Добрые вести из Ватикана - Роберт Силверберг

Добрые вести из Ватикана

Сборник «Иное небо». Пер. – А. Корженевский. – _

Этого утра, когда робот-кардинал наконец будет избран папой, ждали все.

Сомнений в исходе выборов не оставалось. Конклав очень долго колебался между яростными сторонниками кардинала Асквиги из Милана и кардинала Карциофо из Генуи, и вот теперь дело, похоже, сдвинулось – нашли компромиссное решение. Все фракции согласились избрать робота. Сегодня утром я прочел в «Оссерваторе Романо», что даже ватиканский компьютер привлекли к обсуждению, и он убедительно рекомендовал именно его кандидатуру. Полагаю, не следует удивляться приверженности машин друг другу. И не стоит огорчаться. Совсем не стоит.

– Каждая эпоха имеет того папу, которого заслуживает, – несколько мрачно заметил сегодня за завтраком епископ Фитцпатрик. – И для наших времен робот, конечно, самый подходящий папа. В какую-нибудь из грядущих эпох, возможно, появится необходимость, чтобы папой стал кит, автомобиль, кот или горный утес.

Ростом епископ Фитцпатрик более двух метров. Его лицо обычно сохраняет скорбное выражение, отчего трудно бывает определить, отражают ли его реплики экзистенциалистскую безысходность или безмятежное благорасположение. Много лет назад он был баскетбольной звездой и участвовал в соревнованиях на приз Святого Креста. В Рим его привела работа над жизнеописанием святого Марцелла Праведника.

За разворачивающейся драмой папских выборов мы наблюдали, сидя за столиком уличного кафе в нескольких кварталах от площади Святого Петра.

Для всех нас выборы оказались сюрпризом в добавление к программе римских каникул: ведь предыдущий папа пребывал в добром здравии, и никому не приходило в голову, что его преемника придется избирать уже этим летом.

Каждое утро мы приезжаем на такси из отеля, что поблизости от Виа Венете, и занимаем места за «нашим» столиком. Отсюда хорошо виден дымоход Ватикана, из которого поднимается дым сжигаемых бюллетеней – черный, если папа все еще не избран, или белый, если заседание конклава завершилось успешно. Луиджи, хозяин кафе и старший официант, уже зная наши вкусы, сам приносит напитки, которым каждый из нас отдает предпочтение: белое вино для епископа Фитцпатрика, кампари с содовой для раввина Мюллера, кофе по-турецки для мисс Харшоу, лимонный сок для Кеннета и Беверли и порно со льдом для меня. Расплачиваемся мы по кругу, хотя Кеннет с начала нашего дежурства еще не платил ни разу. Вчера, когда пришла очередь мисс Харшоу, она выложила из сумочки все содержимое, и оказалось, что не хватает 350 лир; у нее остались лишь стодолларовые туристские чеки. Все выразительно посмотрели на Кеннета, но тот продолжал невозмутимо потягивать свой сок.

Тогда раввин Мюллер достал из кармана тяжелую серебряную монету в 500 лир и раздраженно хлопнул ею по столу. Все знают, что он весьма вспыльчив и горяч. Ему 28 лет, носит он модную клетчатую сутану и зеркальные очки и постоянно хвастает, что до сих пор не проводил традиционный обряд взросления для своих прихожан в округе Викомико, штат Мэриленд. Он считает обряд вульгарным и устаревшим, а прихожан, настаивающих на его проведении, неизменно отсылает в организацию странствующих священников, которая занимается подобными вещами на комиссионных началах. Кроме того, раввин Мюллер большой авторитет по части ангелов.

Наша компания отнюдь не единодушна в отношении кандидатуры робота на пост папы. Епископ Фитцпатрик, раввин Мюллер и я – за избрание; мисс Харшоу, Кеннет и Беверли – против. Любопытно, что оба служителя церкви – и преклонных лет, и молодой человек – поддерживают этот отход от традиций, тогда как трое других, которые, казалось бы, придерживаются современных взглядов, наоборот, не одобряют.

Сам я не уверен, почему присоединился к сторонникам прогресса. Лет мне уже немало, и я веду довольно спокойный образ жизни. Деяния римской церкви тоже меня никогда особенно не волновали. Я не знаком с догмами католицизма и не слежу за новыми течениями церковной мысли. Тем не менее я надеялся на избрание робота с самого начала конклава.

