Самый тонкий тролль - Роман Поздняков

Роман Поздняков

Самый тонкий тролль

(Быль, которая станет правдой)

Остывающий издыхающий клубок спрятался за помойным бачком, обхватив хвостом цепенеющие на морозе лапы, пытаясь их хоть как-то отогреть. За помойкой — оно всяко безопаснее умирать: собаки не видят, дворовые коты не видят, да и вообще… Раны ноют, через клочки выдранной сегодня поутру шерсти нещадно задувает ледяной воздух, вместе с теплом постепенно уходит жизнь. Страшно, холодно и очень хочется есть. Но есть даже не так, как холодно и страшно. И куда идти — неизвестно. Почему нельзя умереть сразу?

В последнее время среди людей стало модным называть всяких шутников и издёвщиков троллями. Те, кто отпускает несмешные и глупые шутки — это толстые тролли. За их неумные попытки поддеть порой становится даже как-то стыдно. Есть и тонкие тролли. Это когда «жертва» может и не понимать, что над ней издеваются — настолько тонкие шутки отпускаются троллем в её адрес. Но самый тонкий тролль существует только один. Это жизнь. Так тонко, настолько филигранно издеваться над живыми существами умеет только она, сука. Допустим, хочет человек квартиру — не вопрос, получи трёшечку. И соседей-алкоголиков в придачу. С клопами. Хочешь работу по профессии — легко, вот! Но без зарплаты. Зарплату большую хочешь — всё, что пожелаешь, — на побольше, держи! Но из рук начальника-самодура и без выходных, и с криминалом. Машину вожделеешь — забирай новенькую. Но не забудь разбить после покупки. Не ты разобьёшь, так дурак на дороге поможет. Самый тонкий тролль — он такой — всегда выполнит твоё заветное желание, надо только очень-очень захотеть. Но обязательно с таким условием, от которого у тебя шерсть встанет дыбом: стоп, жизнь, мы так не договаривались!

Вот и Мотя, выброшенная домашняя кошка, спрятавшаяся за мусорным бачком с самым тонким троллем, была знакома не понаслышке. В пору давней молодости её уже выбрасывали, и она тогда чуть не околела на вокзальной площади. Всё, что она хотела в тот момент от жизни — найти тепло, уйти с улицы, не окоченеть. Смерть от мороза гораздо хуже смерти от голода. Это очень больная, долгая и поганая смерть. Только бы подобрали. А уж Мотя бы отплатила! Уж она бы показала, как она умеет возвращать сторицей за доброе к себе отношение! Путь её щипают и обижают злые дети, сейчас всё это неважно — только бы согреться. Она будет самой ласковой и безобидной кошкой. Она этого очень хотела. Кошкину мольбу самый тонкий тролль услышал и решил немного пошутить…

— Что ты от меня хочешь? — спросила у кошки жизнь.

— Чтобы меня забрали домой, — ответила кошка.

— Какого хозяина ты хочешь? — уточнила жизнь.

— Не важно! — поторопилась Мотя.

— Подумай хорошенько, — сказала жизнь, — а то дам любого.

— Доброго! — быстро проговорила Мотя, — и чтобы он от меня никогда больше не отказывался.

— Как знаешь, — ухмыльнулась жизнь, — сделаю как просишь. Ещё будут пожелания?

— Да вроде, нет, — Мотя потупилась.

Замерзавшую Матильду подобрала милая благообразная старушка. Отнесла в свою квартиру, где помимо оказалось ещё 10 из её племени: 6 кошек и 4 кота. Мотю компания приняла хорошо. В квартире царила уютная атмосфера, никто не орал, даже громко не разговаривал. И Мотя несколько лет прожила в самом настоящем кошачьем раю, как у кошачьего Христа за пазухой. Она всей душой благодарила жизнь за то, что та обошлась с ней по-человечески. Мотю носили в клинику. Когда она очнулась, у неё некоторое время болел живот и к котам больше не тянуло. В шерсти больше не чесалось и не кусалось. И со временем Матильда забыла всё, став просто ласковой и совсем домашней…

Как-то женщина перестала вставать с кровати. Корм больше она не насыпала, воду не наливала. Матильда обнюхивала её, а у женщины едва хватало сил погладить её за ухом. Тогда Мотя просто спала рядом, честно делясь с хозяйкой своим здоровьем и жизненной энергией. Через несколько дней в квартиру зашли люди в белых халатах и старушку унесли. Больше Мотя её не видела. Пытка голодом и жаждой продолжалась несколько дней. Мотя с соседками обследовали в поисках еды и воды все уголки, но ничего не могли найти. Потом в квартиру пришёл большой незнакомый мужчина с грубым голосом. Он был такой страшный, что все кошки попрятались по шкафам и диванам, не смея оттуда высунуть и носа. Мужчина осмотрелся, фыркнул, насыпал целую сковородку корма, налил воды и ушёл.

Мотя и остальные кошки ещё долго оставались по укрытиям. На всякий случай. Потом по одной стали осторожно их покидать и есть оставленную мужчиной еду. Так мужчина приходил изредка, насыпал корм, наливал воды, менял лотки и снова уходил. Со временем его визиты стали настолько сопрягаться в кошачьем сознании с едой и свежей водой, что Мотя и ещё несколько её подружек совсем к нему привыкли. Он больше не был большим и страшным. Они радостно выскакивали распушив хвосты встречать мужчину, ещё только заслышав его шаги на лестнице…

Однажды мужчина пришёл с незнакомыми женщинами. Часть кошек попрятались, а некоторые, и Мотя в том числе, пошли ласкаться на руки. «Вот этого хотим и вот эту», — сказали женщины. И мужчина положил им в сумку Лёву и Одиллию. Потом пришла ещё девушка и забрала ещё одну кошку, Натали. А потом мужчина сам отнёс куда-то Максика и Мишаню. Мотя уже начинала соображать, что кошек раздают, однако было у неё нехорошее предчувствие, что удастся раздать не всех. Каждый раз, при каждом новом госте она лезла к нему на руки, всем своим видом показывая, как им вместе будет уютно, но её никто не выбирал…

В это время самый тонкий тролль поодаль ехидно улыбался: «Договор был заключен только на одного хозяина, Матильда…» Спустя некоторое время, мужчина стал приходить в квартиру один, гостей больше не было: оставшиеся кошки были больше никому не нужны. В конце концов, однажды мужчина поднялся, насыпал корм, налил воды. Часть кошек по привычке попряталась, а часть окружила его: кто забрался ему на плечи, кто на колени и ластились. Мотя была среди них. Мужчина устало опустился на стул, закурил и обратился к кошкам: «Ну, и что мне теперь прикажете с вами делать, голубушки? Я живу в другом городе. Не могу я вас собой взять. Оставаться здесь я тоже больше не могу. И вы, лохматые, никому-то вы не нужны — ни приютам, ни людям…» Матильда