Том 19. Избранные письма 1882-1899 - Лев Толстой

Лев Николаевич Толстой

Собрание сочинений в двадцати двух томах

Том 19. Избранные письма 1882-1899

Список условных сокращений

Б. вед. — газета «Биржевые ведомости»

ВЕ — журнал «Вестник Европы».

Воспоминания — Т. Л. Сухотина-Толстая. Воспоминания. М., 1976.

ГМТ — Рукописный отдел Государственного музея Л. Н. Толстого.

Гусев, 3 — Н. Н. Гусев. Лев Николаевич Толстой. М., 1970.

Дн. — Дневники Л. Н. Толстого (т. 48–58 Полн. собр. соч.).

Дневник — Т. Л. Сухотина-Толстая. Дневник. М., 1979.

ДСТ, т. 1, 2 — С. А. Толстая. Дневники, т. 1, 2. М., 1978.

ИВ — журнал «Исторический вестник».

ИРЛИ — Институт русской литературы АН СССР.

Лесков — Н. С. Лесков. Собр. соч. в 11-ти томах. Л., 1958.

Летопись, т. 1, 2 — H. H. Гусев. Летопись жизни и творчества Л. Н. Толстого, т. 1. М., 1958; т. 2. М., 1960.

Летописи — «Летописи литературного музея», кн. 12. М., 1948.

ЛН — «Литературное наследство».

НВ — газета «Новое время».

Переписка, т. 1, 2 — «Л. Н. Толстой. Переписка с русскими писателями», т. 1, 2. М., 1978.

Письма Толстого — «Письма Толстого и к Толстому». М.—Л., 1928.

ПС — «Переписка Л. Н. Толстого с H. H. Страховым». СПб., 1914.

ПСт. — «Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка». Л., 1929.

ПСТ — «Письма С. А. Толстой к Л. Н. Толстому». М.—Л., 1936.

ПТ — «Переписка Л. Н. Толстого с А. А. Толстой». СПб., 1911.

РА — журнал «Русский архив».

РБ — журнал «Русское богатство».

PB — журнал «Русский вестник».

Р. вед. — газета «Русские ведомости».

РМ — журнал «Русская мысль».

РО — журнал «Русское обозрение».

С — журнал «Современник».

СВ — журнал «Северный вестник».

ТР, т. 1, 2 — «И. Е. Репин и Л. Н. Толстой». М.—Л., 1949.

ТГ — «Л. Н. Толстой и Н. Н. Ге. Переписка», Л., 1930.

ЯПб. — Яснополянская библиотека.

Ясн. сб. — «Яснополянский сборник». Тула, 1978.

1882

1. П. С. Уваровой

1882 г. Февраля 10? Москва.

Любезнейшая графиня!

Очень сожалею, что не могу исполнить вашего желания; не могу, потому что я никогда не читал публично и считаю это для себя неприличным, во-вторых, потому что поставил себе за правило не принимать участия в филантропических увеселениях и, в-третьих, потому что несчастие 1-го марта есть, по моему мнению, такое событие, которое еще не пришло время обсуждать*.

Пожалуйста, извините меня, графиня, и примите уверение искреннего уважения и преданности.

Ваш Л. Толстой.

2. С. А. Толстой

1882 г. Марта 2. Ясная Поляна.

Илюша расскажет тебе про меня. Я нынче пытался писать, но сделал мало*. Все какая-то усталость, хотя нынче чувствую себя бодрее. Писем от тебя не получал еще и беспокоюсь о тебе. Нынче почти не выходил, — погода нехороша. Делаю пасьянсы, читаю и думаю. Очень бы хотелось написать ту статью, которую я начал, но если бы и не написал в эту неделю, я бы не огорчился*. Во всяком случае мне очень здорово отойти от этого задорного мира городского и уйти в себя, — читать мысли других о религии, слушать болтовню Агафьи Михайловны и думать не о людях, а о боге.

Сейчас Агафья Михайловна повеселила меня рассказами о тебе, о том, каков бы я был, если бы женился на Арсеньевой. «А теперь уехали, бросили ее там с детьми, — делай, как знаешь, а сами сидите, бороду расправляете».

Это было хорошо. Рассказы ее о собаках и котах смешны, но как заговорит о людях, — грустно. Тот побирается, тот в падучей, тот в чахотке, тот скорчен лежит, тот жену бьет, тот детей бросил. И везде страдания и зло, и привычка людей к тому, что это так и должно быть. Если бы я писал утром, я бы написал тебе бодрое письмо, а теперь опять уныл.

Сейчас 12-й час, и я еду провожать Илюшу на Козловку. Прощай, душенька, целую тебя и детей. Парники нынче набиты, присылай семена. Приеду, если чего не случится, в воскресенье*.

