радио, но капитан оставался совершенно спокойным: в Эгейском море не собьешься с курса.

Итак, катер — водяной жучок, затерянный в зеленовато-синей пустыне, — пыхтел к северу без определенной цели, когда на горизонте показалось облачко, туманная полоска — может быть, остров. Бинокль приблизил призрачную землю — у Кила Элиота перехватило дыхание. Неправдоподобное зрелище: удивительная стена, отгораживающая добрую четверть острова, увеличенная линзами, выползала из моря, изгибалась подковой и соскальзывала обратно; Кил мог видеть даже пену от разбивавшихся о стену зеленоватых валов.

Он указал на нее капитану:

— Смотрите, в-о-н. Ведь это остров?

Капитан начал поворачивать голову, Элиот видел улыбающиеся губы.

— На нем стена, — продолжал Кил, и немедленно улыбка соскользнула с лица капитана, и он отвернулся. Теперь Кил видел напрягшийся затылок: капитан смотрел прямо перед собой, стоя спиной к еле различимому островку.

— Какой там остров! — бросил капитан. — Несколько пастухов, дюжина коз. Остров… Да у него и названия-то нет!

— Но стена есть, — сказал Кил, передавая капитану бинокль. — Поглядите.

— Нет! — Капитан не поворачивал головы. — Подумаешь, развалины! Туда и не пристанешь, и вам не понравится: гавани нет, электричества нет; да сюда годами никто не заходит.

— Но я хочу осмотреть стену и заглянуть внутрь — что за ней?

Капитан, не поворачиваясь, покосился на Кила.

— Ничего за ней нет. — Из скошенного глаза вдруг глянул ужас. — Древнее место. Очень древнее. Все разрушено. Ничего нет.

— Но я хочу осмотреть стену, — спокойно сказал Кил Элиот.

В конце концов они высадили его. Катер развернулся носом в море, удерживаясь машиной против легкого ветра. Чавкающий стук разболтанного мотора заглушал все остальные звуки.

Небольшая деревушка с единственной улицей, странно безлюдной, карабкалась в гору. Несколько плоскодонок с треугольными парусами, латаными-перелатаными, лежало на берегу. На низких, выветрившихся от времени холмах — пасущиеся козы, кое-где — пастухи.

Может, капитан действительно прав? Забытый, умирающий от старости островок, оставшийся в стороне от цивилизации эллинов, может… Хорошо, а стена? Стены строят, чтобы что-нибудь охранять, кого-то не впускать, кого-то не выпускать. Он и посмотрит — кого или что?

Едва устроившись в старомодной гостинице, Элиот отправился исследовать стену и, глядя на нее с невысокого холма, опять подивился: она отгораживала четверть острова.

Кил пошел вдоль стены к морю, надеясь найти калитку или пролом. Ничего! Ни ворот, ни калитки, ни пролома: неприступная, уходящая в небо стена.

Идя обратно вдоль загадочной стены, Кил услышал позвякивание капель, глянул вверх и как раз над головой увидел узкую извилистую щель.

Глядя сквозь трещину, застыв, зачарованный, он всматривался, всматривался, не в силах оторваться, понимая, что нашел абсолютное совершенство, которое искал по всему миру. Мать и ребенок, сработанные из самоцветов.

Но как же каталоги упустили это чудо? Ни слуха, ни слова об удивительном острове. Здесь, на безымянном лоскутке земли, за высоченной стеной — да и стена-то сложена вдохновением гения! — сияла неведомая миру красота, сказочная группа: мать и ребенок.

Он всматривался с пересохшим горлом и бешено бьющимся сердцем, будто исследователь, сделавший великое открытие. Он должен завладеть этим удивительным сокровищем — он им завладеет. В каталогах его нет — значит, может, — ведь может быть? — никто об этом и не знает в мире.

Элиот с трудом оторвался от скульптуры и побрел к деревне, задыхаясь от пыли, белой, тончайшей, тысячелетней пыли. Да, Греция… Колыбель культуры. Он вспомнил несказанное совершенство группы. Скульптор был достоин взойти на Олимп. Кем он был? Когда?

Кил задержался на пороге гостиницы, стряхивая пыль с башмаков, и подумал: «Что-то эти островитяне не похожи на греков. Слишком нелюбопытны…»

— Разрешите? — быстроглазый мальчишка выскочил из гостиницы, с бархоткой в одной руке и щеткой в другой, и принялся начищать ботинки Элиота.

Кил присел, рассматривая мальчишку. Типичный эллин пятнадцати лет, стройный, сильный; только вот низковат для своего возраста. Очень похож на модели Праксителя: такой же гордый поворот головы, волнистые волосы, спадающие на лоб, впереди локоны, как рожки у Пана, классический профиль. Хотя не совсем: глубокий шрам, от переносицы вниз, чуть-чуть рассек верхнюю губу, так что поблескивают белые зубы.