Почему бы это? Потому ли, что образ создания из металла на троне святого Петра будоражит воображение, вызывая щекотливое чувство несообразности? И вообще, имеет ли моя приверженность эстетические основания? Не производная ли это от собственного малодушия? Может быть, я втайне надеюсь, что тем самым мы откупимся от роботов? Может, я говорю себе: «Дадим им папство, и на какое-то время они уймутся»? Впрочем, нет, я не могу думать о себе столь недостойно. Возможно, я за робота просто потому, что наделен обостренным чувством общественной необходимости.

– В случае избрания, – говорит раввин Мюллер, – он планирует немедленное достижение соглашения с далай-ламой о разделе компьютерного времени и совместном подключении к главному программисту греческой ортодоксальной церкви. Это для начала. Мне говорили, что он также намерен установить дружеские отношения с раввинатом, а это уже, без сомнения, нечто такое, чего все мы будем ждать с особым интересом.

– Я не сомневаюсь, что в ритуалах и практической деятельности иерархии будет много изменений, – заявляет епископ Фитцпатрик. – Например, когда ватиканский компьютер станет играть более важную роль в делах курии, можно ожидать, что повысится точность сбора информации. Если позволите, я проиллюстрирую…

– В высшей степени отвратительная идея, – перебивает его Кеннет, кричаще одетый молодой человек со светлой шевелюрой и воспаленными глазами.

Беверли доводится ему то ли женой, то ли сестрой. Большей частью она молчит. Кеннет шутовски крестится и бормочет:

– Во имя отца, и сына, и святого автомата…

Мисс Харшоу хихикает, но, встретив мой осуждающий взгляд, тут же замолкает.

Немного обиженно, но тем не менее делая вид, будто он не заметил, что его перебили, епископ Фитцпатрик продолжает:

– Если позволите, я проиллюстрирую вышесказанное свежими данными. Вчера около полудня в газете «Огги» я прочел, что, по словам представителя католической миссии в Югославии, за последние пять лет число прихожан выросло там с 19.381.403 до 23.501.062 человек. Однако по результатам государственной переписи, проведенной в прошлом году, общая численность населения этой страны составляет 23.575.194 человека. Всего 74.132 человека остается на все другие религиозные и атеистические организации.

Зная о большом числе мусульман в этой стране, я заподозрил неточность в опубликованных статистических данных и обратился к компьютеру в соборе святого Петра, который сообщил, – епископ достает длинную распечатку и раскладывает ее почти через весь стол, – что при последнем подсчете верующих в Югославии, проведенном полтора года назад, численность наших рядов составила 14.206.198 человек. Следовательно, была сделана приписка в 9.294.864 человека. Что просто немыслимо. И преступно. Более того греховно.

– Как он выглядит? – спрашивает мисс Харшоу. – Кто-нибудь себе представляет?

– Как и все остальные, – говорит Кеннет. – Блестящий металлический ящик с колесами внизу и глазами наверху.

– Вы же его не видели, – вмешивается епископ Фитцпатрик. – Не думаю, что вы вправе…

– Все они одинаковы, – перебивает Кеннет. – Достаточно увидеть одного, чтобы судить о всех. Блестящие ящики. Колеса. Глаза. И голос, доносящийся из живота, словно механическая отрыжка. А внутри одни колесики и шестеренки. – Кеннета передергивает. – Я не могу этого принять! Давайте лучше еще выпьем, а?

– Если это вас интересует, то я видел его собственными глазами, вступает в разговор раввин Мюллер.

– В самом деле?! – восклицает Беверли.

Кеннет смотрит на нее сердито и раздраженно. Приближается Луиджи с подносом напитков для всех, и я даю ему банкноту в 5000 лир. Раввин Мюллер снимает очки и дышит на сияющие зеркальные стекла. Глаза у него маленькие, водянистые и сильно косят.

– Кардинал, – говорит он, – был основным докладчиком на проходившем прошлой осенью в Бейруте всемирном конгрессе. Его доклад назывался «Кибернетический экуменизм для современного человека». Я присутствовал там и могу сказать, что его преосвященство высок, отличается изысканными манерами, обладает приятным голосом и мягкой улыбкой. В его поведении присутствует какая-то глубокая меланхоличность, чем он немного напоминает нашего друга епископа. Он отличается изяществом движений и остротой ума.

– Но ведь он на колесах? – настаивает Кеннет.

– На гусеницах, – отвечает раввин Мюллер, бросая на Кеннета испепеляющий взгляд, и снова надевает очки. – Гусеницы, как у трактора. Но я не думаю, что в духовном отношении гусеницы чем-то ниже ног или, если уж на то пошло, колес. Будь я католиком, я был бы только горд иметь папой такого человека!

– Не человека, – вставляет мисс Харшоу, и в голосе ее, когда она обращается к раввину Мюллеру, появляются насмешливые нотки. – Робота. Вы забыли, что он не человек?