3. С. А. Толстой

1882 г. Марта 4. Ясная Поляна. Четверг, 9 часов вечера.

У меня и во мне ничего нового. Сплю мало и оттого не могу работать. Нынче лучше тем, что ел лучше, с большим аппетитом. Сижу все один-одинешенек, — читаю и делаю пасьянсы. Погода нехороша. Тает и ветрено, гудит день и ночь. Чтение у меня превосходное. Я хочу собрать все статьи из «Revue», касающиеся философии и религии, и это будет удивительный сборник религиозного и философского движения мысли за 20 лет*. Когда устану от этого чтения, беру «Revue Etrangère» 1834 года и там читаю повести, — тоже очень интересно*. Письма твоего в Туле вчера не получили, — вероятно, не умели спросить. Но зато я получил твое* на Козловке. И очень оно мне было радостно. Не тревожься обо мне и, главное, себя не вини. Остави нам долги наши, якожо и мы…*. Как только другим простил, то и сам прав. А ты по письму простила и ни на кого не сердишься. А я давно уже перестал тебя упрекать. Это было только в начале. Отчего я так опустился, я не знаю. Может быть, года, может быть, не здоровье, геморрой; но жаловаться мне не на что. Московская жизнь мне очень много дала, уяснила мне мою деятельность, если еще она предстоит мне; и сблизила нас с тобою больше, чем прежде. Что-то ты напишешь нынче? Ты об себе не пишешь, — как здоровье. Пожалуйста, не сдерживайся в письмах, а валяй, как бог на сердце положит.

Я нынче ходил на шоссе к большому мосту перед обедом; и все злился на Толстую*. В Тулу ездят на колесах, и на Козловку уже едва ли проедешь на санях. В низах вода; но и воды, и снега мало, везде проехать можно.

Что-то дети большие? Не грубят ли? Они именно грубят, а ты огорчаешься. Грубить весело, даже никому, просто сделать, что нельзя. Ангелы*, те не огорчают. Здоровье Миши как?

Я нынче думал о больших детях. Ведь они, верно, думают, что такие родители, как мы, это не совсем хорошо, а надо бы много получше, и что когда они будут большие, то будут много лучше. Так же, как им кажется, что блинчики с вареньем — это уже самое скромное и не может быть хуже, а не знают, что блинчики с вареньем это все равно, что 200 тысяч выиграть. И потому совершенно не верно рассужденье, что хорошей матери должны бы меньше грубить, чем дурной. Грубить — желанье одинаковое — хорошей и дурной; а хорошей грубить безопаснее, чем дурной, поэтому ей чаще и грубят.

Что Сережа брат, долго ли пробудет? Хотелось бы его увидеть.

Прощай, душенька. Будем живы, скоро увидимся, и будем так же, как и теперь, любить. Опять возвращаюсь с твердым намерением как можно меньше говорить. Да и нельзя. Я не буду лгать, если буду говорить, что болен нервами. Я затягиваюсь этим задором.

Что о приговоренных?* Не выходят у меня из головы и сердца. И мучает, и негодованье поднимается, самое мучительное чувство.

4. H. H. Страхову

1882 г. Марта 12? Ясная Поляна.

Дорогой Николай Николаевич!

Виноват, что долго не отвечал вам*, виноват, потому что знаю, что ответ мой о вашей книге* вам интересен и молчание тяжело. Я как получил, так и прочел ее. Статьями о Герцене* я был восхищен, статьей о Милле* удовлетворен, но статьями о коммуне и Ренане* не удовлетворен. Позитивисты говорят, что то, о чем люди думают и всегда думали, — пустяки и не надо о том думать. Они не имеют права этого говорить и выходят из затруднения, отрицая его. Это неправильно. Вы делаете то же, но хуже. Вы отрицаете не то, что думают — а то, что делают люди. Вы говорите — они делают вздор. Задача в том, чтобы понять, что и зачем они это делают.

Этим мне не понравилась ваша книга. Простите не за правду, а за правдивость.

Я устал ужасно и ослабел. Целая зима прошла праздно. То, что, по-моему, нужнее всего людям, то оказывается никому не нужным. Хочется умереть иногда. Для моего дела смерть моя будет полезна. Но если не умираю, еще, видно, нет на то воли отца. И часто, отдаваясь этой воле, не тяготишься жизнью и не боишься смерти. Напишите про себя. Мне всегда радостны ваши письма. Да напишите, что слышно про приговоренных*.

Обнимаю вас.

Л. Толстой.

5. С. А. Венгерову

1882 г. Марта конец. Ясная Поляна.

Семен Афанасьевич!